Не веря своим ушам, Григорий стал благодарить Иоанна и, обрадованный неожиданной помощью, отправился в море.

Плавание его началось не благополучно. Страшная буря готова была потопить нагруженное судно. Ветер все усиливался, гибель была неизбежна, – и в эту тяжелую минуту купец увидал, точно во сне, стоящего на корме своего благодетеля Иоанна и управлявшего кораблем. Двенадцать дней носилось судно по воле волн, пока наконец не пристало к берегам Британии.

В стране этой был неурожай; пшеница, привезенная купцом, была им продана очень выгодно, причем половину платы Григорий получил оловом, другую же половину уплатили ему золотом.

Возвратившись в Декапопы, купец, желая продать олово, пригласил себе на судно покупателя, но олово оказалось превращенным в золото. Тяжелое испытание Григория окончилось: он стал богатым человеком и со слезами благодарил Иоанна за его помощь.

Но, помогая несчастным и обиженным, Иоанн карал людей, желающих воспользоваться тяжелым положением других в свою пользу.

Когда, во время нашествия Хозроя на Сирию и Палестину, в Александрии появилось много беглецов оттуда, в Александрии не стало хватать хлеба, начался голод. Патриарх все церковные деньги истратил на покупку голодным пищи и даже задолжал крупную сумму, а голод не прекращался, денег требовалось все больше и больше.

Иоанн созвал совет церковнослужителей, чтобы обсудить, что предпринять.

– Тебе письмо, святой отец! – передал патриарху письмо один из казначеев церковных.

Медленно развернул свиток Иоанн и громко прочел:

– „Я имею большое количество пшеницы! – писал один из богатых церковнослужителей, не имевший право получить высший сан, по причине вторичного вступления в брак, – и желаю чрез твои руки, святейший патриарх, передать для неимущих и голодных не только ее, но и сто пятьдесят литр золота, но с тем, чтобы ты поставил меня в дьяконы».

– Пусть писавший эти строки явится ко мне сюда! – строго заметил Иоанн.

– Познай свой грех и бойся наказания! – сказал виновному патриарх, когда тот явился на собрание.

– Бог всемогущ: без твоих пшеницы и золота Он напитает нас в голодное время.

И точно в подтверждение его слов, из гавани донеслись радостные крики толпы:

– Церковные корабли! Церковные корабли возвращаются.

Действительно, в Александрийскую гавань входили два громадных судна, переполненных зерном, возвращаясь из Сицилии. Патриарх упал на колени, а вместе с ним и толпы народа, благодаря Творца за помощь.

– Господь пятью хлебами насытивший несколько тысяч людей, Своею великою благостью в тяжелую минуту умножил последние, оставшиеся в моих амбарах две меры пшеницы и не оставил нас, полагавших на Него свою надежду.

Ежедневно на патриаршем дворе питались семь с половиной тысяч бедняков. В свою очередь, к священнику Модесту, посланному им в Иерусалим, Иоанн одновременно выслал две тысячи мешков пшеницы и бобов, тысячу бочонков сушеной рыбы, тысячу мехов с вином, тысячу фунтов железа, чрезвычайно дорогого в то время, тысячу золотых монет и тысячу египтян рабочих.

Все эти посылы служили для восстановления иерусалимских храмов, для выкупа пленных, для прокормления сирых.

Раздоры среди Кипра не прекращались; Иоанну приходилось нередко мирить ссорящихся и даже наказывать удалением от занимаемых ими должностей.

Один из дьяконов, считая, что патриарх обидел его, решив спор в пользу его соперника, повсюду бранил Иоанна. Патриарх несколько раз намеревался призвать его к себе, чтобы указать ему всю несправедливость его слов, но забывал это сделать.

Совершая литургию, Иоанн вдруг вспомнил про этот случай и привел на мысль слова Христа: «Если принесешь дар твой к алтарю, и вспомнишь, что брат твой на тебя сердится, оставь твой дар пред алтарем и иди, примирись с братом твоим». Он позвал диакона и упал пред ним на колени, прося прощения.

