[Примеч. корр. fb2: В данной части была вставлена очень большая сноска, которую я решил не выносить отдельно, а выделить в общем тексте:

Согласно хронике Ma Дуаньлиня, роспись государственных доходов Китая древнейшего времени выглядела так:

В 997 году до н. э. в ней также присутствуют: дерево для стрел, гусиные перья (для стрел), продукты растительного происхождения.

А в 1021 году: кожа (816 000 чэн), пенька (370 000 фунтов), соль (577 000 ши), бумага (123 000 чэн).

В 1077 году (после реформы денежного хозяйства и торговой монополии Ван Аньши, о которой будет сказано ниже):

серебро 6о 137 унций

медь 5 586 819 гуаней

зерно 18 202 287 ши

плотная шелковая ткань 2 672 323 пи

шелковая пряжа и мягкая ткань 5 847 358 унций сено 16 714 844 шу

К этому добавляются запутанные данные по чаю, соли, сыру, отрубям, воску, растительному маслу, бумаге, железу, углю, шафрану, коже, пеньке и др., относительно которых хронист бессмысленным образом сообщает общий вес (3 200 253 фунтов). Что касается количества зерна, то считалось, что месячное потребление одного человека составляет 1.5 ши (однако величина ши очень сильно менялась). Доход серебром в последнем перечне, отсутствующий в первых двух, можно объяснить либо торговой монополией, либо введением сборщиками налогов до сих пор существующего пересчета оборотной медной монеты в серебро, либо тем, что последняя роспись фиксировала реальное наличие, а две первых — планируемый бюджет (?).

Первая роспись династии Мин 1360 года, напротив, содержит лишь три позиции:

зерно 29 433 350 ши

деньги (медью и бумажными деньгами) 450 000 унций (серебра)

шелковая ткань 288 546 штук

Таким образом, налицо значительный прогресс в приросте серебра и исчезновение многочисленных специфических натуральных налогов, которые, видимо, фиксировались тогда лишь в бюджетах округов, в которых и использовались. Именно поэтому цифры дают нам не очень много, поскольку неизвестно, сколько было вычтено предварительно.

В 1795—1810 годы центральное правительство получило 4.21 млн. ши зерна (по 120 китайских фунтов), зато очень сильно выросли — относительно и абсолютно — доходы серебром благодаря активному платежному балансу Китая во внешней торговле с европейцами после начала американской серебряной благодати. (Последующее развитие нас не интересует.)

Согласно хроникам, с древних времен сложилась практика, когда ближайшие к столице округа поставляли малоценные натуральные продукты, а дальние округа — по мере удаления — все более ценные товары. О налогах и их влиянии см. ниже. конец вынесенной сноски]

В своей денежной политике центральное правительство, помимо непосредственных военных потребностей и других чисто фискальных мотивов, должно было учитывать и цены. Инфляционные тенденции — в виде разрешения чеканить монету с целью стимулирования производства медных денег — сменялись антиинфляционными мерами в виде закрытия части монетных дворов.[46] Соображениями валютной политики определялись также запрет и контроль над внешней торговлей: с одной стороны, из-за страха перед оттоком денег при свободном импорте, с другой — из-за обеспокоенности наплывом иностранных денег при свободном экспорте.[47] И хотя преследование буддистов и даосов в основном было обусловлено религиозно-политическими мотивами, в нем присутствовал и чисто монетно-фискальный элемент: статуи Будды, вазы, религиозные облачения, художественное применение денежных материалов под влиянием монастырского искусства — все это представляло постоянную угрозу для финансовой системы. Массовая переплавка [монет] приводила к острой нехватке денег, накоплению меди, снижению цен и в конечном итоге — к натуральному хозяйству.[48] Систематические разграбления монастырей фиском, введение тарифов на медные товары[49] и, наконец,[50] попытка установить государственную монополию на изготовление бронзовых и медных товаров, за которой позже последовала монополия на изготовление всех металлических товаров (чтобы прекратить частную подделку монеты) — эти меры было невозможно осуществлять параллельно длительное время. Ужесточение запрета чиновникам накапливать земельную собственность постоянно приводило к накоплению в их руках значительных запасов меди, поэтому во времена дефицита денег наряду с очень высокими налогами часто устанавливались максимальные пределы для денежных состояний,[51] что было обусловлено ценовой политикой и интересами фиска. Неоднократные попытки перейти к железным деньгам, длительное время ходившим наряду с медью, никак не улучшили положение. Упоминаемое при Ши-цзуне (X век) предложение одного из ведомств отказаться от выпуска монет и разрешить применение металлов (чтобы избежать монопольных цен на металлические продукты и тем самым лишить стимула к промышленному применению металла), так и осталось нереализованным.

