…никому не придет в голову дотрагиваться просто так…

Джинчурики должны бояться, это аксиома. Они — оружие, а оружию не положено ничего, кроме боя. Он — слишком сильное и неуправляемое оружие, чтобы его не хотели уничтожить…

— Хенге но дзюцу!

На месте огромной жабы возник не менее огромный, но худой и поджарый лис. Плеснуло каким-то глубинным узнаванием при виде рассекающих небо хвостов, но тут лис бросился — и стало совершенно не до смутных образов не своей даже памяти.

Он готов был к жесткой схватке, оторванным лапам, бьющим со всех сторон песку и крови. Он совсем не ожидал, что, стоит лису вцепиться, как хенге спадет, и почти в упор ударит водяная бомба. Он успел загородиться песком, но, промокший, тот переставал поддаваться контролю. Да, не весь — каким бы мощным ни вышло дзюцу гигантской жабы, оно было не в силах окатить собой всего Шукаку. Но скорость реакции упала просто гибельно — что говорить, если блондинистый парень банально перепрыгнул со своей жабы и пробежался по морде Шукаку, а Сабаку не успел его схватить?

Броня Гаары была плотно спрессована, и намочить ее оказалась не так-то просто. От не пострадавших от атаки участков шла волна сухого, сыпучего, такого легкого в управлении песка — но секунду или две мог полагаться только на броню.

А его противник уже размахнулся, окутывая руку почему-то рыжей чакрой, и ударил. Гаара закричал — ему показалось, что под песок плеснули жгучую кислоту. В жизни джинчурики хватало боли, но вот такой, чисто физической и просто ослепляющей, Сабаку испытывать еще не доводилось.

Гаара ударил — больше вслепую, наугад, словно в дикой надежде, что если он достанет противника, эта боль прекратится. Но песок отбило выплеском все той же рыжей чакры…

…а удара так и не последовало.

Снова почему-то всплыло имя — Узумаки Наруто.

Узумаки Наруто стоял, окутанный всполохами похожей на огонь чакры, и смотрел, отчего-то не спеша добивать открывшегося противника.

И — он смотрел без ненависти.

— Почему? — Гаара буквально взвыл. — Почему ты смотришь так? Я убил их! Я убил твоих друзей! Почему ты меня не ненавидишь?

Наруто медленно качнул головой:

— Я тоже знаю, что такое одиночество. Я проходил через это… Вот почему, когда я вспоминаю прошлое, мне становится холодно. Эта боль была необычной. Это был темный ад, — голос набрал силу и звучал гулкими ударами гонга. — Поэтому я понимаю. Я не знаю, что произошло, но ты был одинок и страдал. Ты никогда не чувствовал облегчения и мог полагаться только на самого себя. Ты по-прежнему сражаешься в этом аду…

Он внезапно прянул вперед. Сабаку рефлекторно отшатнулся, но Наруто снова не ударил. Он только выдохнул — жарко, со всей силой всколыхнутых болью эмоций.

— Такого я и врагу не пожелаю. Только… ты и не враг.

Гаара дернулся. Эти слова ударили сильнее тарана, сминая и так нестойкие остатки контроля над песком. Чакра еще оставалась, но ярость, гнавшая в бой, погасла окончательно. И когда аватара биджу начала осыпаться, с тихим шелестом растворяясь в воздухе, Сабаку даже не попытался сгруппироваться, чтобы смягчить падение.

Поймала их жаба, прямо языком. Опустила на достаточно толстую ветку дерева и исчезла в облаках белого дыма. Гаара поднял на Узумаки бесконечно усталые глаза:

— Не враг? Я убил твоих друзей.

— Ты плохо их знаешь! — Наруто просиял широкой улыбкой. — Саске и Сакура так просто не сдаются, даттебаё!

— Ты странный… — Гаара все никак не мог оторвать взгляд от этой улыбки.

— Сакура-чан говорит, что у меня мозги набекрень, но на очень правильную бекрень, — улыбка стала еще шире. — Ну так что, ты сдаешься?

— Что? — Гаара широко распахнул глаза.

— Я тебя победил, — загнул палец Узумаки. — Нас больше, — загнул он второй. — И вообще, сдавайся, мы тебя вкусненьким накормим!

— Наруто… — дружный возглас на два голоса Гаару уже даже и не удивил. Равно как и демонстративно приложенная к лицу ладонь Учихи.