Такой великий пример смирения заставил диакона почувствовать раскаяние и в свою очередь со слезами просить у патриарха простить его.

– Дядя! – жаловался как-то Иоанну молодой его родственник Георгий, – меня сегодня на площади страшно оскорбил простой рабочий; он поносил меня бранью, не обращая внимания на то, что я родственник патриарха. Накажи примерно этого человека, чтобы никто не смел повторять подобного.

– Непременно, Георгий, я накажу его строго, мое мщение удивит всю Александрию! – ответил сочувственно Иоанн.

Молодой человек успокоился.

Видя это, патриарх вторично обратился к нему со словами:

– Любезный Георгий, если ты действительно хочешь считать меня своим родственником, то будь готовь все переносить: оскорбления, досаду, даже раны прощать твоему ближнему. Благородство заключается не в родовитости, а в добродетели и смирении.

Патриарх велел позвать одного из экономов.

– Отыщи того человека, который обидел Георгия; скажи ему, что я его наказываю – и приказал освободить его от уплаты в течении года церковной подати.

Изумленно посмотрел на патриарха Георгий; оказываемое Иоанном благодеяние обидчику вместо наказания поразило его.

За подобные проявления милости и смирения вся Александрия глубоко чтила Иоанна.

Иоанн никогда не разрешал народу покидать храм до окончания службы церковной.

– Дети мои, – замечал он народу, – где находятся овцы, там должен быть и их пастырь. Во храм я прихожу служить для ваших нужд; для себя я могу исправлять службу дома.

Своего простого образа жизни Иоанн не изменил и будучи патриархом; он строго следовал примеру первых христиан и не пользовался никакими излишествами и роскошью. Вместо мягкой кровати, Иоанн спал на твердой, как камень подстилке, прикрывался на ночь простым куском льняной ткани. Его друг, богатый александрийский вельможа Максим, узнав про это, прислал патриарху дорогую постель с превосходным одеялом.

– Возьми от меня этот подарок, святейший, – упрашивал Максим Иоанна, – ты так много трудишься, что тебе необходим покой и отдых хотя ночью.

Патриарх, не желая обидеть своего друга, принял от него подарок, но спал на этой постели только одну ночь, Утром он позвал своего слугу и приказал продать дорогую постель.

– Как же я могу спать на мягкой постели, прикрываясь теплым одеялом, когда немало нищих, убогих моих братий по Христу дрожат от стужи, не имея, чем покрыться, и вместо мягкой постели валяются на камнях? Как много между ними голодных, странников, убогих, не имеющих крова и пищи. Нет, не справедливо спать на такой постели, пусть вырученные за нее деньги пойдут в пользу бедных и голодных! – думал сострадательный Иоанн.

Максим, узнав, что патриарх послал продать подаренную им постель, перекупил ее и снова принес в дар своему другу. Иоанн вторично велел ее продать – она снова досталась Максиму. Так продолжалось несколько раз.

– Посмотрим, Максим, – шутливо сказал последнему патриарх, кто из нас скорее устанет; я – продавать, или ты – покупать и дарить мне вновь.

От этой продажи у Иоанна собралось немало денег, которые он употребил на убогих.

В Александрии скончался богатый когда-то гражданин, но раздавший все свое имущество бедным и после своей смерти оставивший своего сына в нищете. Ему негде было даже ночевать, и он приходил в храм, где совершалась ночная служба.

Иоанн, узнав о тяжелом положении молодого человека, полюбил его за его светлые мысли и за ту покорность, с которой он переносил свою участь, и, чтобы помочь юноше, прибегнул к хитрости.

Он позвал к себе церковного казначея и приказал:

– Возьми ветхую бумагу и напиши на ней от имени Феопемпта извещение о том, что этот молодой человек приходится мне родственником и что вследствие этого ему неприлично оставаться в нищете. Бумагу эту ты покажи отроку, как бы полученную тобою после одного из умерших граждан, причем передай ему, что ты скажешь мне обо всем лично.

Казначей исполнил приказание патриарха, но бедняк не решился явиться к патриарху в рубище.

Иоанн велел привести его к себе.