– Павлуша! – радостно ответила девочка.

– Пелагея, стало быть? А как по батюшке?

– Павлина я. Павлина Ефимовна.

– А вас, стало быть, величать Варварой Алексеевной?

Девочка радостно засмеялась.

– Да!

– Павлина Ефимовна, а что случилось с госпожой Вагнер?

Выяснилось, что Наталья, мать девочки, уже двое суток назад ушла в гости к подруге – из их отдаленного шестого квартала, в котором ночью разгромили лавку галантерейщика, в четвертый. Однако сегодня Павлина, устав ждать хозяйку, еще до рассвета, разбудив девочку, отправилась туда, и выяснила, что у этой подруги госпожа Вагнер так и не появилась. Тогда нянька обошла всех других немногочисленных товарок хозяйки – нигде ее так и не видели. О каких-либо других местах, куда могла отправиться Наталья, Павлина не знала. И очень переживала, так как слышала о побеге из тюремного замка, а теперь еще вот и отец Георгий пропал. К тому же, по ее словам, при гадании выпали совсем дурные карты.

Ершов уверил, что полицейские прямо сейчас займутся поисками, а завтра он сам с господином помощником зайдут к Вагнерам.

– Не переживайте, Павлина Ефимовна, мы непременно найдем госпожу Вагнер, в целости и полном здравии!

Поблагодарив, нянька, довольная, удалилась вместе со своей питомицей. В сторону Деникина она больше и не взглянула.

Ершов вернулся к француженке, Деникин тоже подсел поближе.

– Итак, госпожа Мерсье, вы вернулись в дом Романовых сегодня утром. В который час?

– Час? Час десять. Один-нацть?

– Хорошо, между десятью и одиннадцатью. И что вы там увидели? Не торопитесь, хорошо все вспомните и расскажите.

– И откуда же вы вернулись в такой час, госпожа? – встрял Деникин. – Где вы были?

Ершов вздохнул.

– Что? Где? Я быля у… – девушка покраснела. – Это не скажить, хорошо?

– Ты должна отвечать на все вопросы.

– Именно! Расскажите обо всем, что вы видели у Романова. Ведь это очень важно, чтобы понять, куда исчез ребенок, ваш маленький Андрей.

Серые глаза снова наполнились глубокими слезами, как будто в них налили воды.

– Андрэй! Он больше нет…

– Так что же вы увидели, госпожа Мерсье?

– Гряз. Все гряз от тепло и мадам Элизавет.

– Вы видели пожар? Мм… Огонь?

– Огонь нет, гряз… Мсье Романоф… Идти тоже утро, после я. После-после я. Они сказать я бежать в полиция… Но Андрэй нет, в тепло…

– Они там сами тушили свой пожар и проворонили ребенка, – заметил Деникин. – Так?

– Да, похоже на то.

Гувернантка всхлипнула.

– Поможить… Мадам Элизавет говорить вы поможить…

– Сколько лет Андрею?

– Три, – для убедительности француженка показала три пальца.

– А тебе? – спросил Деникин.

– Два и цатт? И два.

– Ну, уйти он не мог. Должно быть, его просто положили куда-то впопыхах и уже сами нашли. Верно я мыслю, Дмитрий Николаевич?

– Думаю, вы правы, Ершов.

– С другой стороны, господин Романов не склонен поднимать панику попусту. Надо бы наведаться к ним и самим взглянуть. Жаль, что нам придется отложить это из-за того неотложного дела в четвертом квартале.

– Как ни жаль, но так и есть. Придется. Ты можешь идти. Иди же! Мы будем искать твоего ребенка. Завтра, – Деникин указал на дверь.

Шатаясь, гувернантка встала и нетвердой походкой вышла на улицу.

– Вы не приказали проводить барышню, которая, очевидно, не находится в добром здравии.

– С каких это пор полицейские провожают прислугу?

– Она – не прислуга.

– Оставьте, Ершов. Мы не в Петербурге. Как ее зовут?

– Одиль Мерсье.

На Деникина вновь накатил утихнувший было приступ похмелья.

