Сам Учиха чуть не споткнулся об порог, а вот Сакура неожиданно прыснула:
— Третья стадия, поздравляю.
Третья стадия чего, она не сказала, а Саске спросить гордость не дала. Купаясь, Учиха невольно отметил, что в ванной как-то посвежело. Дело даже не в банальной чистоте — пыль и грязь Саске убрал ещё в первый же день — но вот следы запустения, невольно цепляющие глаз... Учиха провел пальцем по швам между плиткой — белые. И ещё немного пахнут специальной затиркой. Вряд ли Наруто обращает внимание на такие мелочи. Значит... Сакура?
Удивительно, как Узумаки влияет на окружающих. Времени всего ничего прошло, а Харуно вместо того, чтобы раздражать, вызывает уважение... и да, даже симпатию.
Когда Саске вернулся в комнату, его уже ждал расстеленный футон и чистая одежда на утро. Это оказалось так... приятно. Знание, что тебя ждут, о тебе заботятся, тебе рады... в груди снова шевельнулось то тёплое и пушистое, что раньше мог вызвать только Узумаки. Единственное, Учихе не совсем понравилось расположение его футона. Поэтому Саске без малейших сомнений дернул тот, на котором лежала Сакура, оттаскивая его в сторону — мало ли как Наруто просыпается, он, в конце концов, тоже у санина учился, — втиснул свой футон посередине. Улёгся. Приоткрыл закрытые было глаза, подтянул футон с Сакурой вплотную. Узумаки тут же зацапал в объятия так удачно оказавшуюся под рукой тушку последнего Учихи, а вот руку Харуно пришлось брать и укладывать себе на живот самому.
И, что удивительно — эти двое в личном пространстве ничуть не напрягали. Наоборот, было даже приятно...
Саске удовлетворенно вздохнул и закрыл глаза.
Впервые за долгое время он мог совершенно искренне сказать «Я дома»*.
Комментарий к Полоса препятствий *Тадайма (Tadaima) – “Я вернулся, я дома”. Традиционно говорится японцами при возвращении. Иногда говорится и вне дома. Тогда эта фраза значит “духовное” возвращение домой.
Саске произнес это сразу в обоих смыслах.
====== Кусай меня крепче ======
Наруто проснулся от странного, но, безусловно, приятного чувства. Кажется, его кто-то целует. Глубоко и очень нежно... э-э-э... нет, кажется, это ОН кого-то целует!
Парень оторвался, с трудом разлепил глаза, моргнул.
— Доброе утро, — поздоровался Саске с совершенно непередаваемым выражением лица.
Рядом хихикнула Сакура.
Узумаки попытался оценить диспозицию. Он голый. Верхом на Учихе. Который с какого-то перепугу дома и лежит под ним. Рядом трясётся от смеха Сакура.
— А? — мозг Узумаки отчаянно не желал просыпаться. — Что происходит-то?
— Саске сидел, спокойно медитировал... — улыбаясь, пояснила Харуно. — А потом ты сквозь сон возмутился: «Саске, достал пялиться!» — повалил и поцеловал. И потом уже проснулся.
Наруто стремительно залился краской. Учиха хмыкнул, закидывая руки за голову, и потянулся, не обращая внимания, что от этого только плотнее прижимается бедрами к джинчурики. Или обращая? Одна часть тела так точно была довольна таким соседством.
— Про то, что ты говоришь во сне, Сакура сказала, — заметил Учиха. — Но вот про то, как ты просыпаешься... Хотя не скажу, что мне не понравилось.
— Засранец, — буркнул Наруто, опираясь руками на чужую грудь. — Пялился, наверное, слишком пристально, и меня даже сквозь сон взбесила твоя нерешительность. Доброе утро, Сакура-чан. А который час?
— Рано ещё, лежи, — усмехнулась девушка, сцеживая зевок в кулак.
Наруто подумал и решил последовать мудрому совету. Растянулся прямо на Саске, блаженно прикрывая глаза и протягивая руку к ней.
— Я медитировал, — лениво возразил Саске, приобнимая джинчурики за талию и поверх его плеча глядя на Сакуру.
Если бы не сегодняшняя ночевка, когда Саске сам притянул ее к себе, куноичи решила бы, что приглашение в этом взгляде ей кажется. Особенно учитывая то, как бережно пальцы Учихи поглаживали поясницу сонного Наруто.
Наруто приподнял голову, вздохнул. Он лежал голый в компании двух самых красивых людей Конохи — по мнению самого джунчурики, — у одного из которых был заметный стояк, а вторая сверкала румянцем и чуть сбившимся дыханием. Единственное, что он не мог понять — это какого биджу они ещё не трахаются?! Ну, очевидно же всё донельзя!