Сокомандники Узумаки и впрямь оказались живы, хоть и порядком потрепаны — но обоих уже окутывали странно светящиеся зеленым чакронити. И они выглядели вполне готовыми продолжить бой… А Гааре в кои-то веки совершенно не хотелось драться.

— Соглашайтесь, я и для Темари-чан тортик найду, — весело предложила куноичи. — И вообще, сейчас будет такой бардак и разбирательство между деревнями, кто виноват и с кого ущерб требовать… А так вы пересидите самые крики между старейшинами у нас.

— А вам от этого какая выгода? — подозрительно прищурилась Темари, крепко сжимая веер.

— А нам почет, что мы вас поймали, разумеется, — хмыкнула Сакура. — Личные пленники, плюсик к решению в пользу звания чунина… Соглашайтесь! Все равно наследников Казекаге на произвол судьбы не бросят и выменяют, как только ситуация немного устаканится. А лучше у нас, чем в отделе допросов.

Темари закусила губу. Сдаваться в плен отчаянно не хотелось — да кто отпустит джинчурики чужой деревни, не попытавшись перезапечатать его биджу? Но особого выбора не было. Канкуро, оставшийся задерживать преследователей, так и не появился, Гаара, похоже, больше не боец, а в одиночку ей от команды Конохи не отбиться, особенно в нынешнем состоянии.

А еще… ни один из этих троих не боялся Гаару. Они видели, на что он способен, но не просто выстояли против его ярости, а даже не испугались. Учиха, хоть и давил тяжелым взглядом, готовый в случае чего защитить сокомандников — но именно что защитить. Не убить их первым. Не устранить угрозу заранее.

Только ответить на атаку.

Сакура продолжала уговаривать, джинчурики Конохи улыбался и, кажется, вообще был готов обнять Сабаку за плечи…

То, что Гаара медленно кивнет, соглашаясь, было закономерно, а не удивительно.

Удивительным было то, что сама Темари в этот момент почувствовала что-то, подозрительно похожее на облегчение.

Отступление

Карин совершенно не собиралась геройствовать. Даже не потому, что считала себя недостаточно сильной куноичи. Просто у нее был ясный и четкий приказ сестры. И Сакура была права — обращаться с кунаями и сюрикенами умеют даже ученики Академии, а много ли тех, кто всерьез учился на ирьенина? И пусть девушка пока еще толком не освоила Шосен, лишних рук в госпитале точно не будет. Перевязать, дать обезболивающее, обеззаразить раны… при большом потоке раненых нерационально тратить чакру там, где можно без нее обойтись.

А раненые будут, обязательно будут — от стен Конохи уже несся грохот, да и не заметить огромных змей было трудно. Карин невольно вздрогнула — давешний медведь выглядел по сравнению с этими чудовищами не слишком-то и страшным. А оне-сан рассказывала, что они уже сражались с такими, когда Орочимару напал на них в Ши но Мори.

Сражались и даже победили, а не просто выжили.

Значит, и сейчас справятся. А ей нужно просто заняться тем, что лучше всего получается.

Дважды Карин пересекалась с потоками эвакуации — она была организована на удивление быстро и четко. Нападение началось от силы несколько минут назад, а улицы уже стремительно пустели. Впрочем, хитай-ате послужил достаточным аргументом, чтобы никто не пытался заставить Карин присоединиться к группам эвакуируемых. Ирука-сенсей, ведший группу из Академии, только предупредил, чтобы она не вмешивалась в бои.

— Нет, я в госпиталь, — мотнула головой Карин.

На миг толкнулось в груди сомнение — может, все же стоило пойти с эвакуируемыми группами и не мешаться ни у кого под ногами? Но спустя секунду куноичи уже мотнула головой и прибавила шаг. Она генин, а значит, полноценный шиноби Листа, и отсиживаться за чужими спинами негоже. Теперь главное успеть добраться до госпиталя, пока округу не захлестнули уличные бои.

То ли повезло и защитники деревни достаточно задержали нападающих на рубежах, то ли сама Карин показалась слишком незначительной добычей, но вступать в схватки ей не пришлось. А в госпитале ее прибытию обрадовались и сразу приставили к делу, выделив круг обязанностей. Раненые пока еще не начали поступать, но ирьенины уже переходили на авральный режим, готовясь принять пострадавших. И от того, что она тоже была частью этого, что ее усилия и помощь были нужны, невольно защипало в носу. Всегда слабая, никчемная… и вдруг оказавшаяся нужной. Не из-за какого-то таинственного наследия вымершего клана, а сама по себе. Благодаря своим усилиям.