Эх, снять бы девочку.

Минуты три безуспешно тыкаю ключом в щель, пока не понимаю, что щель не та. Фыркаю, однако после нескольких новых попыток завожу байк. В состоянии «дрова» я ездил, и не единожды, но попадаться нашим славным представителям дорожного патруля не приходилось. Ага, я натуральный счастливчик.

В этот раз тоже свезло. Доехал прямиком до подъезда, по старинке с горем пополам цепью пристегнул к чему-то – сам не помню, к чему, байк.

А грохнулся я, кажется, на второй ступеньке третьего этажа. Ноги заплетаются, заразы. Спас многочисленный опыт похожих попоек – и по зубам не получил, и поднялся быстро.

Секунду постоял, вздыхая.

Во-о, вот теперь я протрезвел. Трезвее некуда. Наверное…

Заодно вспомнил, что куртку так в клубе и оставил. Придётся потом забрать.

Потом поднимаюсь к нужному этажу – уже с осознанием, куда иду. Доплетаюсь до последнего лестничного пролёта, когда вижу: у моих дверей сидит нечто.

Свет в подъезде горит почти на всех этажах – вернее, не горит только на пятом, поэтому я постепенно узнаю в «нечто» Никиту. И некоторое время бревном зависаю в ступоре. Очухавшись, подхожу, чтобы разбудить пацана. Он, скрючившись, заснул прямо здесь. Сидит, мелочь, на цементе, подтянув к себе ноги и положив голову на скрещённые на коленях руки. Без шапки, без тёплой куртки – в одном тонком вязаном свитере не пойми какого цвета и зауженных джинсах. На ногах те самые «экзотические» гриндерсы.

С моей неоценимой помощью Никита постепенно просыпается. Разлепляет глаза, часто моргает, всматриваясь в моё лицо. Нетрезво фиксирую, что он сейчас на ежа похож, и без предрассудков сообщаю это мальцу. Он фыркает – ну точно ёж, а до меня доходит, что надо бы спросить о причине визита. Содержательно вопрошаю:

- Ты чего здесь забыл?

Не обижается, поднимаясь с холодного пола. Отряхивает несуществующую пыль с джинсов. Потом поджимает губы, а взгляд такой решительный, что даже меня – пьяного, в угаре – слегка пробирает. На одном глубоком выдохе чётко произносит:

- Ты мне нравишься. Не только как человек, а и как мужчина.

Эм-м, да. Ясно.

Перезагрузку системы, пожалуйста.

========== Глава 8: Гости ==========

После длительной паузы почти осмыслено киваю:

- Классная шутка. Я почти купился, – полностью уверовав в эту версию, продолжаю: – Хрена себе ты меня прождал, чтобы так подколоть.

Никиша досадно хмурится.

- Я не шучу, – выдаёт, а у самого в сжатых кулаках костяшки побелели.

И осанка ровная, напряжённая, будто кол через задницу вставили – этого грешно не заметить.

- Конечно, – серьёзно киваю. Серьёзно – в меру своих возможностей. – Ты это… ну… заходить будешь?

- Нет, – растеряно качает головой. – Я когда к дому подходил, соседи сказали, что ты ушёл. А Соню я будить не захотел, думал, ты ненадолго – Шуру проводить… Подожди… Саш, ты что, нетрезвый?

О-о, а ты только заметил?

- Нет, – с гордостью отвечаю. – Естессно, я трезвый.

Он всматривается в мои ясны очи и со стоном выдаёт:

- Твою-у ж… Выбрал момент.

Я его не особо слушаю – обшариваю карманы в поисках ключей – облом будет, если они в куртке.

Ан нет, не в куртке.

Я спасён.

Достаю заветную отмычку и пытаюсь втыкнуть её в щель замка. Увы, замок меня ненавидит.

Никиша какое-то время смотрит на мои мучения, затем отбирает ключи и сам одолевает препятствие.

Я спасён вдвойне.

Открывая дверь, малец обречённо резюмирует:

- Я идиот.

Как самокритично.

С горем пополам разуваюсь. Никиша долгим взглядом сопровождает эту клоунаду, а я догадываюсь спросить:

- Так ты… как его… заходить будешь? – мне даже удаётся внятно произнести целое предложение.

Можно сказать, высший пилотаж.

- Нет, – качает головой. – Сейчас прослежу, чтобы ты не убился по дороге к кровати, и пойду домой.

Голос у него отстранённо-задумчивый, но меня это не особо волнует – если честно, то не волнует вообще.

Едва голова касается подушки – отрубаюсь. Лицо Никиши – последнее изображение в кадре.

