«Нужно обязательно позвонить дядюшке», — только и успела она подумать, как тут же заметила Чарльза, направляющегося в их подъезд.
Девушка в прихожей уже справилась с намордником свой хулиганки, которой придётся сегодня впервые в жизни познакомиться со скоростными поездами, как заскрежетал ключ в замке. Чтобы не стоять столбом, она начала обувать сапожки с опушкой. Чарльз тем временем вошёл в квартиру и тут же потрепал по холке, потянувшуюся к нему Сулу.
— Привет, — поздоровался он с собакой и, положив свой портфель на тумбочку, начал разуваться.
— Я уезжаю жить к себе в Лондон. Чуть позже подам на развод, — проговорила девушка заранее заготовленную фразу.
Муж возразил сразу же, как будто у него тоже уже имелся на готовый ответ.
— Ну, уж нет, — сняв сапоги, развернулся он к жене. — Это я подам на развод. Понятно? Оставь свидетельство о браке, кстати. Оно мне понадобится.
Жаклин такое заявление не устраивало. Она боялась, что Чарльз может затянуть с походом в суд, а ей хотелось покончить с этим своим неудачным замужеством как можно быстрее, пока ещё не заметна её беременность. Жаклин даже представить не могла, что заставило бы её добровольно признаться Чарльз у в том, что у неё будет ребёнок Алекса, вспоминая его реакцию на прошлую свою беременность.
— Нет. Не понятно. Ты можешь забыть или отложить этот вопрос на неопределённый срок, а я хотела бы его решить, как можно раньше и больше к нему не возвращаться. Поэтому я настаиваю на том, чтобы самой подать на развод.
— Так, ну, хватит! — дёрнулся к ней Чарльз, а Сула тревожно замерла, навострив уши. — Ни слова больше! — сделал он отрицательный жест указательным пальцем. — Я не потерплю, чтобы мной командовали в моём собственном доме. Это ты у своего молокососа научилась?
Жаклин не имела ни малейшего желания затрагивать тему студента, предполагая, что между мужчинами тогда, здесь, состоялся непростой разговор, поэтому тут же поспешила её свернуть.
— Хорошо. Подавай на развод ты. Но если через две недели я не получу петицию…
— То что? — резко развернулся на ходу мужчина, уже, было, направившись к себе в кабинет. — Нажалуешься своему молокососу, и он придёт и отобьёт мне обе почки?
— Что? Ты о чём? — нахмурилась Жак.
— О том! — Чарльз чуть помолчал. — Я сказал, что подам на развод сам, значит, всё сделаю, как положено. Не беспокойся, — и он скрылся в дверях гостиной.
Жаклин, чуть помедлив, сняла с плеч рюкзак, достала оттуда свидетельство о браке и прошла положила его на столе в кухне.
— Сула, идём, — вернулась она к собаке, открыла дверь и вышла вместе с ней из квартиры, захлопнув за собой дверь.
Отправилась Жаклин к доктору Абрамсону.
Ещё при первом же знакомстве, когда студентка третьего курса Университета Сити Жаклин Фортескью пришла к старому доктору на приём, эта молоденькая девушка довольно приятной наружности и с вежливым голосом чем-то приглянулась пожилому врачу. Просматривалось в ней что-то такое, что выдвигало на передний план из всего потока пациенток бывалого гинеколога, печать какойто сложности не то характера, не то судьбы, аура настоящего, так сказать, наполненного человека.
Чем наполненного, доктор сперва и сам толком не разобрался, но быстро это выяснил, только лишь принявшись выспрашивать у девушки её анкетные данные и заносить их в медицинский журнал. Оказывается, она в детстве потеряла родителей и много ездила по Миру с родственником, не единожды меняла школы, друзей, знакомых, города, часовые пояса и климаты. Да к тому же, ещё и выбрала профессию врача. Жаклин тоже как-то постепенно, по мере общения, прониклась к взрослому доктору симпатией и уважением. Он чем-то напоминал ей дядюшку Лама, по которому она скучала всегда. Девушка с детства привыкла иметь дело со взрослыми людьми, поэтому смогла поддержать завязавшийся разговор, а в последствии, и вытекшее из него знакомство тоже.
