- Я боюсь потерять сына, Тони, - Локи устремил задумчивый взгляд за его плечо, в одну ему видимую точку, как только этот поцелуй закончился. – Боюсь, что Тор окажется ему лучшим отцом, чем я.

- Для этого Тор слишком опоздал, - Старк прижался лбом к его лбу, вынуждая заглянуть в свои глаза. – Именно ты лечил его разбитые коленки и учил с ним уроки. Ты, Локи, растил и воспитывал его. Защищал его. Любил. Думаешь, это можно забыть или затмить одним тренировочным боем?

- Он вырос, Тони. И сейчас ему, как любому мальчишке, нужен меч в руках и тренировочный бой. Он был счастлив, тренируясь с Тором. Я видел, как светились его глаза. И он сомневался.

- Детей надо отпускать, Локи, - Старк коснулся губами кончика его носа. – Рано или поздно. Это больно, но необходимо. Они взрослеют и уходят в свою жизнь.

- Я знаю, - Локи зажмурился, пряча отчаяние и страх в глазах. – Мне не страшно отпустить его, мне страшно потерять его. Страшно, что однажды он посмотрим на меня, как на чужого.

- Этого не будет. Люблю тебя, - выдохнул Старк так редко произносимые им слова. Кажется, третий раз за всю жизнь с Локи. – Пойдем, тебе нужно отдохнуть. Нам всем нужно. А завтра… все твое утро – мое. И даже не думай отвертеться.

- Кажется, идея переехать к тебе все-таки была не очень удачной, - пробормотал Локи, но дал себя увести смеющемуся Старку. Жизнь все равно продолжается…

***

Напряжение, казалось, можно было руками пощупать. Оно искрило, вибрировало, гудело. И уходить никуда не желало. Возможно, будь они старше, как отец с Тором – и не изменилось бы ничего. Но сейчас любое слово, любое движение казалось иголкой острой. Они пытались, честно пытались вернуться к тому, что было, но… нет. При отце они еще старательно делали вид, что ничего не изменилось, но стоило тому исчезнуть из поля зрения… Неловкость и проклятое напряжение сковывало их обоих. И воистину были благословением отдельные комнаты. Но так дальше продолжаться не могло. Для них время словно остановилось на полуночи, когда «вчера» уже закончилось, а «сегодня» еще не наступило. От старых отношений остались тревога за другого, поддержка, тепло и забота, а из новых было только это напряжение и… тяга. Болезненная, жгучая, тщательно скрываемая тяга. Взгляды исподтишка, «случайные» прикосновения, странные, «на грани» подколы и шуточки. Они оба то хлопали дверями, обидевшись на мнимое невнимание или задумчивое молчание, то не могли расстаться, пытаясь найти новый способ общаться, понять, как жить дальше. Когда отец был рядом, они разговаривали обо всем и ни о чем, но стоило тому уйти, как оба затихали. Это было невыносимо. Это было… жарко. Касаться взглядом открытой шеи, ласкать тонкие кисти рук и кусать губы в мучительной попытке сделать хоть что-нибудь, чтобы ушло это напряжение наконец. Как раньше уже не будет, но и так продолжаться больше не может. Им нужно хотя бы поговорить.

Нарви захлопнул книгу, первую страницу которой пытался прочитать вот уже минут пятнадцать, и вытянулся на диване. Когда-то он мечтал о собственной комнате. Забавно, как странно сбылась его мечта. Тони не раз предлагал отцу переехать к нему, но тот всякий раз придумывал все новые предлоги, чтобы отказать. Сначала Нарви недоумевал, а потом понял, что отец не хочет быть Старку чем-то обязанным, не смотря на все их отношения. Какая-то часть Нарви одобряла поведение отца, а какая-то – считала это глупым. Они давно стали семьей и Тони уже ее часть, хочет этого отец или нет. Что ж, можно сказать, что последний бастион пал. Жаль только, что повод не особо радостный.

Когда на Мерфи напала та безобразная тварь, Нарви показалось, что у него сердце остановилось. Что это он там лежит, под этой тушей. Но отец был быстр и безжалостен. Жаль, что Мерфи не видел, как папа расправился с этим монстром. Красиво, сильно, почти завораживающе. Скупые, точные удары ножом, который отец держал так умело и крепко… Ни он, ни Мерфи ни разу не видели отца таким. Тогда Нарви не особо задумывался над тем, что произошло, но сейчас… Его отец – бог. Его мир – не Земля. Наверное, стоило бы переживать по этому поводу, но для этого нужно сначала выкинуть из головы все мысли о Мерфи. Не-брат. Не-друг. Не… кто? Кто они сейчас друг другу, если одна только мысль о том, что Мерфи когда-нибудь уйдет, приносит боль? Если от одного его пойманного взгляда бросает в дрожь?

