Внушит страх горожанам и стражам — проще будет выбраться из Таль-Самора.

— Бегите! — кричал он вслед кинувшимся прочь противникам. — Бегите…

Безумие боя схлынуло. Вернулся холод. Вернулась немота в руках и ногах. Вернулся страх.

Ларт съехал по стенке на пол. Обхватил колени и, совсем как маленький ребенок, разрыдался.

Он был мертв.

Редкий лесок закончился, дорога пошла под откос, открыв довольно необычный вид с холма. Бесконечная степь, кое-где изрезанная речушками и ручьями, да далекие очертания гор. В низине плавал утренний туман, пушистый, как шерсть молоденького ягненка, и влажный.

Вдали степь сливалась с горизонтом, и там, за этой несуществующей полосой, начинались земли дома Эйфаринос. Но Ларт шел в другую сторону.

Он повернулся лицом на запад.

Вторая дорога делала виток к лесу. Колея была разбита копытами лошадей и истерзана тяжелыми обозами. У лесной кромки виднелись черные точки костров, большие участки вытоптанной травы, поваленные и оструганные стволы деревьев. Двумя днями ранее армия, собранная кукловодом, снялась с бивуака.

Безумный марш продолжался третью неделю и Ларт никак не мог догнать своего бывшего друга. Да он и не знал, что будет делать, когда догонит.

Валиадо, тихоня Валиадо, трусоватый и добрый в общем-то человек, превратился в чудовище.

«Совсем как я, — угрюмо подумал нерлок. — Судьба не зря свела нас вместе…»

Что произошло в Таль-Самор, он не знал. Просто в один миг его перестали осаждать хранители и маги, а на улице началась настоящая кутерьма. Клогарт под шумок выбрался из окна и дал деру.

Пробравшись в трущобы он обнаружил, что утром, когда только начались суматоха, Валиадо сбежал. Следом за ним исчезли Риасс, Мать и какая-то девка, по имени Умария. Никто из оборванцев не сознался, куда они запропастились.

А потом Ларт узнал, что происходит в городе. Вернее даже не узнал — увидел.

Он крался по-над домами к городским воротам, когда натолкнулся на группу вооруженных людей. Там были все: маги, хранители, наемники и гвардейцы из загородного гарнизона, что явились на подмогу стражам порядка. И все стояли, раскрыв рты, вокруг худощавого человека, возвышавшегося над всем. Валиадо взобрался на крышу повозки и просто внимательно рассматривал людей внизу. Тупая покорность на лицах, в глазах — пусто. Клогарт догадался, в чем дело, но не спешил подходить к другу. Напугали его не вооруженные люди, а жуткие глаза кукловода. Перед ним был другой человек, словно в знакомое тело неведомый и жестокий бог поместил чужую сущность.

Началось.

Армия Валиадо росла с пугающей скоростью. В каждом новом поселении, в каждом новом городе войско «марионеток» пополнялось. Как он ухитрился держать в узде стольких людей, было совершенно непонятно.

Сброд брел к столице, оставляя за собой полосу разоренной земли. Зрелище это пугало даже Ларта. Восемь сотен лишенных воли кукол с пустыми глазами, бредущих непонятно зачем к Клэйтон Бирж. Они ни на кого не нападали, убивали лишь в случаях крайней нужды. Дважды их встречали маги и небольшие гвардейские полки и дважды «марионеточное» воинство разбивало врагов. Валиадо не считался с потерями, а заставы и сторожевые форты безжалостно жег. У него имелось несколько весьма одаренных магов и даже пара ведунов…

Ларт взобрался на лошадь.

Если он не может помешать своему горемычному другу и не знает его мотивов, то, по крайней мере, попробует ему помочь, если что-то пойдет не так. Почему-то Клогарт был уверен, что Валиадо обязательно помог бы ему.

Вот уж никогда бы не подумал, что мне доведется восседать за одним столом с настоящей царской четой. Моркос, жующий по правую руку от самого могущественного человека в Хеленнвейсе? Я вас умоляю. Свяжите вору поскорее руки, он же может что-нибудь стащить!

Принимали нас в длинном помещении с высоким потолком и без окон. Все здесь, даже стропила и подпорные столбы, украшала искусная резьба. Северяне прямо помешаны на ней. Об этом в обжитых землях все знают.