Но нет, все медлят. Пришлось самому притягивать к себе Сакуру, ибо в заинтересованности Саске сомневаться не приходилось.
Поцелуй вышел неловкий, с оттенком неуверенности. Кто бы мог подумать, что решительная Сакура, куноичи и ирьёнин... стесняется? Не умеет целоваться?
«Ну ничего, это лечится», — заключил Наруто, как обладатель богатейшего теоретического опыта. Джирайя, если рассказывал о каких-то техниках, то исключительно о техниках... постельного характера. И Узумаки никогда бы не подумал, что будет за это благодарен.
— М-м-м, сла-а-адкая, — промурлыкал Наруто, оторвавшись. — Это мой первый поцелуй с девчонкой...
Сакура вспыхнула румянцем еще сильнее, становясь в какой-то момент похожа на Хинату в старые добрые времена, но сказать или сделать что-то не успела. Эстафету по поцелуям подхватил Саске, и с техникой у него, благодаря шарингану, всё было гораздо интереснее, чем у Наруто.
— Мой тоже, — заметил Учиха, отстраняясь от окончательно поплывшей Сакуры. — До этого все как-то с одним усуратонкачи целоваться доводилось.
— По-моему, кто-то нарывается, — решил Наруто, рукой роняя его обратно на футон и нависая сверху.
Лежащий и молчащий Саске нравился ему гораздо больше, поэтому Узумаки повёл руками вверх, плотно прижимая их к коже, по груди, к шее, обхватывая голову, заставляя поднять подбородок. Ровно полсекунды Наруто потратил на то, чтобы бросить обещающий взгляд, а затем склонился и начал целовать. Медленно, вдумчиво, пробуя на вкус и слушая, как бьётся под пальцем жилка обычно невозмутимого Учихи. То, как Саске отвечал на этот поцелуй — не просто губами или языком, всем телом, — заставляло собственное сердце биться с перебоями.
А уж когда джинчурики почувствовал сначала робкие, а потом все более уверенные прикосновения Сакуры, прижавшиеся к плечу девичьи губы... Наруто подумал, что, кажется, офигенского секса у них не выйдет. По той причине, что его сейчас разорвет на много-много маленьких счастливых лисят.
Укус от Саске в плечо пришелся как нельзя кстати — кусался он от души, и боль слегка отрезвила.
— Не отвлекайся, — буркнул Учиха, зарываясь правой рукой в волосы Наруто, а левой — в мягкие пряди Сакуры.
Наруто оценивающе посмотрел на них обоих. От Саске шла такая волна желания, смешанного с болью, что сомневаться не приходилось — при попытке сбежать дезертир будет уничтожен. Ну или тот, от кого сбегают... себя погрызть Саске тоже был мастак. За себя Узумаки не сомневался, но вот Сакура...
Ан нет, всё в порядке, она сама потянулась к Учихе за поцелуем.
А Наруто тем временем решил, что на ней слишком много одежды — серьёзно, пижама? — и начал лёгкими движениями избавлять от неё, хотя руки непозволительно тряслись.
— Сакура-чан, ты такая красивая... — протянул Наруто, касаясь губами обнажённого плеча.
Теперь затрясло уже Сакуру — всё-таки из них троих она чувствовала себя наименее уверенно. Да и любой, увидевший, как эти двое целуются, должен был увериться, что им никто больше не нужен. Но... Саске сам позвал, впустил её в этот тесный мирок на двоих — или уже на троих? — а Наруто смотрит с таким восхищением, и ни один из них не ревнует другого к ней...
Всего этого было так много... Даже слишком много. Сакура до сих пор осталась совершенно неопытна в любви. Сначала соперничество за Саске, потом — обучение у Тсунаде, когда не то что о романтике думать, выспаться не всегда удавалось, и снова влюбленность в Саске. Да что там, если для парней сегодня были первые поцелуи с девушкой, то у нее это были просто первые поцелуи. Конечно, в теории куноичи знала, как все должно было произойти — медик все же — но какая теория могла подготовить её к тому, что от соприкосновений губ по телу будет разливаться такая сладкая истома? Что пальцы, скользящие по коже, будут порождать сотни искорок удовольствия? Что хрипловатый голос Наруто будет рождать тягуче-медовое томление и желание прижаться ближе? А полыхающий без всяких шаринганов взгляд Саске — прошивать тело настоящей вспышкой возбуждения?
