Внутри кабины тускло горела лампочка. Роуан увидела давно потемневшую обивку на стенах и вытертый коврик, покрывавший пол.

– Закрой дверь, – попросила Карлотта. – Кстати, тебе не помешает заодно научиться пользоваться тем, что отныне тебе принадлежит, – добавила она, после того как Роуан молча выполнила просьбу.

От одежды Карлотты исходил сладковатый, тяжелый запах каких-то духов – похоже, это были «Шанель» – и пудры. Старуха нажала на маленькую черную кнопку справа от себя, лифт дернулся и быстро поехал вверх. Скорость подъема и несомненная мощь мотора удивили Роуан.

В коридоре второго этажа было еще темнее, чем внизу, но заметно теплее. Закрытые ставни окон и запертые двери не пропускали сюда ни единого лучика уличного света. Маленький язычок свечи выхватывал из мрака белые панели дверей и уходящую вверх лестницу в самом конце коридора.

– Сюда. – Карлотта открыла одну из дверей по левой стороне и вошла первой, глухо постукивая палкой о толстый ковер на полу комнаты.

Роуан увидела темные шторы, такие же ветхие, как и в столовой, и узкую деревянную кровать с высоким резным балдахином, украшенным изображением орла. Аналогичный рисунок был вырезан и на спинке кровати.

– На этой кровати умерла твоя мать, – сказала Карлотта.

Бросив взгляд на голый матрас, Роуан заметила на нем большое пятно, странно, почти ослепительно блестевшее в темноте. Тараканы! Роуан едва не лишилась чувств от отвращения. Черные твари, деловито облепившие пятно, бросились врассыпную, как только она подошла и поднесла ближе свечу.

Но Карлотта, погруженная в собственные мысли, казалось, не замечала, сколь отвратительно это зрелище.

– Неслыханно! – воскликнула Роуан. – Кто-то должен навести здесь порядок!

– Наводи, если хочешь. Теперь это твоя комната.

Духота и жуткая картина, представшая глазам, лишили Роуан сил. Она попятилась к двери и прислонилась лбом к косяку.

– Что еще вы хотите мне показать? – Голос ее прозвучал почти спокойно.

«Умерь свой гнев, – уговаривала себя Роуан, окидывая взглядом обшарпанные стены и маленький ночной столик, заставленный гипсовыми фигурками и свечами. – Боже, как здесь мрачно, грязно, отвратительно! Умереть здесь! В этой грязи! В полном забвении!»

– Нет, не в забвении, – возразила Карлотта. – А что касается обстановки и всего остального… Она давно уже не обращала внимания на то, что ее окружало. Если не веришь, почитай записи врачей в ее медицинской карте. – С этими словами она вышла из комнаты и направилась к лестнице. – Подниматься придется пешком. Лифт работает только до второго этажа.

«Моли Бога, чтобы в будущем тебе не понадобилась моя помощь», – мысленно бросила ей вслед Роуан. Ей не хотелось даже касаться этой старухи. В полном смятении она пыталась собраться с мыслями, но чувствовала, что вот-вот может упасть в обморок от царящей повсюду духоты и затхлой вони, пропитавшей, казалось, всю ее одежду, волосы и даже кожу.

Карлотта медленно, но вполне уверенно преодолевала ступеньку за ступенькой.

– Следуй за мной, Роуан Мэйфейр, – приказала она, не оборачиваясь. – Здесь без свечи не обойтись. Старые газовые лампы давно отключены.

Между первым и вторым, более коротким, маршами лестницы была небольшая площадка. По мере подъема воздух становился все теплее и теплее, и когда они наконец достигли третьего этажа, впечатление было такое, что здесь годами скапливалась жара.

Сквозь ничем не занавешенное окно справа от Роуан проникал белесый свет уличного фонаря.

На этом этаже было всего две двери – одна прямо перед ними, другая слева. Ее-то и открыла Карлотта.

– Там на столе должна быть масляная лампа, – сказала она. – Зажги ее.

Поставив свечу, Роуан сняла с лампы стеклянный колпак. В нос ей ударил не слишком приятный запах масла. Она поднесла свечу к полусгоревшему фитилю и поставила на место колпак. Яркий свет лампы залил довольно просторную комнату с низким потолком. Повсюду лежала пыль, пахло сыростью, по углам висела паутина. Здесь тоже было полно тараканов. И все же в этой комнате дышать было значительно легче – возможно, запах дерева и тепло делали воздух более приятным.

