— И что именно ты лапал? — уточнил Орочимару, погружаясь в воду.

Джирайя помолчал.

— Центр. Он оказался со мной наиболее совместим.

— Хм… Забавно. Видимо, для тебя бессмертие искать не нужно. Присоединишься?

Змей сдался. Мозг упорно отказывался работать в таких условиях.

— Почему не надо? — разумеется, Джирайя не мог тихо опуститься в воду. За спиной плеснуло, кажется — на пол.

А голос чуть-чуть, едва заметно, но дрогнул. Джи изо всех сил старался справиться с плеснувшими в груди чувствами.

Конечно, умом он понимал, что Орочимару наверняка позаботится сберечь все, что ему дорого. Но одно дело понимать логически, и другое — получить вот такое подтверждение, что ты в перечень этого ценного входишь. Входишь априори, не на год, два или десять…

— Если овладеешь сенчакрой времени… Не просто времени — вечности, то бессмертие у тебя получится даже качественнее, чем у меня, — усмехнулся Орочимару, отталкиваясь от бортика и врезаясь спиной в Джи. — Я очень испугался.

— Не вечности, — медленно, словно опасаясь спугнуть догадку, проговорил Джирайя. — Безвременье…

А руки крепко, до синяков сжали Змея, впечатывая его в себя, втискивая до предела… Джи опустил голову, уткнулся носом в черноволосую макушку. С силой втянул воздух:

— Прости меня.

— Ничего. Ты же не знал. Это обычный риск исследований, — Орочимару чуть пожал плечами, развернулся, будто искал защиты. — Но одно дело самому совершать все эти самоубийственные глупости и, оказывается, совсем другое — когда их совершает дорогой тебе человек.

Джирайя обнимал по-прежнему крепко, до боли, и смотрел так… Темно-серые глаза с поперечными светлыми «лучиками» сейчас казались ртутными — мерцали, переливались, словно перетекая из одной эмоции в другую. Как будто то, что сказал Орочимару, было для него откровением. И откровением ценнее всех и всяческих пророчеств. Качнул головой, прижался щекой к виску Змея. Закрыл глаза. Коснулся губами лба.

— Орочи…

Тот молча поднял голову и утянул его в долгий, глубокий поцелуй.

====== Скользкое покрытие ======

Кабуто заперся в своей комнате и глубоко вздохнул. Ах, как просто было раньше! Раньше были только Орочимару-сама, он и быстро дохнущие статисты. Он был для змеиного санина самым лучшим помощником, лучшим учеником, лучшим поваром и тем, кто может даже спинку потереть. А потом… Потом его начали медленно, постепенно и неотвратимо вытеснять.

Сначала Саске… Но это Кабуто понял, всё-таки объективно геном Учих считается одним из сильнейших, и он — более предпочтительный объект для вселения Орочимару-самы.

Потом Джирайя. Это Кабуто тоже понял. Пусть он отобрал у него возможность таскать любимому саме вкусняшки и помогать с бытовыми мелочами, но… Кто Якуши такой, чтобы спорить с другом детства, любовником и вообще… Равным. Ну, почти. Орочимару-сама всё-таки сильнее и гениальнее.

Затем Наруто. Сначала Якуши оскорбился до глубины души, а потом осознал, что признанный идиот действительно пожирает знания с невероятной скоростью. С тем, что он сам усваивал недели, а то и месяцы, Узумаки справлялся за несколько часов.

А ещё Сакура, которая беспардонно отобрала у него возможность почистить Орочимару-саме хвост…

И вот теперь… Теперь Узумаки осваивает сен-мод, и Орочимару-сама не обращает на него ровно никакого внимания.

Справедливо, постепенно, невероятно естественно… Он остался не у дел.

— Тук-тук-тук! Кабуто-сенсей, можно к вам? — в дверь постучалась Наруко.

Якуши вздохнул и пошёл открывать. Он в своей жизни повидал много разных людей, но всё же старался равняться на Орочимару-саму. А тот хоть и создавал себе репутацию жестокого самодура, на самом деле таковым не являлся и очень бережно относился к своему живому ресурсу.

— Да? — устало спросил Якуши, открыв дверь.

— Вот… — девушка выставила перед собой поднос с едой. — Вы же сегодня совсем не кушали.

— А ещё тебе нужно где-то спрятаться эти два дня, — понимающе кивнул он.

