Здесь, в госпитале, было ее место и ее обязанности. И Карин собиралась выполнять их наилучшим образом.
А потом потоком пошли раненые, и стало не до высоких размышлений. Промыть, обеззаразить, перевязать, зашить раны, правильно сложить переломы, напоить обезболивающим тех, для кого ее умений оказалось недостаточно, но кто мог подождать, пока освободится более опытный ирьенин… Карин только и успевала, что смахнуть пот со лба, переходя от одного раненого к другому. Кто-то подносил воду и бинты, откуда-то под рукой брались лекарства — куноичи не задумывалась об этом. Она просто выполняла свою работу, стараясь делать ее не только хорошо, но и быстро — потому что бои набирали силу и пострадавших становилось все больше. Наверняка кто-то работал «в поле», помогая раненым добраться до госпиталя или принося тех, кто не мог передвигаться самостоятельно. Где-то там были и старшие ирьенины, возвращая в строй легкоранненых и оказывая первую помощь остальным, чтобы они продержались до госпиталя или хотя бы выжили. Так что, несмотря на то, что медкорпус сейчас напоминал разворошенный муравейник, паники или лишней суеты не было. Каждый знал свои обязанности, а добровольных помощников из числа не сильно пострадавших шиноби быстро нагружали работой, чтобы не было соблазна ринуться обратно в круговерть боев. Раненый шиноби — замедленная реакция, а значит, слишком высок шанс, что он или погибнет, или угодит в госпиталь на несколько месяцев вместо недели, а то и пары дней.
Все это Карин улавливала отрывками, потому что в редкие секунды передышки старалась высмотреть приметные розовые волосы оне-сан. Конечно, Сакура говорила, что они уходят в преследование чужой команды, и кто знает, как долго оно продлится. Но вдруг уже все? Не то чтобы Карин нужны была похвала и одобрение, просто…
Просто было так непривычно волноваться за кого-то, от кого твоя жизнь не зависит.
Зашив очередную рану, Карин остановилась, чтобы стереть пот со лба. Зябко передернула плечами от прокатившегося по спине сквозняка, оглянулась в поисках его источника — не хватало еще, чтобы ослабленные шиноби подхватили простуду, которая в обычном состоянии к ним не прицепится даже после суток в ледяной воде. Замерла, начиная осознавать, что этот «сквозняк» имеет очень мало общего с обычным потоком воздуха.
А в следующую секунду куноичи накрыло потусторонней стынью с головой.
После мгновенного рефлекторного испуга, как при внезапном падении в воду, мысли резко успокоились, а восприятие обострилось и сконцентрировалось, словно при тренировке сенсорной техники, которую она только-только начала учить. Получалось у Карин неплохо, отлично даже…
…Но никогда до этого восприятие чакры не было таким резким, чтобы она буквально увидела происходящее.
Крыша какого-то здания, слабо светящиеся фиолетовые стены барьера, не то корни, не то ветки… шиноби — чакра одного была точно знакомой — и возвышавшаяся над всем этим огромная полупрозрачная фигура. Наверное, жуткая — красноватая кожа, острые оскаленные зубы, рога, белые волосы и кимоно, распятый перед ним силуэт из чакры, кажущийся маленьким, словно кукла, поток того самого пронизывающего-пробирающего холода…
А Карин почему-то было совсем не страшно. Этот холод… он был знакомым, но более того — он был надежным. Словно широкое лезвие меча, опасное и могущее оставить без пальцев, если хвататься за него без должного почтения, но с гораздо большей вероятностью спасающее жизнь. Хотелось склонить голову и опуститься на колени, приветствуя и отдавая дань уважения. Хотелось коснуться пальцами края белой хламиды, позволяя холоду пробрать себя до костей и очистить от всего лишнего. И откуда-то была полная уверенность, что этот холод не повредит, что касание не будет посчитано кощунством и что странное создание скорее… защитит?
Не потому же, что ощущения очень напоминали касания незримых холодных пальцев во время ритуала жертвования покровителю Узумаки. Скорее, это была та самая интуиция, о которой оне-сан так часто говорила.
И эта интуиция сейчас подсказывала Карин, что ей ничего не грозит… если она не попытается вмешаться.
Наверное, можно было бы попытаться отстраниться от этого зрелища, попытаться прийти в себя и «вернуться» в госпиталь, где ее помощь наверняка нужна… но почему-то казалось, что важнее досмотреть до конца.
