— А если сидеть в конторе, — сказал Франц, — то задница будет вот такая. — Он показал дерево еще большей толщины. — И потом, в какой это конторе Сент-Освальда ты собираешься сидеть?

— Думаешь, я век буду вековать в деревне?

«Может быть, — подумал Франц, — она все-таки умнее меня. Может, у нее есть разные планы и она действительно знает, что будет через год. А не бросит ли она меня тогда?»

— Я бы тоже не прочь сдать экзамен на звание подмастерья, — сказал он. И немного погодя: — А может, есть еще какие-нибудь курсы?

— Конечно! — сказала она так решительно, словно хотела посоветовать ему тут же начать учебу.

— Тебе, видать, не больно-то нравится моя профессия? — спросил он.

Ему следовало бы знать, что на эту удочку Эрна не клюнет.

— Если мне не нравится твоя профессия и если ты мне не нравишься, то зачем, спрашивается, я с тобой встречаюсь?

Это прозвучало так коротко и ясно, что сбило Франца с толку. Он не знал, о чем говорить — о менеджерах, курсах или о будущем.

— А я был бы рад, — произнес он наконец, — если б все осталось как есть. Как сегодня, например!

Это она уже однажды слышала. И потому испугалась, что все опять начнется сначала.

— Уже завтра, — сказала она, — все будет совсем по-другому, чем сегодня. И сразу два дня, как теперь, у нас еще неизвестно когда выберутся. Не раньше чем к дню всех святых.

Тут он должен был ей возразить. Ему вовсе не хотелось поддаваться дурному настроению.

— А как насчет отпуска? — спросил он. — Поедем летом к морю, что ты на это скажешь?

— Да, — сказала Эрна, помедлив немного, — хорошо бы.

— Ну, вот видишь.

— А почему же ты только сейчас заговорил об этом? — продолжала она. — Мне надо ведь подготовиться, купальник купить.

— Кто говорит, что нам непременно надо ехать в июне или в июле? Поедем в августе. Тогда у нас будет вся июльская зарплата, а если скинемся, выйдет около десяти тысяч шиллингов.

— Брутто, — загадочно произнесла Эрна, — если вообще…

«Нет, — подумал он, — сегодня у меня с ней ничего не выйдет».

Он обхватил ее и с каждым шагом все теснее прижимал к себе, покуда они уже не могли ступить ни шагу. Потом обнял и поцеловал.

Она ответила на его поцелуй, правда не слишком страстно. Но все же.

Франц поднял ее и нес на руках, пока не отошел довольно далеко от дороги. Она закрыла глаза, и голова ее двигалась в такт его шагам.

Найдя укромное местечко среди кустов, куда не проникало солнце и где трава была достаточно высокой, Франц опустил Эрну наземь. И медленно раздел ее. Обхватил руками ее груди и слегка приподнял их, покуда соски не набухли. Тогда он стал гладить ее плечи, шею, лицо.

Прекраснее всего показались ему ее глаза, форма которых угадывалась сквозь опущенные веки.

Глава четвертая

Подрядчик Хёльблинг сердится

По пятницам в фирме Хёльблинга выдавали зарплату. А вообще это был обычный рабочий день. И для Франца тоже, с той только разницей, что сегодня, в пятницу, после троицы, он впервые получал зарплату.

Для подрядчика Хёльблинга пятница протекала в особом ритме. Он не наведывался, как обычно, на строительные площадки, а сидел дома. Тут вполне можно говорить «дома», так как его квартира и контора находились в одном здании.

Когда он после завтрака спустился в контору, мимо него прошмыгнула экономка. Он глазам своим не поверил: с письменного стола все было убрано, а стол был до блеска отполирован. Хотя в доме каждый знал, что он впадает в дикую ярость, если кто-то трогает его бумаги. Он напустился на экономку.

— Что случилось? — спросила вышедшая из квартиры фрау Хёльблинг.

— Ты только посмотри! — закричал он, указывая на свой стол.

— В чем дело? — спросила она, как будто не видя ничего особенного.

— Эта дурища могла случайно выбросить какие-нибудь нужные бумаги со стола! Или ты знала, что она здесь орудует?

— Если тебе угодно, так это я ей велела, — сухо проговорила фрау Хёльблинг.

Тут он опять раскричался:

— И это утром! В разгар работы!

