Удар… Еще удар… Еще…

Так ничего и не понявший человек упал на живот, заливая кровью брусчатку. «Марионетка» бросил нож, обернулся и пошел к библиотеке.

«Надеюсь смогу удерживать его в узде до самых трущоб…»

Боль в плече нарастала, несколько раз тащивший кукловода на закорках мучитель сбивался с шага, начинал бормотать какую-то околесицу. Невидимый поводок потихоньку спадал, если убийца освободится, придется туго.

Решив, что дольше ждать нельзя, Валиадо приказал «скакуну» остановиться. Через мгновение темнокожий вскрыл себе глотку, оглашая узкий переулок между двумя четырехэтажными постройками булькающими хрипами и свистом.

— Ублюдок поганый, — прохрипел кукловод, приподнимаясь. — Чтоб тебя крысы обглодали.

Он с удовольствием пнул бы мертвеца, но сил не осталось. Пришлось идти, привалившись здоровым плечом к стене, и просто уповать на удачу. Хотя эта вертихвостка в последнее время совсем от Валиадо отвернулась…

Боль разливалась огненной рекой. И если вначале ныла лишь рана, то теперь жар охватывал всю левую сторону тела. Язык распух, горло то и дело перехватывало; Валиадо прикладывал все силы, чтобы не поддаться панике. Наконец, когда смерть приблизилась достаточно близко, обдав ледяным дыханием, он доковылял к трущобам. Дождь промочил одежду, сумерки сгустили вечерние краски; в воздухе сильно пахло дымом и влажной грязью.

— Что-то случилось, дяденька? — Как всегда, едва переступив незримую границу, он натолкнулся на ребенка-проводника, что всегда обретались где-то неподалеку.

В этот раз его встретила девчонка; настолько тощая, что, казалось, очередной порыв ветра просто унесет ее в другие края. Вместо платья — старый сюртук с пришитыми рукавами, на ногах большие сапоги, стянутые у голенища веревкой.

— Мне нужен лекарь, — пробормотал Валиадо.

— Ну так идите в кварталы к богатеям! — хмыкнула оборванка. — У нас не богадельня.

— Нельзя… — вяло ответил он. — Разве у вас коновала нет?

— Пять крусанов, — ответила маленькая нищенка.

— Возьми все, — кукловод сунул руку в карман и вытащил горсть момент. — Бери, чего вылупилась!

Кукловод был плох. Лицо приобрело землистый оттенок, волосы у корней поседели, он тяжело дышал. Женщина — все почему-то называли ее Матерью, — время от времени прикладывала ему ко лбу смоченные дождевой водой компрессы и поила чем-то густым и темным из старого костяного стакана.

— Его отравили, — низким, почти горловым голосом сказала она, когда Риасс подбежал к тряпичному тюфяку, громоздившемуся на ложе из потемневших от старости и влаги бревен. — Оружие смазано ядом. Дождевая вода, посланная небом и природой, сдерживает жар. Но ему будет сложно выкарабкаться.

— Понимаю, понимаю, — Риасс опустился на колени перед Валиадо и приложил два пальца к горлу. — Жила бьется сильно, — раздвинул веки и внимательно всмотрелся в глазные яблоки. — Белки нормального цвета… женщина, чем ты его лечила?! Никогда не видел, чтобы яд останавливали так быстро!

— У всех ремесленников свои секреты, а у каждого лекаря — свое мастерство, — отмахнулась Мать.

— Давно он без сознания? — толстяк порылся в поясной сумке и вытащил флакон из дорого карохарского стекла, в котором бултыхалась вязкая жидкость бордового цвета.

— Попросил разыскать паренька, обретающегося возле прохода с улицы Сирени, выпил чарку отвара из маковой соломки, дурманящей муки и пепельной соли, а потом уснул. Сон лечит, как вы, надеюсь, знаете.

— Я лекарь в седьмом поколении, — довольно напыщенно, на взгляд Ларта, ответил Риасс. — Знаю. Но… никогда не видел, чтобы человек, отравленный этим ядом, засыпал. Обычно все ограничивается бредом, галлюцинациями и забвением разума.

— Умные слова, — усмехнулась женщина. Лицо ее было жестким, некрасивым. Тяжелый подбородок, нос с горбинкой, узкие губы. Ларт с детства считал, что люди с узкими губами — злые.

