Но, разумеется, Языков не исполнил своего шутливого обета: он продолжал, от времени до времени, седлать своего бойкого Пегаса, продолжал и следить с живейшим любопытством за произведениями своего «первосвятителя» в поэзии. Так, получив «Северные Цветы» на 1829 год, Языков писал Вульфу: «сердечно трепещу от радости, видя в них отрывок из романа Пушкина — подвиг великий и лучезарный» [189]. В том же году Языков решился наконец, после шестилетнего пребывания в Дерпте, оставить этот город… «Через месяц, много через два, — писал Языков к своему другу 9-го февраля 1829 г.,- покину я Дерпт навеки — сяду в деревне симбирской, буду петь жизнь патриаршескую, Волгу, тебя и еще кое-кого и кое-что — и вот все мои надежды на совершение давно желанных подвигов. Дерпт мне так надоел, что я бы бежал отсюда пешком, если б не стыдился оставить здесь мое прозвание на позор заимодавцам… Кланяйся Пушкину; первое мое дело литературное в Симбирске будет отповедь к нему о моем житье-бытье…» Без грусти покидал Языков Дерпт, тот самый город, в котором родились первые произведения его музы. А между тем, не так еще давно перед тем, поэт, обращаясь к Дерпту в особо посвященном ему стихотворении, до сих пор остававшемся в рукописи, говорил: Моя любимая страна, Где ожил я, где я впервые Узнал восторги удалые И музы песен и вина; Где милы юности прекрасной Разнообразные дары, Студентов шумные пиры, Веселость жизни самовластной, Свобода мнений, удаль рук, Умов небрежное волненье На поле славы и наук И филистимлянам гоненье — Мы здесь творим свою судьбу, Здесь гений драться не обязан И — Христа ради — не привязан К… столбу, — Приветы вольные, живые, Тебе, любимая страна, Где ожил я, где я впервые Узнал восторги удалые И музы песен и вина [190]. В то время, когда Языков прощался с Дерптом, Пушкин, утомясь петербургскою жизнью, мчался на Кавказ. Быстро пронеслись для него несколько месяцев в беспрерывных разъездах: ряд новых впечатлений, охвативших поэта, освежил его, и он с запасом новых сил, бодрый, веселый, осенью того же года ехал уже обратно в Петербург. Биограф Пушкина, следя за ним из месяца в месяц, затрудняется определить, где именно находился поэт с 8-го сентября, день отъезда его из Горячеводска, до 16-го ноября 1829 года, вероятно, дня прибытия его в Петербург [191]. Мы отчасти можем разъяснить недоумение биографа: перед нами лежит письмо Пушкина к Вульфу из тверской деревни последнего: Малинники, от 16-го октября 1829 года[192]. Независимо от того, что письмо это указывает нам место, где отдыхал поэт от своей поездки в Арзерум и от трудов на поле брани, письмо само по себе, по тону и складу своему, чрезвычайно любопытно; обстановка ли, окружающая поэта, вообще ли веселое настроение духа, которое обыкновенно овладевало им в деревне, среди любезных и искренне расположенных к нему лиц, как бы то ни было, но 30-летний Пушкин, в письме своем к приятелю, является шутливым балагуром, остряком, проказником, тем самым Пушкиным, каким он был в первые годы по выходе из лицея. Приводим это письмо буквально, с небольшими, однако, выпусками, так как некоторые места его не могут явиться в печати: «Проезжая из Арзрума в Петербург, я своротил вправо и прибыл в Старицкой уезд для сбора некоторых недоимок. Как жаль, любезный Ловлас Николаевич, что мы здесь не встретились! то-то побесили бы мы Баронов и простых дворян! По крайней мере, честь имею представить вам подробный отчет о делах наших и чужих. I) В Малинниках застал я одну Анну Николаевну с флюсом и с Муром. Она приняла меня с обыкновенной своей любезностию и объявила мне следующее: а) Евпраксия Николаевна и Александра Ивановна отправились в Старицу осмотреть новых уланов[193]; в) Александра Ивановна заняла свое воображение отчасти талией