– Как вы знаете, за всю зиму у нас заявлено пропавших только четверо. Рыбак – он предположительно утонул на промысле. Человек Романова из слесарных мастерских – мы думаем, замерз в лесу или стал жертвой хищников, когда отправился за дровами. Портной, судя по всему, сбежал из города со своей… хм… незаконной дамой сердца. А плотник, думается, заблудился, возвращаясь из селения Лесное, где живет его брат.

– Зачем вы все это помните, Ершов?

Вопрос проигнорировали.

– А тут за одни только сутки нам стало известно сразу о четырех исчезновениях. И все – либо видные персоны нашего общества, либо члены их семей. Что вы и отметили, без сомнения. И все это весьма странно. Не похоже на совпадение, верно? Такого здесь еще ни разу не случалось! Сегодня этих людей начнут – по вашему распоряжению, конечно – искать околоточные. Будем верить в то, что их поиски увенчает успех. В ином случае нам необходимо завтра же самим повторно осмотреть дома каждого пропавшего и расспросить домочадцев. Но, разумеется, нашей первой задачей остается розыск господина полицмейстера. Надеюсь, мы успеем начать до того, как придут люди от его превосходительства и станут задавать вопросы.

– Может быть, он уже вернулся, – Деникин совсем не хотел никуда идти. Тем более, в обществе Ершова. Сегодня он уже и так достаточно с ним поработал.

– Превосходно! Тогда мы первыми об этом узнаем.

– Мы в любом случае узнаем, даже без посещения борделя.

– Не забывайте – он мог и не вернуться.

– А что, если он сейчас прямо там, а? Что он о нас подумает?

– Право, я и не ожидал, что со вчерашнего вечера вы стали настолько щепетильны.

– На что это вы намекаете?

– Извольте, какие уж тут намеки? Однако, в самом деле, нам пора идти.

– Снег все идет, Ершов, а я даже не помню, где моя шуба.

– Не стоит беспокоиться: я точно знаю, что она именно там, где вы оставили ее вчера ночью… Но тут недалеко, и мы пойдем быстро. Ваше здоровье не успеет подвергнуться серьезной опасности.

– Скоро стемнеет, – продолжал упираться Деникин.

– А мы без фонаря и не выйдем. Вставайте же! У нас мало времени. Продолжим действовать по вашему плану, а беседу можно вести и в дороге. Забираем Цзи и идем в четвертый квартал. Идемте.

Деникин сдался. Они отправились в путь.

Белого шамана – огромного, быстрого, громогласного, похожего на ледяного великана – так и не нашли.

Со вчерашнего дня все люди хромого рыжего старика суетились, как муравьи в разворошенном муравейнике, то и дело выкликивая его имя: «Черный бог! Черный бог»! Но злоба метели, очевидно, не давала целителю услышать мольбы и явиться на призыв.

Гида бы легко мог отправиться за шаманом и привести его. На этот раз ему бы не пришлось и выслеживать: охотник точно знал, куда нужно идти. Но никто его об этом не спрашивал.

Длинноносой женщине стало совсем худо. Вскрикивая от боли, она металась по мокрой от испарины постели, то и дело исторгая из себя зеленоватую вязкую жижу. Ее живот вздулся, она то кричала, то на время отходила духом в мир предков. Вернувшись же, звала сына:

– Васенька! Проститься хочу!

Рыжий старик сидел у ее постели, прикладывая к голове тряпки с кусками снега, занесенные в бочке с улицы.

Он был настолько расстроен, что больше не притворялся всесильным. Даже его роскошные усы безвольно поникли.

Голосом, совершенно не похожим на прежний – нежным и ласковым – старик повторял на своем непонятном языке одно и то же длинное заклинание. Гида его запомнил. На всякий случай – все может когда-то сгодиться:

– Веронька, милая, держись. Не покидай меня. Я сделаю все, что захочешь, только останься. Мы скоро возвратимся домой…

Теперь могучий старик походил на беспомощного ребенка.

Не доискавшись шамана, люди с рассветом отправились за серым человеком, что гадал по кишкам. Шаманке открывали будущее звери и птицы, но белые люди приносили в жертву таких же белых людей.

Серый человек достал длинный нож и разрезал руки женщины у сгиба. Для сбора крови поставил прозрачные склянки.

Похоже, так они пытались задобрить своих богов. Но те не смилостивились: длинной женщине тотчас же стало хуже. Она готовилась отправиться к предкам и уже больше не возвращаться.