*

Первая мысль утром: я больше никогда не буду пить.

В горле Сахара, в голове надрывно тарахтящая часовая бомба. Ещё и мелкая прыгает на мне, как на батуте, мол, вставай, хватит дрыхнуть.

Вот же выдра.

Переворачиваюсь на бок, пряча физиономию под подушкой, и только тогда соображаю, что вокруг меня витает отвратительный приторный запах чего-то сладкого. И что самое главное – знакомый запах – такой же, как у вчера подаренных Шуриком духов.

Тяжко вздыхая, откладываю подушку в сторону и сажусь на кровати. Хмуро гляжу на сияющее улыбкой дитё. Ребёнок тут же подскакивает и куда-то сматывается.

Запах остаётся. В громадном подозрении я принюхиваюсь к наволочке, одеялу, своей одежде и телу.

Твою ж…

Соня, радость моя.

А Соня возвращается: одной рукой демонстративно зажимая нос, во второй вытянутой руке протягивает зубную щётку и пасту.

- Ты на меня всё утро своей вонью дышал, – заявляет.

О-ох, не так громко же.

Пытаюсь ответить, но из глотки вылетает только неразборчивое:

- Мин..ралки.

Ребёнок оценивающе склоняет голову к плечу, мол, идти или не идти, но тут я натурально изображаю скорую кончину, и Соня уносится уже за бутылкой спасительной жидкости.

Найти бы ещё пару таблеток какого-нибудь обезболивающего, чтобы не так трещала голова.

Ох, как паршиво-то. Всё, на этот раз точно завязываю.

Ребёнок притащил целую баклажку – приволок её по полу, и я благодарно присосался к горлышку.

Напившись, поставил минералку на пол. Пока пытался подняться, Соня неожиданно спросила:

- Пап, а Лёля уже уехала? – я красноречиво зыркнул на дочь, но она фыркнула и затянула: – Па-ап, ну па-ап. А, пап?

Господи, дай мне сил не заткнуть ей рот скотчем.

- Она скоро придёт, – прихватываю брошенные зубные щётку и пасту и смываюсь от греха подальше в ванную.

Там привожу себя в порядок. Пока бреюсь, отстранённо размышляю о чём-то левом, но, охваченный внезапным прояснением мозгов, дёргаю рукой и режусь вроде бы безопасной бритвой.

Шиплю из-за неприятных ощущений, затем быстро заканчиваю процесс.

Так, решаем сразу: глюк или не глюк?

«Ты нравишься мне…»

Выглядело весьма и весьма реалистично.

Может, он и вправду пошутил? Ага, просидел столько, чтобы сказать пару фраз, уложить баиньки и поспешно смыться. Классная шутка, а главное, какая масштабная.

Ладно, сейчас думать об этом нет смысла: Никита придёт – разберёмся.

Глядя в зеркало, рассеянно провожу пальцами по ране. В последний раз умываюсь и выхожу, выключая за собой свет.

Жуя орехи, Сонька смотрела по телевизору в кухне мультики. Я обратил внимание на время в правом углу экрана: всего-то без пяти десять утра.

Выхватив из-под носа детки пачку фисташек, на немое возмущение непреклонно возразил:

- Сначала завтрак.

Печальный вздох в ответ.

Выбирая между макаронами и рисом, Соня согласилась на последнее плюс яичница с помидорами и сосиской.

Позже, когда, попивая кофе, я задумчиво смотрел, как она ест, в дверь постучались.

Дитё подорвалось, но под моим строгим взглядом уселось обратно и продолжило доедать.

Посмотрев в глазок, я недоуменно нахмурился: напротив, раздражённо засунув руки в карманы широких рэперских штанов, переминаясь с ноги на ногу, стоял некий смутно знакомый мне тип.

Со смешком представляю реакцию соседей.

Тип, в придачу, имел длинный ирокез цвета ядовитой зелени, пару серёжек на правой брови и широкие тоннельки в ушах. Кстати, именно по ним я субъекта и припомнил – но припомнил, уже открывая дверь.

- Она здесь? – без предисловий с гонором начал тип.

Видимо, это до него дозвонилась-таки Шурик. Насколько я знаю, он работает в тату-салоне – помнится, мы туда с приятелями пару раз заглядывали. Я не очень люблю такие штучки – в смысле, на других – да, класс, но не на мне, а вот мои знакомые по такому пёрлись. Один себе волка на лопатке сделал, второй – замысловатую геометрическую фигуру на плече. И всё у этого чудаковатого парня.