В дверь коротко постучали, и Нарви поспешно провел ладонью по лицу, словно стирая с него выражение задумчивости и легкой грусти. Отец не должен догадаться… Он и так после возвращения места себе не находит.

- Заходи, па, - Нарви поднялся, принимая сидячее положение, и улыбнулся вошедшему в комнату отцу.

- Я не помешал? – Локи оглядел комнату с любопытством. Когда он был здесь в первый раз, она ему не понравилась. Слишком пустая и безликая. Но теперь здесь жил Нарви, и комната преобразилась. Книги, журналы, листочки с записями, ноутбук, телефон, старенькая скрипка – Нарви был здесь. В каждой вещи. В каждой пылинке.

- Нет, па, я всегда рад тебя видеть, - Нарви смахнул с незанятой части дивана журналы. – У тебя все хорошо?

- А что, есть повод сомневаться? – Локи улыбнулся одним уголком губ.

- Пока я вижу, что хорошо всем, кроме тебя, - заметил Нарви. У них всегда была какая-то особенная близость с отцом, в отличие от Мерфи. Что-то, что их сближало. Не слова, не жесты, что-то более глубокое. И теперь было понятно – что. – Я никогда не видел, чтобы ты по-настоящему чего-то боялся. А сейчас ты боишься.

- Я боюсь потерять вас. Тебя и Мерфи. Я не могу перестать об этом думать, - Локи прошел в комнату и опустился на диван рядом с сыном. Когда-то он считал, что привязанности не могут привести ни к чему хорошему и оказался прав.

- Если бы Мерфи хотел остаться в Асгарде, он бы остался. Но я… - Нарви нахмурился. – Почему меня ты боишься потерять? Или я тоже не твой сын?

- Ты МОЙ сын, Нарви, - Локи улыбнулся, отводя от его лица черную прядку. – Я все время откладывал разговоры на потом, ожидая, пока вы станете старше. И все пропустил.

Нарви тяжело сглотнул. Не нравилось ему такое предисловие:

- Семейные тайны на Торе и Асгарде не закончились, да?

- Нарви…

- Пришел мой черед, верно? – тот смотрел на отца с напряженной улыбкой. О своем прошлом отец не рассказывал, у него не было никаких фотографий, записей, писем, даже поздравительных открыток. О своей семье, друзьях, подругах… Когда они с Мерфи стали постарше, чтобы хоть что-то понимать, вопросы о матери, естественно, возникли, но отец обрубил их сразу. Она умерла. И точка. Как теперь понимал Нарви, про мать Мерфи отец нисколько не соврал, но… - Моя мать тоже умерла, верно?

Локи закусил губу, немного помолчал, а потом выдохнул:

- У тебя никогда не было матери, Нарви.

Нарви в шоке отшатнулся, как только смысл дошел до его сознания:

- Так… ты… что… на самом деле?!

- Что? – Локи вскинул на него удивленный взгляд, а потом возмущенно вскинулся: - Нет! Что за бред в твоей голове?!

- Книжек начитался, - Нарви покраснел так, что аж уши запылали. И, правда, идиот, надо же было такое подумать…

- Ясно, - Локи фыркнул, но смотрел все также серьезно, тяжело. – Кажется, пора провести серьезную инвентаризацию на твоей книжной полке.

- Давно собирался выкинуть разный хлам, - Нарви кивнул, чувствуя, как дрожит все внутри от зарождающейся паники и напряжения. – Пап, просто скажи это. Я… все выдержу. Правда. Если у меня не было матери, то как я появился на свет?

- Это… сложно объяснить на самом деле, – Локи прикрыл глаза, словно вспоминая, и его лицо разгладилось. Стало мягче, моложе. – Тор был здесь, в Мидгарде, отец спал, мать погибла… Мысль о том, что смертны даже боги все чаще навещала меня. Что я оставлю после себя, какую память? Асы никогда меня не любили, отцу я был не нужен, а брат… ему всегда был важен кто-то другой, а не я. Сначала друзья, потом – Джейн. Наверное, это можно назвать экспериментом, потому что до этого я никогда не пытался произнести заклинание заветного желания: слишком много энергии оно требовало. Я не знаю, чего именно хотел, я никогда не думал о детях. Просто что-то, что будет нести частицу меня, мое продолжение. Моя кровь и моя плоть. Я почти не помню само заклинание, но когда все закончилось, на моих руках был ты. Крохотный сопящий комочек с зелеными глазами, так похожими на мои. Мой сын.