— Тоже мне работа! — спокойно сказала она. — Ты не можешь даже добиться подряда на силосную башню, какая же это работа!

Ее слова задели его больше, чем история с письменным столом.

— Оставь меня в покое с этой башней! — зарычал Хёльблинг.

— Тогда не спрашивай меня… — сказала она и, сделав вид, что обиделась, ушла.

— Еще чего, — фыркнул он, — стану я ее спрашивать!

Эту наглость надо было запить. Он взял бутылку сливовицы, две стопки и пошел к Шмидраднеру.

Техник-строитель Шмидраднер, помогавший ему по части бухгалтерии, в пятницу всегда занимался подготовкой к выплате жалованья. Поэтому он не слишком обрадовался визиту шефа да к тому же сразу смекнул, что Хёльблинг явился сюда, чтобы разрядить свою злость. Он, правда, выпил то, что ему налил хозяин, но работы не прервал. В конце концов, он уже по горло сыт тирадами подрядчика о несовершенстве мира и коварстве женщин.

— Сегодня какой-то тип в машине торчал перед нашими воротами, — перебил он шефа, — добрых четверть часа! Если не ошибаюсь, это был Бетрай.

— Не знаю такого, — сказал Хёльблинг.

— Не знаете? Да он уже три года наводит страх на всю округу.

— Рабочих переманивает? — спросил подрядчик, внезапно заинтересовавшись.

— Да, — подтвердил Шмидраднер.

— Ко мне еще никто не смел сунуться, — заверил Хёльблинг. — В деревню — да. А ко мне — нет.

— Значит, теперь посмел, — сказал Шмидраднер. — Держу пари — это был именно он.

— Как его звать? — переспросил Хёльблинг.

— Бетрай, — повторил техник. — Бетрай из венского «Окружного строительства».

— «Окружного строительства»? — Подрядчик вскочил.

— Разумеется, — сказал Шмидраднер.

— Разумеется! — налетел на него раздраженный Хёльблинг. — Для вас это разумеется! А для меня нет! Одно я вам скажу: если я его здесь поймаю, задушу своими руками!

— Вот уж не стану вас удерживать, — смеясь, отвечал Шмидраднер.

Но подрядчик уже выскочил из конторы. Вскоре Шмидраднер увидел, как шеф ходит вокруг складов.

«Силосная башня» и акционерное общество «Окружное строительство» — от этих слов Хёльблинг неизменно приходил в бешенство. Первое означало проект, который должен был осуществляться в Маттерсбурге, а Хёльблинг со своим маленьким предприятием не в состоянии был в нем участвовать. Второе — строительный концерн с центральным отделением в Вене, который якобы добивался подряда на строительство силосных башен. Среди специалистов эта фирма славилась тем, что сразу же основывала филиалы в местах, где начинала большое строительство. Что, конечно, было небезопасно для местных фирм.

Но не только Шмидраднер наблюдал из окна, как Хёльблинг бесцельно слоняется вокруг складов. Фрау Хёльблинг тоже давно следила за мужем. Она уже каялась, так как полагала, что он вне себя из-за ссоры с ней.

Чтобы настроить его на более миролюбивый лад, она спустилась в контору и положила все вещи обратно на стол. Когда фрау Хёльблинг открывала адресную книгу, поскольку обычно она лежала открытой, вошел сам подрядчик. Жена улыбнулась ему.

Хёльблинг смутился. Меньше всего он рассчитывал, что стол будет вновь приведен в порядок и что жена проявит такое дружелюбие. Он сел.

— Тебе что-нибудь еще нужно? — спросила она и поставила перед ним бутылку шнапса и стопку.

— Достань еще одну.

Она достала, он налил. Они чокнулись.

— Бог с ней, с этой силосной башней, давай не будем больше о ней говорить, — предложила жена.

— Да, уж теперь с этим покончено.

— Но хорошо ли это, покажет время…

— Кажется, мы решили не говорить на эту тему! — произнес он.

Она не ответила на его взгляд. А он разглядывал ее: пышную грудь, темно-рыжие крашеные волосы, шестимесячную завивку, губы, алые без всякой помады. Всем этим он частенько пренебрегал, хотя по-своему и любил ее, особенно в таких случаях, как сегодня, когда был не уверен в себе и нуждался в ком-то, чтобы восстановить равновесие.