Деревянные тарелки и блюда, деревянные кубки и кружки, даже жареное мясо подавали на оструганных вишневых прутиках.

На крючьях и скобах, ввинченных в стены, висели громоздкие светильники из кованого железа. Пол застилала мягкая солома, лишь небольшой участок у камина оставался голым, — там виднелись ровные доски.

Места царя, его жены и дочери находились на небольшом возвышении, чтобы их было видно даже с самого дальнего уголка стола. Позади них неподвижно стояла пара копейщиков в кожаных доспехах и с кольчужными капюшонами на головах. Лица стражей не сулили ничего хорошего тому, кто выразит хоть капельку недоброжелательности монаршей особе.

Мы держались тише воды, ниже травы, предоставив свободу действий Тарию и Деррику. Они, в отличие от нас, при виде столь высокопоставленных особ не испытывали никакого трепета. По крайней мере, внешне казались спокойными. Мастерам пришлось выделить немного клюдициев из запасов, чтобы прикупить нам подходящие для пира одежды: расшитые рубахи и жилеты с атласными вставками. Платье для Нисси обошлось бы в кругленькую сумму, но ушлый Призрак нашел среди гор тайдеониных вещей, которые собирался продать всем ворохом ростовщику, подходящий такому случаю наряд. Платье было длинноватым и шире необходимого в груди и бедрах, но местная швея умело подогнала его по фигурке юной колдуньи.

Царевна была несколько грубовата внешне и скорее походила на отца, нежели на мать. Коротко остриженные волосы, широкие плечи. Коренастая и грациозная, как закованный в латы мечник. Она пригубила клюквенного сока, подслащенного медом, и испытующе поглядела на отца. Тот о чем-то негромко беседовал с Тарием; до нас доносились лишь обрывки фраз, так что суть уловить было невозможно. Деррик сосредоточенно и даже в чем-то изысканно надирался пивом. К еде почти не притронулся, зато почал уже второй жбан. Даже царь не мог смутить Призрака.

Из того, что удалось узнать нашим мастерам до званого ужина, становилось ясно одно: дела в Каолите идут далеко не так хорошо, как все привыкли думать. Оказалось, на царевича Эринвальда покушались трижды еще в Визмерграде, но лишь подробности случая на охоте сумели просочиться за пределы царских покоев. Молва разнесла их по всем землям северного Дома. Несмотря на ухищрения отца и работающих среди простого люда осведомителей и шпиков, роковой удар так и не предотвратили. И случилось это не где-нибудь за городом или же на столичных улицах, а в самом сердце кремля, у дверей в царские покои. Эринвальд в сопровождении двух копейщиков шел пожелать доброй ночи отцу. Убийцы, а ими оказались две женщины из челяди, имевшие безупречную репутацию и долгие годы служащие самодержцу, выхватили из корзин с бельем арбалеты и разрядили их в стражей. Следом в дело вступил Бэргаль, домовой управитель. Он кинулся на царевича с мечом наперевес, но наследник трона сумел дать немолодому мужчине достойный отпор, отрубив руку и смертельно ранив в живот. На крики и шум сбежались еще стражи, но одна из убийц, за мгновение до того, как ее подняли на копья, успела-таки поразить Эринвальда. Болт попал в поясницу, перебив кости.

Как это ни удивительно, но, благодаря скорому вмешательству лекаря и монахинь из монастыря, царевича удалось спасти. Эринвальд оказался прикован к кровати, не мог ходить и шевелить руками. Ел понемногу, мочился под себя и, как мрачно заметил Деметрей, для управления Домом не годился. Семьи убийц бесследно исчезли, причем дверь в усадьбу Бэргаля была заперта изнутри. У всех, кто участвовал в покушении, отсутствовали языки.

Гринваль, облаченная в мужскую одежду и с коротко остриженными волосами, казалась мне совершенно непривлекательной. Такой вот мой заскок — люблю, когда женщина выглядит… женственно. Как Сандора или Тайдеона. Зато на моего приятеля она, судя по всему, действовала просто магически. Всякий раз, когда Мелгер смотрел в ее сторону, взгляд его замирал. Было немного забавно наблюдать друга таким — смущенным, немного заторможенным. Он даже, казалось, про шкатулку забыл. Все порывался что-то спросить, но в последний миг не решался, и щеки его заливал румянец.