Дождь почти утих - сверху сыпались только редкие холодные капли. Но шквал и не думал стихать, лишь усиливался, а наверху разбушевалась гроза. Напор ветра погнал речную воду вспять, и у берега стало прямо на глазах обнажаться илистое дно. В черный ил били и били мертвенно-белые молнии. Ил словно вскипал, и со дна стали подниматься непонятные силуэты. Сбрасывая с себя ошметки водорослей, они сбились в стаю, и раскачивающейся походкой решительно двинулись к селищу. Тут-то Славка и узнал в них старых знакомых - мертвячью компанию наподобие той, которую упокоил на Крестовом острове, только куда побольше и грозней. Мерзкие "приятели" вели себя не в пример активнее, словно подзарядившись от молний - и ступали увереннее, и с шага моментами срывались на бег. Из хат высыпали мужики, вооружившиеся кто чем. "Сбивай строй!" - раздалась громкая Яромирова команда.
Славка, оказавшись с пустыми руками, метнулся к себе домой. Застыл в раздумье, что взять - привычную острогу или трофейную сабельку. Решившись, схватил острогу, уже ощущавшуюся как продолжение право руки, и побежал к родовичам. Их сплоченный строй застыл на берегу, сбивая обратно в иловое поле напористо лезущих навьев. Вонючие костяки рассыпались под размашистыми ударами, но уцелевшие по-прежнему норовили вцепиться в оружие, повалить бойца, утащив в ту черную дрянь, откуда вышли сами. Спасал только строй: смыкая ряд, жители Белогрудова отбивали навал, не пропуская голодную орду нежити к хатам, детям и женкам. Побоище длилось и длилось, появились раненые, но напор мало-помалу стал стихать - у нежити "резервы", похоже, стали заканчиваться. Последняя атакующая тварь, до поры до времени осмотрительно державшаяся позади зомбячьх рядов, выскочила на груду костей, измолоченных ударами цепов, молотов и мечей.
Напрягая длинные, как у кузнечика-переростка, лапы, страховидла перепрыгнула строй, и напрямки ринулась к жилищам, надеясь полакомиться беззащитной свежатинкой. Да на ее пути, откуда ни возьмись, вырос волхв, швырнув в голову щедрую порцию Ярилина порошка. Однако страховидл на диво проворно отклонилась - порошок осыпался ей на лапы. Тут из зарослей высунулась Полканова мордаха, и меткий "гостинец" прилетел монстру прямиком в пустую глазницу. Из буркал твари пошел дымок, она упала и с шипением скрутилась в кольцо, будто защищающаяся степная гадюка. Мелькнула сабелька волхва, и отсеченная от костяка черепушка покатилась в сторону. А на страховидло обрушились молоты и цепы подоспевших родовичей, методично исколачивая скелет в костяную пыль.
"Что это было?", - спросил отдышавшийся Славка у волхва. "Грозовый гон, - ответил кудесник, бережно отирая саблю куском тряпья, и вкладывая ее в ножны. - Не часто, но бывает, когда проходит большой отлив, и молнии с мелководья нежить поднимают. Справляться с ней, как видишь, научились, но теперь и соседние острова придется чистить. Там, где людей мало, они с гоном сами не справятся. Так что собирайся - ты, Вятша, тоже нужен будешь".
Родовичи, тем временем, натягивали брони, кто не успел, и без спешки грузились в лодью, забрасывая туда же мешки со съестными припасами. Последним на борт взошел Яромир с неразлучной булавой. Бабы общими усилиями столкнули судно с мели, и весла мощно оттолкнулись от прибывающей воды. На Олешковском острове в селище с гоном сами не справились - селяне затворились по хатам, и отбивались, чем попало. Кое-где во дворах валялись огрызки тел, а подзакусившая ими нежить явно окрепла - у ходячих мертвецов даже заострились и удлинились когти. Но против сабли волхва и булавы Яромира, прикрытых щитоносцами, когти "не плясали".
Навьи скреблись по щитам, искали просветы в строю, и все так же неизменно осыпались грудами костей. Кто-то из щитоносцев оплошал, и получил легкую рану, один щит даже разбили, но зомбятину размазали всю, сколько ее ни было. Затем прочесали остров, и добили остатки немертвого воинства, схоронившегося по кустам. Отчаливали под детский плач, и причитанье баб, оставшихся без мужей и отцов. Олешковскому острову гон дался кроваво и тяжко.