Осмотрев Жаклин сейчас, и пока она ходила на УЗИ, восстановив по документам в памяти то, как она потеряла ребёнка в первый раз, доктор тут же принял решение проконтролировать ситуацию. Второй выкидыш подряд при отсутствии в анамнезе родов — это уже не шутки. Поэтому без лишних оговорок он сразу же принялся выспрашивать: как обстоят у Жаклин дела с супругом и в каких условиях ей придётся вынашивать этого ребёнка. Услышав, что она уходит от мужа и категорически отказывается открывать факт своей беременность кому бы то ни было вообще, пожилой гинеколог пришёл в ужас — опять стресс, опять девушка один на один с беременностью, опять никакой поддержки ни от кого.
И тогда, выписав пациентке кучу витаминов и комплексов для беременных во главе с витамином Е, он предложил ей первое время пожить у них с его женой Сарой. Их сыновья, младшему из которых исполнилось тридцать пять лет, давно обзавелись семьями и жили отдельно (старший, кстати, снимал квартиру в Челси, недалеко от Жаклин) и визитами стариков не баловали, за исключением семилетнего внука Джереми. Того регулярно привозили из Челси на выходные к дедушке с бабушкой в Kings Cross.
Услышав, что девушка, всё-таки не одна, и у неё есть такая прелесть, как фараонова собака по имени Сула, врач, не моргнув глазом, пригласил в гости и её. Тем более, что у него у самого дома живёт бесподобная мальтипу по кличке Нуппи. Ради которой, собственно, Джереми и приезжает к ним, поскольку очень любит собак, а родители ему пока заводить её не спешат.
Жаклин приняла предложение и сейчас, выйдя из подъезда с лёгким рюкзаком за плечами и с Сулой на поводке, не оглядываясь, направилась на вокзал.
Вообще-то, получилось так, что у доктора дома она почти не сидела, а только лишь ночевала.
Девушка бегала устраиваться на работу, потом, уже устроившись, начала принимать пациентов, сама сдавала анализы, посещала физиопроцедуры, выписанные доктором и медиками Седьмого госпиталя Челси, гуляла с Сулой и Нуппи. Один раз к ним присоединился Джереми, и они вчетвером почти всё воскресенье провели в Regents Рark.
А в остальное время Жаклин спала.
Спать теперь она хотела очень сильно и постоянно. Даже больше, чем всегда. С некоторых пор у неё появилась проблема не заснуть в автобусе или метро и не проспать свою остановку. Несколько раз она так и делала — садилась, тут же отключалась и просыпалась уже чуть ли не в другом конце города. Кофе для неё теперь стал «персоной нон грата», приходилось как-то выкручиваться и умудряться ложиться пораньше.
Навестила она в эти дни и своих квартирантов. Семья Грунни: муж, жена, их четырнадцатилетний сын и английский бульдог поселилась в её квартире сразу, как только девушка переехала к Чарльзу.
Жаклин прошлась по этажам и осмотрела квартиру своих бабушки и дедушки. Прожив здесь год одна, она так и не собралась сделать ремонт — не хотела тогда просить денег у дядюшки, а своих ещё не накопилось. Так и сдала её с ремонтом, который делал здесь сам дядюшка, спустя некоторое время после смерти её родителей. Поэтому, понятное дело, обновления помещениям были просто необходимы. Для неё и для её будущего малыша.
Таким образом, получив представление о состоянии квартиры и не дожидаясь пока съедут Грунни, Жаклин уже звонила и писала в интернете, подыскивая бригаду ремонтников, которые могли бы приступить к работам как можно скорее.
Ничего особенного девушка не планировала, а только лишь практичность для новорожденного и подрастающего ребёнка: везде покрасить потолки и стены; на втором этаже в детской наклеить обои беспроигрышного оптимистичного салатного цвета; кое-где встроенную мебель с замками от несанкционированного проникновения маленького шкодника; безопасные розетки и немного обновить старые деревянные полы и лестницу.
Через два дня после переезда в столицу Жак позвонила Сесилии. Та встретила её радостными восклицаниями и облегчением от того, что девушка всё-таки отозвалась. А то узнав, что подруга уволилась и отключила телефон, женщина уже собиралась поднимать на уши Интерпол.
Сесилия, конечно же, ни словом не припомнила свои предсказания на счёт Алекса, и опять же, повторила, что Жаклин может всегда на неё рассчитывать.
