Идёт время чередой,

Он занят делом день-деньской.

А когда ложится спать,

Слышит под землёй опять

Равномерный гулкий стук.

– Не взрывайся, остров-друг,

Обогрей, пожалуйста, меня

До того лишь только дня,

Когда появятся ледовые пути,

Чтоб смог отсюда я уйти.

Земля качнулась неохотно,

Вздохнуло будто внутри что-то.

Прочь унёсся непонятный звук,

Но не прекращался стук.

Ему страшно было очень,

С острова уйти хотелось срочно.

Но куда?

Вокруг – холодная вода

И замерзать не думала, похоже.

Так что, ложась на земляное ложе,

С островом беседу заводил опять,

Отвлечься чтоб и ничего не забывать,

Свою душу, выворачивая просто,

Порою даже задавал вопросы,

Но лишь вздыхал остров в ответ.

Когда же наступал рассвет,

Он шёл смотреть, нет ли на море льда.

И вот уж припасённая кончается еда.

Хоть и наступили зимние морозы,

Земля под снегом не промёрзла,

Поэтому достать несложно грушу.

– Но как рыбу заманить на сушу?

Как здесь выжить одному?

Как выбраться отсюда? – не пойму —

Рассуждает теперь вслух, —

Мнений быть не может двух.

Я попал на остров, словно Робинзон,

Но меня счастливей оказался он.

У него с природой не было моей заботы.

Находился остров тот в тёплых широтах.

Круглый год там было лето,

Хватало пищи, и тепла, и света,

С животным миром – всё отлично,

Прибился к берегу корабль его частично.

Поэтому необходимое всё было:

Посуда, порох и грузила,

Ружья, инструмент и бочки,

И прочее, и прочее, и прочее.

Если б на берегу корабль был мой,

Хоть разбитый, искорёженный какой,

Я б использовал его

До мелочовки, на все сто

И то, что сохранилось там.

Возможно б, рыбу ловил сам, —

Не на шутку размечтался, а потом,

Зевнув, уснул некрепким сном.

Утром к морю вышел, как всегда,

Взглянуть – замёрзла ли вода?

И видит пред собою чудо.

– Да откуда же, откуда?

Понять я просто не могу,

Корабль лежит на берегу,

Разбит здорово, внутри зато

Всё, что так важно для него.

Пригодиться может ему тут

Каждый гвоздик, каждый жгут.

А рядом видит, будто бы на блюдце,

Крупные, ещё живые рыбы бьются.

– Господи, благодарю тебя!

Но как так? Не понимаю я.

Какая сила помогла

Приподнять корабль со дна

И на берег занести?!

Ты уж, Господи, прости.

В мире всё по твоему веленью,

Но должно быть и земное объяснение.

Только подумаю об этом позже.

Сейчас же займусь неотложным. —

Обошёл корабль снаружи и внутри,

Сколько же всего! Что надобно, бери.

Нашёл крючки, аптечку и лебёдку,

Всякую провизию от круп до водки,

Посуду, сети и тушёнку,

Инструменты, шоколад, сгущёнку,

Сахар, соль, кофе и чай.

– Жизнь голодная, прощай!

В землянку перенёс, что смог,

Рыбу свежую убрал в сугроб.

С аппетитом вечером поел, попил,

И с островом опять заговорил:

– Добрый вечер, дорогой,

Позволь поговорить с тобой?

Окажи, любезный, честь,

Общаться больше не с кем здесь.

Скажи, как оказался корабль на берегу?

В чудо поверить, может, и могу,

Только не сошёл ли я с ума?

Зато теперь надежда теплится одна,

Что буду жить, пока сей остров не взорвётся,

А там, глядишь, оказия какая подвернётся:

С проходящего заметят корабля

И отсюда увезут в родимые края,

Иль у берегов твоих замёрзнет море,

И домой пешком отправлюсь вскоре.

Только ты пообещай,

Что не взорвешься невзначай,

Пока не отправлюсь восвояси.

– Не взорвууусь!.. – Услышал ясно

Из-под земли грохочущий ответ.

Пред глазами померк свет.

Земля под ним, рыча, качалась,

Что уходит в бездну, показалось.

Сердце замерло от страха,

Потом забилось, будто птаха.

Он сказал себе: – А ну-ка, стоп —

И ударил пальцем в лоб, —

Возможно, это показалось мне,

Подумаю-ка лучше о детях и жене.

Как-то там моя семья

Выживает без меня?

Он себе представил их,

Самых близких, дорогих.

Сынок-крепыш и дочка-егоза,

Жены синие, лукавые глаза,

Её руки и улыбку.

Как же тосковал он шибко!

Земля, качнулась, как живая,

И замерла, словно понимая.