С Олешья и до острова Лады было рукой подать. Но на тамошнем клочке суши дружина не потребовалась: то ли мавки да берегини просто не пустили к себе прожорливую мерзость, то ли обиталище богини зло обошло стороной. С берега родовичам приветливо махал рукой дед Журило, показывая, что навьи тут обломали себе зубы. На Крестовом острове зачищать тоже было нечего: после того, как здесь потрудился Славка, "беспокойников" вокруг руин уже не осталось.
И тут кэпа будто током ударило: он вспомнил, откуда попал на клочок суши с руинами древнего храма тщетной молитвы. Славка побежал искать воеводу родовичей. Тот уже шпынял дружинника за ржу на кольчуге. "Яромир, вы дальше и без меня справитесь. Дай лодку - другой островок проверить. Туда лодья не пройдет, а на островке живые люди есть, хоть и мало", - отвлек воеводу Славка. "Лодку-то бери, раз надо - без тебя и впрямь управимся, хоть боец ты хороший. Подмога не нужна?" - озаботился воевода. "Справлюсь", - махнул рукой Славка, отвязывая пеньковый канат, за который лодья буксировала легкую лодчонку, и укладывая туда верную острогу.
Он греб, выкладываясь из последних сил, и гоня от себя ужасную мысль - не успел, не спас. Знакомая протока исправно вывела к кладке на берегу. На растрескавшейся древесине виднелись глубокие борозды от когтей, которых в прошлый раз не было. Маясь недобрыми предчувствиями, Славка выскочил из лодки, и не чуя ног, помчался по тропинке к хате, где его давеча так славно принимала пышка.
А на полянке уже царил разор и разгром: с краю навьи сгрудились над бесформенным комком жил, костей и мяса, совершенно по-звериному отрывая от него кровоточащие куски. Славка похолодел, но потом заметил голову с рожками, которую чуть в сторонке терзал зомби-одиночка, и с облегчением понял, что здесь растерзали козу - видать, все случилось так быстро, что хозяйка не успела отвязать ее и завести в хату. Вокруг хаты тоже бродили навьи. Чуя живых, они скреблись в припертые чем-то изнутри двери, норовя выломать доски. Окошки выбили, но проемы оказались малы - только черепушку просунул. Один как раз-таки просунул, и получил по ней ухватом. Позвонки треснули, и скелет ухнул под стеночку, а башка осталась торчать в оконном проеме, щелкая зубастыми челюстями. Изнутри донесся плач Млады, который сразу же оборвался - мамка зажала дочке рот, дабы не привлекать немертвых.
Рассудив, что беспокойники могут навалиться кучей, и тогда отбиться от них будет сложно, кэп двинулся по краю поляны. Сперва острога обрушилась на "гурмана", обгрызавшего козью голову - тот даже подняться не успел. У козьей туши пожиратели плоти зашевелились, но Славка одним прыжком оказался рядом, и устроил "молотилку". Удачно получилось: вся честная компания тут и легла, "подавившись" крепким держаком от остроги. Но от хаты уже спешили прочие навьи, почуявшие живого. Славка отскочил в заросли камыша, увитого тугими ежевичными плетями, рассудив, что прорваться сюда всей толпой они не смогут. Так и вышло: сунувшись в заросли с разных сторон, зомби в них и увязли, понапрасну шерудя своими хваталками в ежевичнике, и только брызгая вокруг ягодным соком. Кэп приголубил каждого: никто не ушел обиженным.
Вернувшись на полянку, он обнаружил единственного последыша грозового гона: улегшись на пороге, какой-то тщедушный мертвец усердно подгрызал доски в надежде рано или поздно прорваться внутрь. Щепа от сухих досок так и летела. Славка поморщился - из неудобного положения удар по зомбячьему черепку мог выйти смазанным. Приблизившись, он воткнул острогу ему в коленный сустав. Отлетела кость, и зомби среагировал на диво быстро - извернулся, и по-ящеричьи пополз к обидчику, подволакивая за собой ополовиненную ногу. Дождавшись, когда ползун попадет на открытое место, Славка подскочил, и сноровисто лупанул того обратной стороной остроги по черепку. Он успел. Незлобиво бормоча под нос: "Где ж теперь столько дровишек нарубить, чтобы вас всех жечь, братцы-кролики?", - вернулся к основательно погрызенной двери. И постучал со словами: "Открывайте, люди добрые, навьи уже все закончились".
