- Переведи меня в «криминальную хронику».
- Это очень грязная работа. Ты не справишься.
- Испытай меня.
- Хорошо… Я временно переведу тебя в наш филиал. Кажется, там назревает что-то интересное. Справишься – переведу в «криминальную хронику», получишь свою серьезную работу.
- Спасибо…
- Одного «спасибо» мало. Иди ко мне…
Оказывается, у него была такая короткая жизнь. Вся прошла перед глазами за минуту. Какой же он грязный… Даже вода не смывает грязь. Сагара… Кажется… Кто-то ласково шепчет на ухо…
Сквозь звонкие грани безумия,
Что зримы, пожалуй, лишь мне,
Я вижу, как тени танцуют при полной,
бескрайней луне.
Их руки прозрачны и тонки,
Их лики не видели дня,
И танец их призрачно-долгий
Все манит и манит меня.
И лишь одного я боюсь –
Однажды я не устою.
И сумрачной тенью вольюсь,
Чтоб вечно плясать на краю… (с)
Как красиво… Как безумно красиво. Щемит в груди, хочется плакать. Сагара… Твои волосы такие же, как тьма, что окружила меня…
****
Свет появлялся неохотно. Но постепенно он занимал все больше места и, в конце концов, начал приносить дискомфорт. В неосознанной попытке избавиться от этого ощущения, он дернулся, кажется, даже застонал. И резко открыл глаза. Чтобы тут же их снова зажмурить. От солнечного света, бьющего через оконное стекло прямо ему в лицо, глаза заслезились и заболели. Невыносимо захотелось потереть их, как трут дети, но рука не двинулась. Он попытался еще раз, но смог сдвинуть ее только на пару сантиметров. По телу жаркой волной прошелся страх, заставив забыть о боли в глазах, и он снова распахнул ресницы. Автоматически сдвинул голову на подушке, чтобы солнце не слепило. Кинул короткий взгляд вдоль тела и еле успел подавить удивленный испуганный возглас. Он был привязан. К железному каркасу кровати. Сердце забилось где-то в горле, но рассудок уже принялся за работу. Повинуясь его приказам, Шайн отвел взгляд от стягивающих его ремней и обвел взглядом помещение, в котором оказался. Грязно-белые стены, решетка на единственном окне… Странные, никак не идентифицируемые звуки… Нет… Нет, нет, нет!! Только не это, только не здесь… Вырвавшийся из груди звук, больше похожий на птичий клекот, испугал его самого. Шайн стиснул зубы и закрыл глаза, чтобы не видеть этих стен. Итак, он в «психушке». Подкатывающая истерика не давала сосредоточиться. Здесь ему самое место… В сумасшедшем доме. Но… за что? Он осторожно попытался вспомнить, что последнее он делал. И тут же охнул от боли в запястьях, от шока. Он что… Пытался покончить жизнь самоубийством?! Новая волна боли, взявшая свое начало от запястий, заставила его зажмуриться и тихо зашипеть. Дурак… Круглый дурак…
Совсем рядом кто-то громко вздохнул, и Шайн открыл глаза, усилием воли загоняя все воспоминания и лишние мысли куда-то вглубь себя. Ему нужно как-то отсюда выбираться, а он еще даже не осмотрелся здесь, как следует. В небольшой палате (или как называется та комната, где он находился?), кроме него было еще трое… пациентов. Один привязан к кровати также, как и Шайн. То ли спит, то ли просто дремлет. Второй лежал, повернушись к стене, и Шайн не видел его лица. Только задравшуюся рубаху больничной пижамы, оголившую спину. А третий… Шайн перевел на него взгляд и… Третий смотрел на него. Внимательно, понимающе. Его глаза скользили по лицу Шайна, пробегали по телу, на миг останавливались на запястьях и снова возвращались к лицу. Раздраженный таким пристальный вниманием к своей персоне, Шайн тоже решил разглядеть его повнимательней. И тут же заметил, как в вороте рубашки что-то чернеет. Чтобы понять, что это гематома, ему хватило доли секунды. Шайн никогда не видел и не мог предположить, как будет выглядеть человеческая шея, если на ней затянуть веревку, но был почти уверен, что рядом с ним лежит еще один… неудавшийся самоубийца. Не выдержала люстра?
Последняя мысль показалась ему истеричной, но немного подняла настроение, и Шайн решил, что может попытаться задать этому человеку пару вопросов, волнующих его сейчас больше всего:
- И сколько нас здесь еще держать будут?