— Вы тоже разговариваете не как оборванка… В каком монастыре вас обучали?

— Поразительная настойчивость, — Мать хохотнула. — Может, вначале отведем смерть от вашего друга, а потом уж поговорим по душам?

Ларт согнал с перевернутой бочки какого-то подростка в потрепанном гвардейском мундире, явно снятом с чужого плеча, уселся и поставил перед собой меч. Сложил ладони на шарообразном оголовье и оперся на них подбородком. Так и сидеть удобнее, да и местные должны видеть, что у него есть кое-что пострашнее кулаков. Переживал ли он за Валиадо? Скорее — да. Клогарт если не привязался к этому угрюмому и несчастному человеку, то, по крайней мере, привык.

Риасс взялся за дело. Отвинтил резную крышку со стекляшки и вылил жидкость в стакан. Затем залил содержимое кипятком и отправил туда щепотку размолотого моха. Пар повалил густой, в нем чувствовался терпкий аромат паленой травы и каких-то сладких и острых специй, коими так богат восток.

Лекарь чему-то улыбнулся, вынул из сумки бумажный конверт.

— Личинки? — догадалась Мать. — Старомодно.

— Может и так, — толстяк бросил в стакан конверт и легонько прижал ступкой. — Зато действенно…

Ларт поморщился, когда Риасс выловил из получившегося варева клубок переплетенных личинок. Они были светло-розового цвета, в слизи отвратительного вида; так и хотелось плюнуть.

— Где рана? — деловито спросил Риасс.

Мать приподняла край шкуры, которой был укутан кукловод, указала на пропитавшуюся кровью и гноем повязку на плече. Ветер донес до Клогарта сладковатый запах тления. Воин поежился.

— Личинки вычистят рану, — пояснил лекарь. — Малютки — творение колдунов. Одно из немногих, способное принести пользу. Жрут только пораженные гнилью мясо и мышцы, а их слизь — лучшее обезболивающее. Какое-то время рука будет оставаться неподвижной, но это небольшая плата за жизнь. К вечеру влейте в глотку Валиадо еще вашего отвара. Я приду затемно и принесу еще червей, у меня запас большой.

— За помощь надобно заплатить, — Мать заботливо укутала кукловода. — Слишком много здесь нуждающихся, чтобы отказываться от лишней монеты. А вы, насколько могу судить, не из бедных. Так что не обессудьте.

Краем глаза Ларт заметил, что малец, приведший их сюда, по-тихому встал с камня и юркнул за башню. Великан улыбнулся — видать, сопляк испугался, что у него отнимут кошель.

— В долгу не останусь, — Риасс снял с шеи мешочек и положил на покосившуюся столешницу самодельного стола. — Три золотых самородка и десяток клюдициев. Хватит, чтобы купить небольшое поместье за стенами города… Вы, как я успел заметить, человек здесь уважаемый? Так вот будет к вам просьба: за нами охотятся, и, если вдруг ваши осведомители заметят темнокожих чужеземцев, переступающих границу трущоб, пусть разберутся с ними…

— Деньги — это хорошо, — Мать взвесила на ладони мешочек. Ее жесткое лицо потемнело. — Но мне не нужны неприятности, так же как и моим подопечным. По крайней мере, ваша плата должна быть более существенной.

— Ты с ума сошла, женщина? — воскликнул толстяк. — Да я дал вам больше, чем вы стоите вместе взятые!

— Дашь еще — получишь такую защиту, что сами колдуны до тебя не доберутся, — она хлопнула в ладоши. Несколько человек заголосили что-то на местном наречии.

Клогарт заметил легкое движение на крыше близлежащей постройки. Там появились оборванцы с большими луками в руках. В проулках стало тесно от вооруженных стилетами головорезов. Где они прятались до этого и почему не появились раньше, великан не понимал. Пришлось встать и закинуть меч на плечо. Пусть все видят, что ему плевать на их стрелы и копья. Свое Ларт Клогарт возьмет всегда, и начнет с той, которую называют Матерью.

«Тонкие губы… в этом я никогда не ошибался. Нельзя доверять людям с тонкими губами».

— Нас много, а занять людей нечем, — хозяйка трущоб уперла руки в бока. — Вот и пришлось сколотить небольшую армию, способную не пустить сюда даже отряды хранителей. Властям дешевле забыть про оборванцев, чем попытаться навести здесь порядок.