«Что ж, по крайней мере, я все еще жив, — подумал кукловод, глядя на влажные шкуры высоко над головой. Он встал. Ноги держали плохо, даже легкий порыв ветра грозил повалить обратно на ложе. — Большое достижение…»

— О! А это кто здесь у нас такой бодрый? — Риасс стоял, подбоченившись, и критически разглядывал Валиадо. — Я, кажется, запретил тебе шевелиться.

— У меня задница затекла, — устало отмахнулся кукловод. — Попробовал бы сам полежать в одном положении денек-другой… Каждая косточка ноет.

— Лучше не противься и слушай Мать, — толстяк погрозил пальцем. — Ты мне нужен здоровым.

— Не уверен, что скоро очухаюсь. — Он обессилено плюхнулся на тюфяк. — В голове туман, руки и ноги по-прежнему плохо слушаются.

— Идти тебе не придется, — проговорил Риасс, осторожно оглядываясь по сторонам. — Оборванцы доставят нас к тайному выходу из города, где будет поджидать повозка. Я выложил за нее солидную сумму, так что цени заботу.

Валиадо не понимал взаимоотношений двух лекарей. Мать давала им много, но и прижимистый толстяк, судя по всему, возвращал долги сторицей. Они часто и подолгу беседовали, устраиваясь в каком-нибудь закутке; споры вели жаркие, изредка даже срывались на крик, но, что немного удивляло, после разговоров всегда обменивались улыбками. Два мастера, понимающие друг друга.

— Спасибо, Риасс, — ответил Валиадо. — Но… чем мы будем расплачиваться с Матерью? Мне так кажется, что деньги ее мало волнуют. Весь сброд, существующий в этой сточной канаве, все равно тратит их не на еду и одежду. Посмотри — они пьют дорогое вино! Вместо того чтобы подлатать свои халупы, целый день жуют Хворост!

— Нам их не понять, — пожал плечами толстяк. — Но кое в чем ты прав. Мать и вправду нисколько не волнуют деньги… как и любого другого настоящего лекаря. Ее волнуешь ты. Твой уникальный дар. И вот тут наши интересы переплетаются. Знаешь, можешь считать меня бессердечной гадиной, Валиадо, но скажу вот что: рад, что тебя чуть не убили в библиотеке. Рад, что ты истекал гноем два дня и теперь толком не можешь ходить.

— Ты это о чем? — опешил кукловод.

— Если бы тебя не настигли в библиотеке, мы бы не встретились с этой прекрасной женщиной. Она подкинула отличную мысль, как обезопасить то, ради чего я ушел из Карохара.

— Помню, помню. Мой дар, так? Потомство и все прочее… ты уже рассказывал. Но при чем здесь Мать?

— Ее предки так же, как и мои, были одними из основателей первых Монастырей. Только выбрали не жизнь во дворцах и роскоши, предпочтя этому мытарство в зловонных трущобах. Они считали, что здесь больше людей нуждается в их помощи. Что ж, мотивы их ясны, да вот только кажутся мне глупыми.

— Я бы так не сказал, — кукловод покосился на группу детей, чьи лица покрывали гнойники. Им-то помощь хорошего лекаря точно не помешает.

— Вы говорите не о том, — Мать вышла из-за своей ширмы. — Кукловод, мы с Риассом не сходимся лишь в одном — я не думаю, что Карохар безопасное место. Конечно, он далеко от болот, и вряд ли люди Хехора смогут преодолеть огромную пустыню. Но это касается лишь людей.

— Не пойму, к чему вы клоните, — нахмурился Валиадо.

— Мучители не самое страшное, что могут предложить миру топи. — Женщина уселась на край лежанки. От нее сильно пахло камфорой и йодом. — Мой прадед какое-то время служил палатным лекарем при дворе королевства Ит. Он ухаживал за племянницей монарха, страдающей «падучей». Уже в те годы, задолго до Бури, в пограничных землях ходили легенды о жутких порождениях Хехора. Нечто, властвующее над древнейшими землями на континенте. Боги это, или же демоны Ямы… никто, увы, ныне не скажет. Но лично я склоняюсь ко второму.

— Они были сильны? — Кукловод облизнул пересохшие губы. — Если да, то насколько?

— Кто знает, — Мать пожала плечами. — Минуло больше сотни лет с той поры. Но вряд ли стоит надеяться, что существа, удерживающие в узде топи, ни на что не способны.

