Почти немедленно стены туннеля начали раздвигаться, и шаги их уже отдавались эхом. Пока Дольф ломал голову, что ждет впереди, с каждым шагом становилось светлее, пока Дольф не понял, что свет идет сверху. Первым их впечатлением было, что они вышли под открытое небо, но это, конечно же, было невозможно. Просто высоко над их головами светился сам потолок.

— О, Дольф! Смотри! — воскликнула Наннет.

Но Дольф уже и сам увидел. После очередного поворота пол под ними начал спускаться вниз еще круче, а там у их ног, возникли сказочные руины безмолвного, погребенного города.

Или он просто ждал звуков их шагов? Воздух стал теплый, сырой и густой, как земной туман — и в нем было достаточно кислорода, чтобы они могли дышать, правда, еще под воздействием эликсира, замедляющего метаболизм. Город купался в зеленовато-серых сумерках, которые лились сверху, из огромного озера, концентрирующего солнечные лучи, точно линза.

Дольф сбросил маску и наушники и сделал глубокий, торжественный вдох. Наннет вцепилась в его руку. Стояла глубокая тишина, нарушаемая далеким звуком — журчанием проточной воды. Этот звук был столь удивителен на сухой планете, что почти предполагал чье-то сверхъестественное присутствие.

Здания города были высокими, стройными, стоящими далеко друг от друга. Вырезанные в незапамятные времена из какого-то хрусталя, они не несли на себе ни малейших признаков времени или обветшания. Их полупрозрачные очертания казались толпой худых призраков — или это светились топазовые капли, завершающие их невозможно острые вершины и ярко светящиеся даже в сумерках.

Дохмн остановился, замер, тихий и неподвижный, как статуя. В городе ничего не двигалось, но все же он не казался мертвым. Здесь, под песком и льдом Марса, он словно был заключен в незримую биосферу, и строители, защитившие его от любых невзгод, по-прежнему управляли им...

Песчаная кошка испустила тихий вздох, опустилась на все четыре лапы и поскакала по широкой авеню — или это была площадь? Не было времени стоять и размышлять, и они ринулись вслед за Дохмном. Было странно видеть, сколько здесь оказалось зданий — словно город протянулся под всей пустыней. Прозаический земной вещмешок на широких плечах Дохмна казался уродливым, он не принадлежал этому миру безмолвного неба, сверкающих драгоценностей и прозрачных башен.

Дольф поднес к уху один наушник. Маяк продолжал выть, настойчивый, неизменный, но больше этот вой не казался зловещим. Теперь он напоминал какую-то длинную арию, словно песню Сирен Гомера. Смысл ее был все так же бесчеловечным, как и прежде, но теперь в нем проглядывала чистая мелодия, искаженная уже самими наушниками.

Авеню продолжало расширяться, словно хрустальные башни отстранялись от трех маленьких фигурок, следующих в их лабиринте за нитью песни. Потом тротуар внезапно опустился гораздо ниже уровня дороги к большому бассейну света, в центр которого была сфокусирована линза Lacus Solis. Там был мраморно-белый амфитеатр с превосходным параболическим полом, отражавший свет обратно в ледяное небо, казавшийся почти что твердой колонной.

— Дохвммнн, — сказал Дохмн.

Они медленно спускались по террасам, слишком высоким, чтобы быть ступенями, и слишком низким для скамеек. В самом центре амфитеатра была еще одна хрустальная сфера, похожая на беседку на каменном возвышении, футов пятнадцати в высоту.

В ней стоял трон. А на троне сидел кто-то... или что-то.

Фигуру его было трудно рассмотреть, так как хрустальные стенки беседки были, казалось, наполнены тускло светящейся жидкостью. Фигура была высокой, но не человеческой, а, скорее, напоминала змею или червя с шестью-восьмью щупальцами возле головного конца. В целом, Дольф был даже рад, что не мог рассмотреть его подробнее.

Затем существо заговорило. Фигура ничем не шевельнула, но по амфитеатру медленно раскатился низкий голос. Дольф предположил, что он звучит через усилитель, поскольку у него не было видимого источника.