Политика выпуска бумажных денег была связана с этими же моментами. Стимулом для их выпуска стали эмитированные банками деньги, которые сначала явно носили характер сертификатов, этой обычной защиты в оптовой торговли от монетной путаницы, а позже превратились в средства обращения, особенно для обеспечения платежей между областями. Техническими предпосылками выступили заимствовавшаяся с II века н. э. бумажная промышленность и удобный метод ксилографии,[52] особенно рельефная резьба вместо первоначальной техники интальо. Лишь в начале IX века фиск стал забирать из рук купцов возможность заработать на векселях. Сначала продолжал действовать принцип выкупного фонда (1/4—1/3). Позже эмиссия банкнот также была связана с монополией фиска на банковские депозиты. Однако на этом развитие, конечно, не остановилось. Банкноты, изготовленные методом ксилографии, а затем — методом гравировки на меди, быстро изнашивались из-за плохого качества бумаги. Война и дефицит монетного металла делали их нечитаемыми. Сокращение нарицательной стоимости до мельчайших единиц, отказ от приема истертых до нечитаемости листков бумаги, введение оплаты печатных расходов при замене на новые,[53] но прежде всего — ликвидация металлического фонда,[54] усложнение погашения посредством переноса мест погашения вглубь страны[55] либо сначала относительно краткосрочное, а затем много раз продлевамое (на 22—25 лет) изъятие из оборота,[56] осуществлявшееся в основном в обмен на новые листки и часто с понижением номинала,[57] неоднократный хотя бы частичный отказ от приема листков в качестве средства выплаты налогов — все это постоянно дискредитировало бумажные деньги. И здесь, конечно, ничего не мог изменить ни неоднократный приказ при каждом крупном платеже в определенных пропорциях использовать бумажные деньги,[58] ни вводившийся иногда полный запрет на платежи металлическими деньгами. С другой стороны, неоднократное полное погашение бумажных платежных средств приводило к дефициту денег и сокращению цен, а неоднократно планировавшееся увеличение оборотных средств срывалось из-за сразу возникавшего искушения неограниченной инфляции в фискальных целях. В нормальной ситуации соотношение бумажных денег к металлическим держалось в тех же границах, что и в Англии в XVIII веке (1:10 или еще меньше). Войны, захват горнорудных районов варварами и — в гораздо меньшей мере — использование металла во времена накопления крупной собственности и основания буддийских монастырей приводили к инфляции, а последствия войн — к неоднократному банкротству ассигнаций. Монголы (Хубилай) пытались провести шкалированную эмиссию металлических сертификатов (?), вызвавшую, как известно, восхищение у Марко Поло.[59] Однако за этим последовала чудовищная инфляция бумажных денег. Уже в 1288 году произошла девальвация на 8о %. Но значительный приток серебра вновь вернул его в обращение. Тогда попытались установить тарифные соотношения между золотом, серебром и медью (золото к серебру — 10:1, фактически — 10.25:1, унция серебра — 2005 цяней, т. е. произошло обесценивание меди наполовину). Частное владение золотыми и серебряными слитками было запрещено: благородные металлы должны были стать исключительно фондом обеспечения сертификатов. Ювелирная и медная промышленность были огосударствлены, а металлические деньги вообще перестали чеканить. Однако фактически это привело к чисто бумажным деньгам, а со свержением династии — к отказу государства от обязательств по ним.