— Все беды от незнания! — с наставительной интонацией и очень громко проговорил Риасс. — Сейчас невозможно отыскать ничего, что могло бы помочь в нашем деле. Я… кое-что знаю о хозяевах Хехора. Но до поры буду молчать.

— Что ж, а мне держать рот на замке не нужно. — Знахарка встала и разгладила складки на юбке. — Как вы уже говорили — деньги для меня роли не играют. И я не хочу, чтобы твои способности так бездарно пропадали… Поэтому использую тебя как племенного жеребца. Не обессудь, кукловод, но твой дар нам всем еще может пригодиться.

Ларт брел через вечерний город, накинув на голову капюшон и сунув руки в карманы. Мелкие капельки барабанили по жесткой ткани, умудрялись просачиваться меж швов и уже изрядно промочили его стеганую рубаху. Дождь разогнал горожан по домам, наполнил воздух запахом влажной глины и сырости. Ни души не было видно на улицах, Таль-Самор превратился в город-призрак…

Вот уже который вечер Клогарт проводил в компании Юлера. Этот хмурый, не очень приветливый с виду мужчина оказался кладезем интересных историй и предположений. Пожалуй, таких людей принято называть философами. Измышления он любил подкреплять стихами, изречениями мудрецов и тонкими колкостями. Жена Юлера, красивая немолодая женщина со странным и сложным именем Эрхра, появлялась редко, предпочитая время проводить за вышивкой, сидя у камина. К Ларту она относилась прохладно.

Жила чета Сартонов в новом квартале Тал-Самора, еще не успевшем даже обрасти многоэтажными домами и трущобами. По большей части здесь были поместья, зачастую недостроенные, а кое-где встречались мраморные статуи и остовы разобранных зданий. Раньше здесь находился парк.

Обогнув старый фонтан с помутневшей от взбаламученного ила водой, Клогарт остановился. Почувствовал, что за ним кто-то наблюдает. Ему было знакомо такое чувство тревоги, и оно зачастую помогало одерживать победы в схватках, увертываться от неожиданных ударов и предугадывать маневры противника. Чутье Рубаки — так называли это мастера в университете. И оно никогда не подводило… никогда.

Ларт свернул в узкий проулок и прижался спиной к стене. Если кто-то крался за ним по пятам, вряд ли пройдет мимо. Тут-то он его и подкараулит!

Великан огляделся в поисках какого-нибудь оружия — меча с собой не было, потому что однажды жена Юлера пришла в ужас, когда заметила ножны на поясе Клогарта.

Как назло — кругом ничего подходящего не нашлось; лишь старые бочки, под самый край набитые мусором. Ругнувшись, Ларт перевернул одну из них и проломил подгнившие доски сапогом. Пришлось приложить немного усилий, чтобы снять кованый обруч. Не бог весть что за оружие, но всяко лучше голых кулаков.

Он выждал какое-то время, но преследователи так и не появились. Особым терпением опальный Рубака похвастаться никогда не мог. Так и вышел из проулка — с ржавым ободом в руках, перепачканный грязью и промокший до нитки. Зло оглядел улицу.

Пусто.

Но чувство тревоги никуда не делось. Чей-то взгляд буравил спину, колючими иголками впивался в тело. Если бы Ларт мог почувствовать страх — испугался бы. А так лишь нервно повел плечами и продолжил идти, не выпуская обруча из пальцев. Рано или поздно он заставит ублюдка показать себя, а потом свернет ему шею. Нужно только заманить его в подворотню потемнее.

Клогарт улыбнулся и направился к недостроенному дому, приютившемуся между двумя роскошными особняками. Он выбросил обруч и подхватил из прикрытой старой холстиной поленницы бревно. Сучковатое, в руку толщиной, тяжелое и надежное. Эдакой палицей запросто можно крушить черепа.

Калитка не была заперта, а во дворе не оказалось даже сторожевого пса. Никто не помешал Ларту пробраться внутрь строения. Там было пыльно и сыро, на полу скопились лужи, по стенам стекала просочившаяся сквозь не осмоленную крышу влага. Из окон задувал ветер.

Долго ждать не пришлось. Клогарт скорее почувствовал, чем услышал, что кто-то приближается к дверному проему. Весь напрягся, приготовился вложиться в один-единственный удар. Как всегда, когда его охватывал боевой азарт, Ларт напрочь забывал обо всем. Он не думал о том, что в дом может заглянуть сторож или же попрошайка, спешащий переждать здесь дождь. Ярость застила глаза.