— Вы земляне, — сказало существо на прекрасном английском языке. — Наш скиталец по пустыне отлично выполнил свою задачу. Рррлр ахмн, о, оркк, Дохмн... Пожалуйста, подойдите поближе, чтобы моя аппаратура могла лучше чувствовать вас.

Дольф и Наннет нерешительно шагнули вперед.

— Кто вы? — спросил Дольф.

— У меня больше нет имени, — ответило существо. — Вы могли бы назвать меня тем, кто спит... Спящим. Я последний хозяин города.

— Откуда вам известно, кто мы? — спросил Дольф. — И почему вы говорите на нашем языке?

— О, что касается языка... — протянул Спящий. — Я знаю все земные языки, за исключением нескольких незначительных диалектов. Ваши радиопередачи прекрасно принимаются на Марсе. Что касается меня, то я услышал ваши радиопомехи и обнаружил ваше присутствие, чего вы, полагаю, и добивались.

— Да, — кивнул Дольф. — Мы надеялись, что кто-то ответит.

— Вероятность на это мала. Мой сигнал — всего лишь маяк, автоматический, который предназначался для того, чтобы привести оставшихся членов моей расы в этот город. Как видите, мы были скрытым народом. Но теперь он служит лишь сигналом, объявляющим, что я еще жив. Другого подобного сигнала я не слышал много лет, так что, вероятно, я последний.

— Значит, это вы послали к нам Дохмна? — спросила Наннет.

— Нет, сэр, — ответил Спящий, и одно это слово показало, что между ним и его гостями все же лежит громадная информационная пропасть. — Скитальцы по пустыне — независимый народ, хотя для нас они были примерно тем же, чем для вас являются собаки. Теперь они остаются единственной расой здесь — при условии, что вы поможете им, как одно разумное существо должно помогать другому. Я поручаю это вам.

— Да нам самим нужна помощь! — возразил Дольф.

— Ну, не вечно же, — был ответ. — В конце концов, вы здесь лишь первые из людей. Разыщите в наших городах все, что вам нужно. Они теперь ваши... Я ждал тысячу своих лет, чтобы завещать их вам.

— Выходит, вы не можете нам помочь? — сказала Наннет.

— Нет. Мои соплеменники уже мертвы или заснули так глубоко, что уже никогда не проснутся. Но ваш народ станет... на самом деле, вы уже почти превзошли нас.

— Что?! Но как...

— Они идут своим путем, мы — шли иным. Мы дарим вам наш мир. Хорошо используйте его, полюбите и помогите нашим дохмнинам, которые верно служили нам.

— Надеюсь, что так и будет, — со вздохом ответил Дольф. — Но мы хищная раса и...

— Да, вы молоды, иначе вы не прилетели бы сюда. Но дохмнины мудры собственным, полудиким образом. Если вы обидите их, они станут вас избегать. Если вы подружитесь с ними, они много дадут вам в ответ. Выбор за вами. Но без их доброй воли вы никогда не овладеете полностью тайнами древнего Марса. Они уже дали вам часть того, в чем вы нуждались. Неужели вы забудете это?

— Нет, — сказал Дольф. — Мы не забудем. Обещаю.

— Значит, мои мечты здесь завершаются. Теперь идите. Ваш народ уже близко. Слава Тому, Чьи Мечты Никогда Не Иссякают, а я могу уснуть. До свидания, дохмн и люди.

Голос смолк, и Дольф внезапно осознал, что в наушниках перестал звучать сигнал маяка. Наступила долгая, ужасная тишина. Затем раздался низкий, хриплый звук, который Дольф запомнил на всю жизнь. Это песчаная кошка оплакивала старый Марс.

А наверху ждал Марс новый.

Что-то исчезло из города, когда они шли по нему назад. Топазовые верхушки башен начали тускнеть, и никаких других огней больше не было. Даже воздух, казалось, сделался более холодным.

На поверхности была иссиня-черная ночь. Неужели они пробыли под землей почти до самого рассвета? Очевидно, да. Пройдя за каменные столбы, песчаная кошка остановилась и поглядела на звезды. Затем Дохмн внезапно показал рукой куда-то в небо.