Тем временем Тедди одолжил у одного из индейцев кожаное лассо. Вдвоем с Джеком, стоя на коленях на берегу, они сделали петлю и опустили ее к норе, надеясь, что кайман, бросившись на меня с Чарльзом, угодит прямо в нее. А кайман тем временем продолжал буйствовать в норе, не теряя, однако, благоразумия и не меняя позиции. Джек продолжал расширять отверстие, отваливая землю кусок за куском.

За ходом событий наблюдали уже около двадцати индейцев, подававших, как полагается, советы. В их сознании не укладывалось, что мы желаем получить каймана живым и невредимым. Они привыкли разговаривать с ним при помощи ножа.

В конце концов, с помощью рогаток Джек и Тедди умудрились нацепить петлю на уродливую черную морду каймана, но взбешенное чудовище, изогнувшись и захрапев, сбросило лассо прочь. Второй заход — и снова неудача, третий — тот же результат. Медленно подводит Джек лассо к голове каймана в четвертый раз. Резкое движение — и, прежде чем животное успевает сообразить, что случилось, петля крепко захлестывает страшные челюсти.

Теперь надо остерегаться удара огромного хвоста. Наше с Чарльзом положение становится опаснее, потому что Тедди, накинув на челюсти каймана еще одну петлю, велит индейцам снять заграждение из кольев. Между нами и кайманом — открытая вода, длинная дьявольская голова устремлена из норы прямо на нас, злобные желтые глаза поблескивают не мигая. Тут начинает действовать Джек. Держа длинный кол, он прыгает в воду прямо перед норой, засовывает туда кол так, что тот ложится вдоль покрытой щитками спины каймана, а затем, запустив руки внутрь, обвязывает кол и затягивает узел, пропустив веревку у животного под мышками. На помощь Джеку приходит Тедди, и вдвоем они медленно, дюйм за дюймом, извлекают чудище из его убежища, завязывая узлы по мере того, как кол с пленником выдвигается наружу. Вот уже связаны задние лапы, теперь и основание хвоста приторочено к колу, и вот, наконец усмирен и сам хвост. Животное, опутанное целиком, лежит у наших ног, а грязная вода плещется у страшных челюстей. Длина каймана почти три метра.

Теперь предстоит переправить пленника через озеро, к грузовику. Мы привязываем передний конец кола к корме лодки и буксируем добычу к женскому лагерю.

Джек следит за индейцами, пока те грузят каймана в кузов, а затем методично проверяет все узлы. Женщины, так и не дождавшись рыбы, собираются вокруг грузовика, осматривают нашу добычу и обсуждают ее сомнительную ценность.

Едем обратно через саванну. Чарльз и я сидим по обе стороны от каймана, и безопасность наших ног, которые находятся всего в нескольких сантиметрах от лютых челюстей, целиком зависит от крепости сыромятных ремней. Мы оба не можем сдержать ликования: еще бы, в самом начале экспедиции добыть этакое впечатляющее создание! Джек чувств своих не выдает. — Неплохо, — замечает он и добавляет: — Для начала.

После недельного пребывания в саванне мы не без удивления обнаружили, что обладаем уже изрядным зверинцем. Нам удалось поймать гигантского муравьеда, а индейцы-вакерос натащили нам множество других животных. Внес свою лепту и Тедди Мелвилл. Он подарил нам некоторых своих домашних питомцев: громкоголосого попугая ара по кличке Роберт, двух птиц-трубачей, живших на полувольном режиме вместе с цыплятами, и ручную самочку капуцина Никиту, которая имела раздражающую привычку потихоньку тащить у вас что-нибудь из кармана, пока вы, ничего не подозревая, играли с ней. Эти ручные и полуручные существа жили без всяких клеток, разгуливая возле дома.

Зверинец процветал под бдительным присмотром Тима. Мы решили расширить область своих поисков и посетить Каранамбо, в шестидесяти километрах к северу от Летема. Там жил тот самый Тайни Мак-Турк, с которым мы познакомились на третий день пребывания в Джорджтауне. Тогда, во время ужина, он пригласил нас погостить у него. Попрощавшись с Тимом, мы погрузились в «джип» и отправились в новые места.

После трех часов езды по монотонной кустарниковой саванне на горизонте, прямо по курсу, показалась стена деревьев. Не заметно было никакого прохода, и казалось, что дорога упрется в эту преграду и на том кончится. Мы были уверены, что заблудились, но, подъехав ближе, обнаружили, что колея устремляется прямо в чащу. Мы оказались как будто в сумрачном тоннеле, ширина которого точь-в-точь соответствовала размерам «джипа». Стволы деревьев были густо оплетены лианами, а ветви создавали над головой прочный свод.