— Кабуто-сенсей! Ну зачем вы так?! — голубые глаза наполнились слезами. — Прятаться я могу и так. А вы такой голодный и грустный…

Кабуто вздохнул и пропустил её. Наруко мышкой проскользнула внутрь, поставила еду на стол и хотела точно так же выскользнуть, но Якуши её остановил.

— Сиди уж… Куда ты на ночь глядя пойдёшь? — проворчал он. — Там Гурен бродит вечно недовольная, обязательно к тебе прицепится, а тебе сражаться нельзя.

— Спасибо, Кабуто-сенсей! — расцвела Наруко. — Вы такой хороший!

И тут же захапала его в объятья. Из горла Якуши вырвался страдальческий стон.

— Женщина, ты называешь меня сенсеем, но обращаешься со мной, как с плюшевым мишкой! Определись хоть!

— Ой, да ладно, братик тоже периодически сенсеев тискает!

— И они даются?

— А от нас хрен убежишь!

Кабуто озадачился. Умом он понимал, что джонин и уж тем более санин от объятий чересчур активного генина убежит только так… Но чутьё ему подсказывало, что не всё так просто. И что джинчурики надо в отдельную категорию слать, особенно такого… Непредсказуемого.

— Ты можешь просто тихо посидеть? — со вздохом спросил он.

Девушка в ужасе замотала головой.

— Ладно. Можешь меня хотя бы отпустить? Чтобы я смог поесть?

Наруко смутилась и всё-таки дала ему относительную свободу.

— Но, Кабуто-сенсей… Вы такой грустный! Могу ли я что-то для вас сделать?

— Нет, — отрезал Якуши, чувствуя себя преотвратно. Тот же вопрос он задавал иногда Орочимару-саме. И получал такой же ответ. Тогда он обижался, мол, как он такой талантливый и горящий энтузиазмом и не может помочь?.. А сейчас…

Сейчас у него было одно желание. Но даже самая талантливая ученица помочь не могла.

*

Утром Джирайя потихоньку выскользнул из-под одеяла и со всеми предосторожностями покинул комнату. Причин такому поведению хватало. Во-первых, стоило проведать Наруто и убедиться, что с ним все в порядке, а заодно и сообщить, что санин тоже цел, невредим и активен. Во-вторых, Орочи несколько нервно переживал проявления простых человеческих чувств со своей стороны, так что лучше было сразу после пробуждения не маячить перед глазами, раздражая. В-третьих, нужно было сделать что-нибудь, чтобы загладить переживания. Помнится, он обещал Змею мороженое… Да и Наруто наверняка обрадуется разнообразию в рационе. Но за сладостями прекрасно сходит и клон.

Джи несколько секунд поколебался у двери в комнату команды номер семь, потом решил все же не входить, хоть и со стуком. Все-таки вчера молодежь должна была здорово перенервничать, и кто знает, как именно они с этим справлялись. Поэтому санин ограничился коротким, но резким стуком в дверь, который тренированного шиноби подкидывает почище громкого крика.

За дверью что-то с громким стуком упало, кажется, поднос. Послышалось возмущённое бухтение Наруто, короткое ругательство Учихи, звук падения… И вот дверь открыл встрёпанный Узумаки в пижамке с ушастым капюшоном и шишкой на голове.

— О, эро-санин! — обрадовался он. — Ты жив! Но, похоже, не совсем здоров…

— С чего ты взял? А! Ну, судя по твоей шишке, за тебя тоже волновались, — улыбнулся Джирайя. — Как ты? Всё обошлось? А то Орочи обмолвился про шипы…

— А, да… Были. И никто не хочет говорить, что это было, бу! Зато я Кьюби накормил! Чакрокроликами! Они, правда, зубастыми вышли, но Ку понравилось. Кстати, я узнал его имя! — Наруто разулыбался шире щёк и повернулся в комнату. — Сакура-а-а! Можешь эро-санина на всякий случай проверить? А то он какой-то бледный…

— У Кьюби есть какое-то другое имя? — пробормотал под нос Джи.

Звучало это логично — ведь должен же был биджу как-то называть себя самого, того же однохвостого зовут вовсе не Ичиби, а Шукаку… Но все равно воспринималось как-то странно. А еще было слегка обидно, что Наруто, всегда охочий до тактильного контакта, даже не попытался обнять. Эх, совсем Орочимару ученика отбил…