Удачно спаситель явился... Будет с кем поболтать, посидеть за чашей вина в покоях, забыть на время о паршивце, который бежит от собственного призвания.

— Где он? — набрался решительности Мир, отдавая кругляш Арману.

— В беседке у озера, — ответил дозорный, заглядывая другу в глаза. — Прости, я не стал вести его сюда, хотел с тобой поговорить... сначала дела твои, а потом твоих подопечных. Не так ли, Мир?

Мир вздрогнул, да издевку съел, и на мгновение проклятая слабость отступила. Но блеснули неприязнью глаза Лерина: не любил белый телохранитель Армана, не одобрял таких вот дружеских подколок, хотя сам до них частенько опускался.

Резко развернувшись, Мир направился к беседке. Надо срочно выпить. Одному нельзя, телохранители не захотят, Арман и вовсе белый пушистый, пьет редко, а вот Гаарс подойдет вполне.

Привычно прокладывал сад дорогу под ноги, сыпались на снег розовые лепестки, капало с сосулек, легкими тенями носились по саду магические создания.

Мир любил населять парк «нечистью». Отец сопротивлялся сначала, потом смирился, и вскоре в парке появились русалки, драконы, гарпии, единороги, пара сфинксов.

Мир хотел поселить сюда и пегаса, но пегасы водились только в Виссавии, а виссавийцы категорически отказались привозить их в Кассию. Почему — не объясняли. Они никогда и ничего не объясняли, и хоть и хотелось Миру хоть раз в жизни хоть одним глазком глянуть на настоящего пегаса, видимо, его мечте не суждено было сбыться.

Отец вот тоже никогда и ничего не объяснял. Все щадили Мира, оберегали, будто он был дорогой, но ненужной игрушкой. Сменялись учителя, сила Мира росла вместе со знанием, но дало ли это ему власть? К власти отец сына не допускал... И к интригам не пускал, зато недавно интриги ворвались в жизнь Мира сами.

Одно покушение за другим. Беспокойство в глазах телохранителей, бессилие дозорных. И постоянное наблюдение, которое Мир ненавидел... если бы не оно — давно бы сбежал в город, в таверну, залился бы до самого горла дешевым вином и был бы счастлив. Потому что здесь, в замке, в золотой клетке, счастливым быть невозможно.

— Где Гаарс? — спросил Мир, когда они дошли до беседки. Мир любил эту беседку. Овитая виноградом, с никогда не замерзающим фонтаном внутри, она была его убежищем. И его любимым местом в магическом парке. Красота ажура на берегу небольшого озера.

Арман прикусил губу — явный признак того, что дозорный в ярости — и огляделся. А Мир лишь удивленно усмехнулся: Гаарсу удалось вывести из себя эту ледяную статую? Надо было бы узнать — как. И использовать. Если еще успеет.

Настроение вмиг испортилось, хандра вернулась, наотмашь ударив о твердую землю. Пытаясь скрыть раздражение, Мир резко сорвал тяжелую кисть с овивающего беседку виноградника. Приправленная морозным холодом ягода растаяла на языке, наполнив рот кисловатым соком, но легче почему-то совсем не стало.

— Вы ищите мальчишку лет так семнадцати, с черными волосами? — холодно поинтересовался стоявший неподалеку Кадм.

— Нет! Да! — одновременно ответили Мир с Арманом.

Мир выкинул гроздь, забыв о винограде. Такого ответа Армана он не ожидал и происходящее вдруг стало даже интересным. Гаарс на юношу похож не был... значит, амулет принес не он... так кто?

— Кого ты привел? — спросил Мир Армана, наслаждаясь бледностью обычно спокойного дозорного.

Забавно… Арман и ошибся.

— Мальчишка вам живой нужен или не очень? — продолжал язвить Кадм.

— Живой! — прошипел Мир, резко оборачиваясь. И еще успел увидеть, как взбаламутилась тяжелая водная гладь, как мелькнули в ней худые зеленые руки, утащили в глубину уже бесчувственное тело.

Не, русалочка, этот мальчик принадлежит мне! И ты его, зеленая моя, так просто не получишь.

— Приказываю, отпусти человека!

Мир и не надеялся, что русалка подчинится сразу. Эта нечисть так легко не сдавалась, но именно за дерзость Мир русалочку и любил... Так не хватало этой самой дерзости при дворе... Скучно...

Русалка вынырнула, все так же сжимая мальчишку в объятиях, повернула к беседке зеленоватое лицо, и Мир сглотнул...