К-ва[194], отчасти бакенбардами и картавым выговором Ю-ва[195]; с) Гретхен[196] хорошеет и час-от-часу делается невиннее (сейчас Анна Николаевна объявила, что она того не находит). II) В Павловском Фридерика Ивановна страждет флюсом; Павел Иванович стихотворствует с отличным успехом. На днях исправил он наши общие стихи следующим образом: Подъезжая под Ижоры, Я взглянул на небеса И воспомнил ваши взоры, Не правда ли, что это очень мило[198]. III) В Бернове [199] я не застал уже толсто… Минерву[200]. Она со своим ревнивцем отправилась в Саратов. Зато Netty, нежная, томная, истерическая потолстевшая Netty[201] — здесь. Вы знаете, что Миллер из отчаяния кинулся к ее ногам; но она сим не тронулась. Вот уже третий день, как я в нее влюблен. IV) Разные известия. Поповна (ваша Кларисса) в Твери[202]. Писарева кто-то прибил, и ему велено подать в отставку, Кн. Максютов[203] влюблен более, чем когда-нибудь. Иван Иванович на строгой диэте (…своих одалисок раз в неделю)[204]. Недавно узнали мы, что Netty, отходя ко сну, имеет привычку крестить все предметы, окружающие ее постель. Постараюсь достать… — Сим позвольте заключить поучительное мое послание. 16-го октября [205]». Молодой гусар, к которому адресовано было это шутливое послание, еще в феврале того года оставил Петербург и, благословляемый Языковым печатными и рукописными посланиями, отправился на поле брани. „Еще тебя благословляю“, — писал к нему, между прочим, Языков: Мой добрый друг, воспетый мной. Лихой гусар, родному краю Слуга мечом и головой — Христолюбивого поэта Надежду грудью оправдай Рубись — и царство Магомета „Давно не имел удовольствия письменно говорить с вами, — писал к г-же Осиповой тогда же и о том же гусаре барон Дельвиг, — но часто слышал об вас от милого Алексея Николаевича и Пушкина. Спрашивал об вас и был доволен, имея возможность узнавать, где вы и здоровы ли. Теперь, расставаясь с вашим юным воином, теряю надежду иметь от вас известие иначе, как утрудить вас просьбою посылать по нескольку ваших строчек к Дельвигу, всегда уважавшему и любившему вас… Я, издавши „Северные Цветы“, как будто от изнеможения занемог и прохворал целый месяц“ и проч». [207] вернуться Письмо 3-го февраля 1829 г., Дерпт. вернуться Стих, написано «7-го апреля 1825 г.», списано нами из рукописного сборника, принадлежащего г. Вульфу вернуться Анненков. Матер. 1855 г., т. I, стр. 215. вернуться В своем дневнике Алексей Вульф, получивший это письмо лишь 15 февраля 1830 года, сделал подробную запись (см. дневник). На другой день — 16 февраля — Вульф писал Анне Николаевне Вульф: «Как Сомов в „Северных Цветах“ ежегодно дает обзор годовой литературы, точно так же Александр Сергеевич сообщает мне известия о тверских красавицах. Кажется, самое время не имеет власти над ним, он не переменяется: везде и всегда один и тот же. Возвращение наших барышень, вероятно, отвлекало его от Netty, которой он говорит нежности или относя их к другой, или от нечего делать…» — См. Б.Л. Модзалевский, «Поездка в Тригорское» — «Пушкин и его современники» вып. I, стр. 85–86. вернуться Т. е. офицеров стоящего на квартирах в городе Старице Оренбургского Уланского полка, командиром которого был полковник граф Торнау, — Ред. вернуться Семевским так сокращена фамилия Алексея Михайловича Кусовникова и выпущена часть характеристики. Это — поручик Оренбургского полка; участвовал в Отечественной войне, затем с 1815 по 1825 г. служил в Гусарском полку в Царском Селе, где с ним, по мнению Б. Л. Модзалевского. был знаком Пушкин. В конце 1829 года он был назначен полковым командиром Тираспольского конно-егерского полка и покинул Старицу, что весьма огорчило Анну Вульф, мечтавшую о выходе за него замуж. О нем см. в дневнике Вульфа. вернуться Это — Александр Тихонович Юргенев, впоследствии помещик сельца Подсосенье, Старицкого уезда. вернуться Это — Екатерина Васильевна Вельяшева, кузина А.