Неожиданно засверкало солнце: лес кончился так же внезапно, как и появился, и перед нами возникла группа крытых соломой домиков из сырцового кирпича, окружавших обширную каменистую поляну. Меж домов росли деревья манго, анакардии, гуайявы и лайма. Это и было Каранамбо.

Тайни и Конни Мак-Турк, заслышав «джип», вышли встречать нас. Тайни — высокий, белокурый, в замасленной тиковой рубашке и таких же брюках. Наш приезд оторвал его от работы: он прилаживал к стреле новый железный наконечник. Конни, невысокая, стройная, аккуратная, в голубых джинсах и блузке, тепло приветствовала нас и пригласила в дом. Мы очутились в комнате, любопытней которой я никогда не видел. Это был как бы мир в себе, особый микрокосм, где древность и примитив соседствовали с механическими атрибутами современности.

Комната — не совсем верное слово для того помещения, в котором мы оказались. Высота двух смежных стен едва превышала полметра, а дальше было открытое небо. Поверх одной из них было укреплено кожаное седло, а напротив, на длинном деревянном брусе, — четыре подвесных мотора. Вдоль двух других стен стояли кровати. У одной из стен возвышался стеллаж, забитый книгами. На другой висели большие часы и устрашающая коллекция ружей, самострелов, луков всевозможных размеров, стрел, духовых трубок, лесок и индейских украшений из перьев. В углу мы заметили целый набор весел и глиняный индейский кувшин с холодной водой. Стулья заменяли три ярких бразильских гамака, развешанных по углам комнаты, а посередине, прочно войдя ножками в земляной пол, стоял стол почти трехметровой длины. На столе громоздилась радиоаппаратура, с помощью которой Тайни держал связь с Джорджтауном и побережьем. С одной из балок свешивалась связка оранжевых початков кукурузы, а наверху кое-где были прикреплены доски, создававшие некое подобие потолка. Мы восхищенно оглядывались.

— Без единого гвоздя, — гордо сообщил Тайни.

— Когда вы его построили? — поинтересовались мы.

— Знаете, после первой мировой войны я болтался по стране: искал алмазы на северо-западе, охотился, копал золотишко, ну и все такое. Пришло время как-то устраиваться. Мне доводилось пару раз подниматься по Рупунуни. В те времена мы шли на лодках через пороги, и путешествие занимало недели две, а то и месяц — как река позволяла. Мне нравились эти места — знаете, народу тут немного, и я решил здесь поселиться. Поднимался по реке и искал подходящее место: берег повыше, чтобы не затопляло и мухи не докучали, но и река, чтобы была рядом, ведь все необходимое мне предстояло доставлять с побережья на лодке. На самом деле этот дом, конечно, временный. Я построил его, в общем-то, на скорую руку, а тем временем подбирал материал и обдумывал планы создания настоящего жилища. Все эти планы у меня и сейчас в голове, и материал весь в сарае — могу начать хоть завтра. Да вот как-то все так выходит… все как-то не начинается, — добавил он, пряча глаза от Конни. Она рассмеялась.

— Я слышу это двадцать пять лет. Но давайте-ка лучше за стол — вы ведь голодны, — она пригласила нас рассаживаться. Вокруг стола было расставлено пять ящиков из-под апельсинов.

— Извините меня за это старье, — сказал Тайни, — ящики теперь не те, что были перед войной. Знаете, мы как-то завели стулья, но пол здесь не очень-то ровный, и у стульев вечно отлетали ножки. А с ящиками таких проблем нет, они нам долго служат, да и удобны вполне.

Стол у Мак-Турков был весьма изысканный. Конни слыла одним из лучших кулинаров Гайаны, и недаром: блюда, которыми она нас потчевала, были превосходны. Для начала был подан лангет из луканани, нежной рыбы, которую Тайни поймал в Рупунуни, прямо у дома. Лангет сменила жареная утка, подстреленная Тайни накануне, а завершилась трапеза фруктами из приусадебного сада. Кроме нас за столом оказалась и другая публика. Две птицы — маленький попугайчик и черный с желтым тоди-тиран — вспархивали нам на плечи и выпрашивали лакомые кусочки. Мы не сразу освоились в новой обстановке: не очень представляли, как соблюсти застольный этикет и что именно выбрать для неожиданных сотрапезников. Попугайчик, видя наше замешательство, решил обойтись без церемоний и, усевшись на край тарелки Джека, стал угощаться самостоятельно.