Шиноби, чей силуэт из чакры был распят перед фигурой в белом, оказался Хокаге. Карин смотрела, как клоны поймали двух незнакомых ей мужчин, к ощущению чакры которых примешивался привкус праха и пепла. Смотрела, как сам хокаге-сама вцепился в бледного темноволосого мужчину, не обращая внимания на пронзивший его меч. Наблюдала, как эти двое перетягивали что-то эфемерное, но жизненно важное. Запоминала, как именно рвались связи под клинком в когтистой руке. И как усмехался владелец клинка, показательно пережевывая ту самую эфемерную субстанцию, вытянутую клонами из двоих шиноби, осыпавшихся после этого пеплом. Пережевывает и усмехается, наслаждаясь страхом своей последней жертвы.
А еще Карин не могла отделаться от ощущения, что это создание ее прекрасно видит — но снисходительно позволяет смотреть и запоминать. Чтобы знала, как нужно, к чему стоит стремиться…
И Узумаки запоминала. Все, до последней минуты, пока полупризрачный силуэт не истаял, поглотив руки Орочимару и распятую перед ним часть хокаге-сама. Она даже успела заметить, что летающий меч змеиного санина подобрала призывная обезьяна хокаге… а потом концентрация резко упала, ее «глаза» словно бы налились тяжестью…
…А когда Карин подняла веки, первое, что она увидела, были встревоженные зеленые глаза и прядка розовых волос.
— Оне-сан…
— Ты в порядке?
— Да, кажется… — Карин прислушалась к своим ощущениям. Тело полнилось усталостью, но при этом каждая мышца и каждый канал чакры звенели, как после хорошей тренировки. — Да.
— Это хорошо. Отдыхай, имото-чан, — Сакура улыбнулась. — Ты отлично потрудилась.
Карин облегченно прикрыла глаза. Ей нужно было подумать и как следует перебрать в памяти все детали увиденного, чтобы ничего не упустить. Она обязательно расскажет об этом сестре… но позже, когда рядом не будет такого количества лишних ушей.
А пока что и впрямь нужно немного отдохнуть. Толку-то от ирьенина, если его самого шатает?
Но всего несколько минут. Раненых много, и каждые руки на счету.
Обратно в Коноху пробираться пришлось по всем правилам шпионского искусства. Отсидеться в лесу были шансы, но не особо большие — слишком уж много народу бегало сейчас по окрестностям Конохи. Те, кто попытался уйти от набирающих силу схваток, команды перехвата, подкрепления — вроде того же Асумы или старшего Абураме. А кроме них были призывные команды, обеспечившие явление гигантских змей на поле боя и еще биджу ведает кто. Наруто же с Курамой пока разговаривать не умеет и способностями Карин никак не обладает.
Самым забавным, пожалуй, оказались крадущиеся рядом Сабаку. Ну как крадущиеся… Темари обнимала свой веер и сумрачно зыркала по сторонам, готовая бить Футоном на каждый шорох, Канкуро и вовсе плыл на облачке песка — жуки Шино выпили его до полной неспособности шевелиться. Гаара обеспечил наиболее бесшумное и не стесняющее маневренность перемещение брата, но сам Канкуро был от этого совершенно не в восторге. Старший Сабаку был бледен, дышал через раз и опасался лишний раз шевельнуть пальцем. Бедолага, наверняка ведь не раз видел, как этот песок перемалывает противников Гаары… Сам же Гаара был отрешен и безмятежен в лучших традициях буддизма, и только тихое шуршание песка давало понять, что окружающую ситуацию он все-таки отслеживает.
Впрочем, нам тоже приходилось держать ухо востро — таиться нужно было не только от врагов, но и от своих же. Хитаи со знаком Суны со своих пленников мы снять даже и не пытались, к тому же внешность у них более чем приметная. Наскочишь вот так на своих и замучаешься объяснять, что не верблюд. Докажи еще, что это наши пленники: дети Казекаге — лакомый кусок, а уж вражеский джинчурики — тем более. Или просто убьют, или отберут, или самих предателями объявят, мол, с песчанниками якшаемся. Ух, чую, цапнула я нам проблем с этим пленением… ну да где наша не пропадала! Отобьемся. Тем более у нас есть Шикамару, который если и не «за», то уж точно не «против». Подскажет, если его прямо попросить. Вон как внимательно поглядывает то на нас, то на Сабаку.