Сосед по койке вздрогнул, а потом вдруг хрипло рассмеялся. Резко подался вперед к Шайну, насколько позволила узкая кровать. И заговорил. Быстро, жарко, смотря на него безумными, горящими глазами:
- Мне обещали… Обещали, что вытащат меня отсюда завтра. А потом проследят, чтобы в следующий раз все получилось. И даже дадут самую красивую девушку в последнюю ночь.
Шайн со стоном отвернулся. Сумасшедший… Все здесь сумасшедшие. И он тоже. И голова начинает болеть.
- Кто? Кто вытащит, кто проследит?
- «Клуб самоубийц». Они уже приходили ко мне.
Сердце замерло. Что… Ему показа… «…хочешь в него попасть? Тогда умри…» Крестник… О, Боже… Так все просто…
Шайн медленно повернул голову к соседу, все так же смотрящему на него с легким безумие в глазах:
- Объясни, - сил на то, чтобы сказать еще хоть слово, просто не было. Но тот и так все понял.
- Они помогут мне уйти из этой жизни. Не дадут меня спасти, - его глаза горели все также, но огня в голосе уже поубавилось.
- С чего вдруг они такие добрые? – Шайн честно пытался спросить спокойно, но недоверие прорвалось в голос само. – Или ты им за это заплатишь? Или… - внезапно пришедшая в голову мысль заставила сердце застучать где-то в горле: - Позволишь снять им это на камеру?
- И это тоже, - неудавшийся самоубийца отвернулся от Шайна, и уставился в потолок. – Я буду мертв и мне станет все равно, кто это посмотрит. А еще я напишу завещание. Лучше будет, если мой дом отойдет им, а не моей обожаемой женушке, чтоб она сдохла! – он покосился на Шайна и вдруг добавил: - К тебе они тоже придут. Они приходят ко всем, кому не удается сделать последний шаг.
Он замолчал и закрыл глаза, потеряв к разговору всякий интерес, а Шайн задумался. Значит, вот как все обстоит. Крестник зарабатывает свои деньги на таких вот неудавшихся самоубийцах. Имущество, недвижимость, может, что-нибудь еще… Видео самоубийств. Он действительно их снимает? А потом продает через Интернет? Теперь понятен и источник его доходов, и слова Брокера. Сагара… Он не при чем. От облегчения, которое затопило его от этого вывода, стало просто страшно. Почему… Нет, потом, все потом. Он разгадал загадку «Клуба самоубийц». Только одну из всех тех, что ему успели здесь задать. Но он все еще не знает, причастен ли Крестник к “сатанинским” убийствам. Шайн прислушался к себе, пытаясь понять, какие эмоции вызывает в нем знание того, ЧЕМ занимается Крестник. Тишина. Тишина и пустота – вот и все, что было сейчас в нем. Что-то звенело внутри только, когда мысль случайно касалась Сагары, и не более того. После… После ванны с горячей водой и перерезанных запястий что-то изменилось. Где-то на краю сознания еще билась мысль о причине его поступка, зачем он вообще полез в воду и взял в руки лезвие, но только на краю. Ему было все равно. Ему это не удалась, а больше он пытаться не собирался. Сейчас его больше интересовало, сколько времени и как отсюда выбраться. Даже о том, как он здесь оказался, он думал не больше минуты. Хозяин дома… Скорее всего, это он обнаружил его, когда пришел со своими документами. Остается надеяться, что после этого он не передумает сдать дом сумасшедшему.
Шайн закрыл глаза. А может… Не пытаться отсюда выбраться? Пусть он связан, но это вполне объяснимо: кто знает, как он начал бы себя вести, когда проснулся? Но здесь спокойно, хоть и немного страшно. Здесь… некуда торопиться. Перед глазами встало лицо Сагары, каким он увидел его при их первой встрече, и Шайн только мотнул головой на подушке, прогоняя этот образ. Он смутно помнил, что было после ухода Крестника, но то, о чем он думал, прежде чем потерял сознание, врезалось в душу. Он слишком грязен… Лучше не видеть Сагару, больше не думать о нем. Остаться здесь.
По комнате прошел сквозняк, и Шайн не сразу понял, что это из-за того, что открылась дверь в их палату. Только когда на него упала тень, он поднял веки. Над ним стоял врач с усталыми, но умными глазами и смотрел в какие-то свои бумаги. Кто-то дернул его за руку, заставив ноющую в запястьях боль усилиться, и Шайн кинул быстрый взгляд вдоль тела. Еще один человек, мужчина с развитой мускулатурой, но почти полным отсутствием каких-либо признаков интеллекта в глазах, избавлял его от ремней, которыми он был привязан.