Горят тревожным огоньком, манят зеленые глаза. Расползается по груди мягкая истома, сжимает сердце, потом заставляет биться гулко, тревожно... И Мир делает шаг вперед, стремясь перепрыгнуть через ограждение, броситься в воду, наслаждаясь дарующим покой холодом... Но телохранители как всегда, быстрее: крепко жмет плечо рука Тисмена, обжигает сила Лерина, и Кадм отталкивает от ограждения, грубо, становится перед скользящим по снегу принцем, обнажает клинок, окидывая русалку гневным взглядом.

— Уже! — шепчет Мир, чувствуя, как скатывается по щеке капля пота. — Мне уже лучше.

Кадм послушно шагает в сторону, стихает синее пламя в глазах Лерина, Тисмен скучающе отходит к скамье. А Мир медленно встает и звереет, понимая, что его, наследного принца, чуть было не заворожили. Как простого мальчишку!

Игры закончились.

— Не заманивай! — кричит Мир русалке. — Не смей! Или не знаешь моей силы? Не знаешь моих телохранителей? Отпусти человека. Я не хочу тебя ранить. Отпусти добровольно!

Но не слушает русалка, нечисть бездушная! Хмурит кустистые брови, растягивает губы в усмешке. И вдруг впивается в губы жертвы жарким поцелуем...

Дался ей этот мальчишка! И Миру он почему-то дался, отдать бы его русалке, раз сам к ней пошел, забыть. Но никак же не выходит. Может, из-за любопытства? Или упрямства? А какая разница!

А мальчишка-то не простой! Очнулся вдруг, обнял русалку и ответил поцелуем на поцелуй, лаская ладонями тонкую спину. И русалка выгнулась под лаской, затрепетала, а глаза ее, колдовские, зеленые, вдруг затуманились, прикрылись, а тяжелые, густые ресницы отбросили на щеки легкие тени.

— Умеет с женщинами обращаться, — одобрительно заметил Кадм. — Может, не будем им мешать?

Издевка телохранителя лишила Мира остатков разума. Еще как он им помешает! Но не успел Мир шагу сделать, как темная вода вокруг парочки окрасилась синим, пошла яростными, недобрыми волнами, рискуя выплеснуться из озера, и в морозной тишине отчетливо запахло магией.

— Ты говорил, что это рожанин, — как всегда, первым среагировал Лерин. И, как всегда, не упустил шанса подколоть Армана. — Умеешь ты гостей выбирать, дозорный... Привел к Миру мага? Судя по его силе — высшего? Не проверил?

— Лерин! — одернул его Мир. — Чего стоишь!

Лерин подчинился сразу, наверное, не без удовольствия. Разорвало воздух короткое заклинание, и русалка закричала истошно, когда вместе ее с человеком выдернуло из воды и грубо швырнуло к ногам Мира...

— Я предупреждал, — прошипел Мир.

Русалка возмущенно ударила хвостом по белоснежному мрамору, окатывая озерной водой, и прижала к себе вновь потерявшего сознание человека с такой яростью, что Мир, вздохнув, понял: так просто не отпустит. Тихо выругался рядом Лерин: он терпеть не мог, когда ему портили одежду.

— Я сказал, — продолжал настаивать Мир, на этот раз мягко, как ребенка. — Отпусти! Уходи в озеро и отпусти, не упрямься, сама же знаешь, что и ты, и он — в моей власти.

— Он мой, — упрямо прошипела русалка. — Мой. Отдай... у тебя много. А я одна... мне плохо. Прошу...

Мир глубоко вздохнул, почувствовав противный привкус вины. Ведь в ярко-зеленых глазах русалки прочитал он не ожидаемое упрямство, не каприз, а столь знакомое, обжигающее душу одиночество. До этого он и не знал, что нечисть умеет чувствовать. Хотя, сам он кто… оборотень. Тоже нечисть?

— Отпусти человека! — мягко сказал он. — Даю слово, я найду тебе пару...

— Верни меня в воду... — перестала вдруг сопротивляться русалка, — задыхаюсь, сжалься...

Мир посмотрел на Лерина, и телохранитель чуть видно кивнул. Вновь загорелись синим его глаза, зажглась на его переносице руна, вновь разорвало зимний воздух заклинание. Раздался за спиной тихий плеск, но Мир уже забыл о русалке. Он задумчиво наблюдал, как Кадм наклонился и легко поднял неудачливого рожанина на руки, с помощью Лерина устраивая его на скамье.