Вдоль стен стояли многочисленные чемоданы и сундуки, дорожные корзинки в беспорядке валялись на кровати с латунными спинками, стоявшей в дальнем углу возле прямоугольной формы окна. Всего окон в комнате было два, и стекла обоих с внешней стороны наполовину скрывали заросли лиан. Их влажные листья отражали свет фонаря и отчетливо вырисовывались на фоне темного неба. Оконные занавески давно упали и теперь смятыми комьями лежали на подоконниках.

Всю левую стену занимали стеллажи с книгами, уступив лишь небольшую ее часть камину с маленькой деревянной полкой. Книги кипами лежали и на старинных стульях с продавленными сиденьями.

Потускневшая латунь старой кровати слабо поблескивала в свете лампы. Возле камина Роуан увидела пару мужских кожаных ботинок и продолговатый тюк, который молото было принять за неровно скрученный ковер.

Это тряпье и стоявшие рядом ботинки произвели на Роуан странное впечатление. Ей показалось необычным, что тюк перевязан не веревкой, а давно проржавевшей цепью.

– Это комната моего дяди Джулиена, – пояснила Карлотта, все это время внимательно наблюдавшая за Роуан. – А вот окно, из которого выбросилась твоя бабка – Анта. Она упала сначала на крышу террасы, а уже оттуда скатилась и насмерть разбилась о каменные плиты внизу.

Роуан ничего не ответила и только крепче сжала пальцы, державшие лампу.

– А теперь открой сундук – тот, что стоит первым справа от тебя.

С минуту поколебавшись (хотя причину этих колебаний она едва ли смогла бы объяснить), Роуан опустилась на колени, поставила рядом с собой на голый, покрытый толстым слоем пыли пол лампу и внимательно осмотрела крышку и сломанные замки сундука. Сундук был сделан из брезента, перетянутого широкими полосами кожи с латунными креплениями. Без труда подняв крышку, она осторожно откинула ее, чтобы не повредить штукатурку на стене.

– Ты видишь, что лежит внутри?

– Куклы. Куклы из… – Роуан внезапно запнулась. – Из кости и волос.

– Правильно. Из кости, человеческих волос, кожи и даже обрезков ногтей. Они – копии твоих предков женского пола. Некоторые так стары, что сейчас уже никто не вспомнит имен тех, кого они изображают, и если ты их тронешь, то они рассыплются в прах.

Роуан не могла отвести взгляд от кукол, аккуратно разложенных ровными рядами на старой марле: тщательно нарисованные лица, длинные пряди волос, палочки вместо рук и ног… Самая новая и красивая была одета в шелковое платье, украшенное жемчугом, на отполированной, блестящей кости темно-коричневыми чернилами нарисованы нос, рот, глаза… Странные чернила… Или это… Кровь?

– Да, именно. Кровь, – подтвердила догадку Карлотта. – Это твоя прабабка. Стелла.

Роуан показалось, что кукла улыбается ей. Черные волосы были приклеены каким-то блестящим клеем, из швов шелкового платья кое-где выступали острые кончики кости.

– А кость откуда?

– Это кость Стеллы.

Роуан опустила было руку в сундук, но тут же отдернула и сжала пальцы в кулак. Она не в силах была заставить себя дотронуться до кукол. Осторожно, неуверенным движением она приподняла марлю. Под верхним слоем кукол лежал еще один, явно более старый. Поднять этот слой можно было, наверное, только вместе с марлей, иначе фигурки превратятся в бесформенные комочки костной пыли.

– Они все здесь, вплоть до тех, которые жили в Европе. Залезь внутрь и найди самую старую. Ты знаешь, какая из них?

– Невозможно. Стоит ее коснуться, и она развалится на мелкие кусочки. К тому же я не знаю, какую из них брать.

Роуан опустила на место марлю и осторожно, едва ли не робко, разгладила верхний слой. Но когда ее пальцы случайно коснулись кости, она ощутила резкую вибрацию, перед глазами вдруг вспыхнуло яркое пятно света, а в голове вереницей пронеслись медицинские термины: повреждение височной доли, судороги… Однако она не видела между ними никакой связи – диагноз выглядел идиотским, словно эти термины пришли из другого мира…