Н. Вульфа. Е. Е. Синицина в своих воспоминаниях о пребывании Пушкина в Старице рассказывает, что заметила, как Пушкин с другим молодым человеком (Алексеем Вульфом) «постоянно вертелись около Е. В. Вельяшевой». Дальше в этих воспоминаниях записано о Вельяшевой: «она была очень миленькая девушка: особенно чудные у ней были глаза. Как говорили после, они старались не оставлять ее наедине с Алексеем Николаевичем Вульфом, который любил влюблять в себя молоденьких барышень и мучить их». (В. Колосов «A.C. Пушкин в Тверской губернии». Тверь, 1888 г., стр. 10–11), — Подробно о ней см. в дневнике Вульфа. вернуться Любопытно, что с этим именно началом стихотворение вошло во все издания соч. Пушкина, между прочим, см. 1859 г., т. I., стр. 390. вернуться Павловское — имение дяди А.Н. Вульфа — Павла Ивановича Вульфа в Старицком уезде, недалеко от Малинников, — Фредерика Ивановна, жена П. И. Вульфа, по определению Вульфа «гамбургская красавица, которую дядя привез из похода и после женился на ней». М. Л. Гофман, побывавший в тех местах в 1910 году, передает, что «и до сих пор еще в Малинниках и в Бернове, а также и во всей Берновской округе сохраняются рассказы о том, как А.Н. Вульф и его друзья потешались над „Фрицинкой“ (как ее в шутку называли), до конца дней своих безжалостно относившейся к русскому языку». «Пушкин и его современники» вып. 21–22, стр. 220. вернуться Берново — имение в 8 верстах от Малинников, принадлежало Ивану Петровичу Вульфу, женат, на Анфед. Муравьевой, двоюродной сестре Михаила Николаевича Муравьева. вернуться «Минервой» Пушкин называл кузину Вульфа Екатерину Ивановну Гладкову, старшую дочь Ивана Ивановича Вульфа и сестру Netty Вульф. Это была «очень красивая, пышная, молодая женщина», в январе 1825 года вышедшая замуж за ротмистра стоявшего в Старице Оренбургского полка Якова Гладкова. В дневнике Вульфа сохранилась подробная и интересная характеристика этой «Минервы». вернуться Анна Ивановна Вульф, по словам ее брата Николая Вульфа, была «очень умная, образованная и симпатичная девушка и при всем том — красавица» (В. И. Колосов… стр. 28). Поэт находился с ней в переписке, но письма их до нас не дошли. К 1829 г. относится шутливое стихотворение Пушкина «За Netty сердцем я летаю», ей посвященное. вернуться По мнению Б. Л. Модзалевского, это Екатерина Евграфовна Смирнова, 17-летняя дочь тверского священника, три года воспитывавшаяся у бездетного Павла Ивановича Вульфа. В 1888 г., будучи 76-летней старухой, она передала В. И. Колосову несколько интересных рассказов о Пушкине. вернуться Писарев и Максютов — офицеры стоявшего в Старице Оренбургского уланского полка. вернуться Иван Иванович Вульф, отец вышеупомянутых Екатерины Гладковой и Netty, по словам своего племянника Алексея Вульфа, «поселившись в деревне, оставил жену и завел из крепостных девок гарем, в котором и прижил с дюжину детей, оставив попечение о законных своей жене. Такая жизнь сделала его совершенно чувственным, ни к чему другому не способным». вернуться Подлин. на почт. бум. в 4 д., запеч. облаткою. Рукою А. Н. Вульфа отмечено: «1830 г.», но это явная ошибка; начало письма прямо показывает на время его написания; ошибка же А. Н. объясняется тем, что пометки сделаны им были только в недавнее время. Любопытно, что предыдущее письмо Пушкина к Вульфу пародировало военные рапорты, а это рубрики газет. вернуться Ненапечатан. стихотворение Языкова из писем его к Вульфу 9-го февр. 1829 года. Дерпт. вернуться Это письмо от 5-го февраля 1829 г., из. Спб. было последнее, которое послал Дельвиг к обладательнице Тригорского: 14-го января 1831 года Дельвига не стало. |
