Фафхрд хотел было обвинить мать в убийстве мужа, на что он утром только слегка намекнул, однако слова застряли у него – не в горле, а прямо в мозгу, в который вторглось нечто постороннее. Мора уже давно заледенила его сердце. А вот теперь она добралась и до мозга, внедряя в его самые сокровенные мысли мельчайшие кристаллики, которые искажали все вокруг и не давали Фафхрду пользоваться единственным имеющимся у него против матери оружием: хладнокровным исполнением долга, подкрепленным трезвым рассудком, позволявшим ему еще как-то держаться. Фафхрд почувствовал себя так, словно его навеки замкнули в мир стужи, где лед, нравы и мысли были одинаково жесткими.

И будто чувствуя свою победу и желая немного насладиться ею. Мора проговорила тем же мертвым рассудочным голосом:

– Да, твой отец теперь горько сожалеет о Гран-Ханаке, Белом Зубе, Ледяной Королеве и прочих своих высокогорных пассиях. Они ему уже ничем не помогут. Они забыли о нем. А он смотрит и смотрит безглазыми глазницами на дом, который он презирал и к которому теперь так стремится – такой близкий и такой невообразимо далекий дом. Костями пальцев он слабо скребет мерзлую землю, тщетно пытаясь выскользнуть из-под ее гнета….

И тут Фафхрд услышал тихое царапанье – должно быть, заледенелая ветка терлась о кожу шатра, – но волосы его встали дыбом. Он попытался подняться, но обнаружил, что не может шевельнуть ни рукой, ни ногой. Тьма вокруг него придавила его к постели. Он подумал, что Мора уже заколдовала его, и он сам уже лежит под землей рядом с отцом. Но на него давил груз гораздо больший, чем просто вес восьми футов мерзлой земли. Это был гнет всех убийственных Стылых Пустошей, всех табу и высокомерной ограниченности Снежного клана, гнет пиратской алчбы и грубой похоти Хрингорла, гнет веселой самовлюбленности и живого, но ограниченного ума Мары, и все это было придавлено весом Моры, которая, плетя сети ворожбы, быстро шевелила пальцами и на их кончиках при этом вырастали кристаллики льда.

И тут Фафхрд подумал о Влане.

Быть может, ему помогла вовсе и не мысль о Влане. Быть может, какая-то звезда, оказавшись над узким дымовым отверстием шатра, попала своей крошечной серебряной стрелой прямо в зрачок Фафхрда. Быть может, он так долго лежал затаив дыхание, что оно внезапно вырвалось у него из груди и легкие механически вдохнули новую порцию воздуха, благодаря чему Фафхрд понял, что его мускулы все же способны двигаться.

Как бы там ни было, он вскочил и бросился к выходу. Почти физически ощущая на себе ледяные и острые пальцы Моры, он не стал терять время и развязывать шнуровку, а просто рванул закостеневшей правой рукой старую кожу и буквально выпрыгнул наружу, так как объеденные червями руки Нальгрона уже тянулись к нему из узкого пространства между мерзлой землей и приподнятым полом шатра.

И тут Фафхрд побежал, как не бегал никогда прежде. Он бежал так, будто на пятки ему наступали все призраки Стылых Пустошей, и в каком-то смысле так оно и было. Миновав последние темные жилые шатры и чуть позванивающий женский шатер, он устремился вверх по пологому косогору, посеребренному лунным светом и ведущему к обрыву перед каньоном Пляшущих Троллей. Он чувствовал жажду броситься в пропасть – и будь что будет: возможно, воздух подхватит его и унесет на юг, а возможно, швырнет в мрак забытья; несколько секунд Фафхрду казалось, что третьего не дано.

Он не столько убегал от холода и его морозящих кровь в жилах, сверхъестественных ужасов, сколько стремился к цивилизации, мечта о которой опять сияла у него в мозгу ярким символом, ответом на любую ограниченность.

Потом Фафхрд побежал уже немного медленнее, и к нему стал постепенно возвращаться рассудок: он стал озираться, опасаясь не только демонов и привидений, но и запоздалых прохожих.

На западе, над верхушками деревьев он увидел звезду Шадах.

К Залу Богов Фафхрд приблизился уже шагом. Он прошел между ним и кромкой каньона, который больше уже не манил его в свои бездны.

Он обратил внимание, что шатер Эссединекса снова стоит на месте и в нем опять горит свет. Снежный червь над шатром Вланы исчез. Ветка платана над ним искрилась в лунном свете от инея.

В шатер он проник с заднего входа и без предупреждения: молча вытащил расшатанные клинья и полез под стенку и вешалку с одеждой, держа наготове в правой руке кинжал.

Влана спала в одиночестве, лежа навзничь на своем ложе; красное шерстяное одеяло закрывало ее до подмышек. Светильник едва теплился тусклым желтоватым светом, однако достаточно, чтобы понять, что в шатре больше никого нет. От недавно разожженной жаровни струилось тепло.

Фафхрд спрятал нож и остановился, глядя на актрису. Руки у нее казались очень тонкими, пальцы были длинными, ладони – чуть широковаты. Ее лицо с закрытыми глазами выглядело совсем маленьким на фоне копны разметавшихся каштановых волос. Однако оно сохраняло выражение благородства и мудрости; большие влажные губы, недавно и тщательно накрашенные, возбуждали и манили Фафхрда. Кожа девушки лоснилась от притираний. В воздухе витал аромат ее духов.

На какой-то миг поза Вланы напомнила Фафхрду о Море и Нальгроне, но эта мысль тут же растворилась в тепле раскалившейся жаровни, напоминавшей маленькое кованое солнышко, в богатстве тканей и изяществе всевозможных достижений цивилизации вокруг него, в самой красоте и милой грации Вланы, о которой девушка помнила, казалось, даже во сне. Влана была символом цивилизации.

Фафхрд отошел к вешалке, разделся и аккуратно сложил свое платье. Влана не проснулась, по крайней мере глаз так и не открыла.

Немного спустя Фафхрд вылез из-под красного одеяла, чтобы помочиться, а залезая назад, проговорил:

– Теперь расскажи мне о цивилизации и о твоей роли в ней.

Влана отхлебнула вина, принесенного ей, на обратном пути Фафхрдом, сладко потянулась и положила ладони под затылок.

– Ну, начнем с того, что я не принцесса, хотя одно время и любила, чтобы меня так называли, – непринужденно заговорила она. – Должна тебе сообщить, милый мальчик, что ты овладел даже не дамой. Что же касается цивилизации, то она смердит.

– Верно, – согласился Фафхрд, – я овладел самой искусной и замечательной актрисой во всем Невоне. Но почему ты считаешь, что от цивилизации дурно пахнет?

– Полагаю, что разочарую тебя еще сильнее, миленький, – сказала Влана и машинально потерлась о его бок. – Иначе ты вобьешь себе в голову невесть что и станешь строить на мой счет всякие дурацкие планы.

– Если ты говоришь о том, что притворялась шлюхой, чтобы обучиться эротическим искусствам и прочим премудростям…. – начал Фафхрд.

Девушка удивленно взглянула на него и довольно резко перебила:

– По известным меркам я даже хуже шлюхи. Я воровка. Да, я срезала кошельки и обчищала карманы, обирала пьяных, грабила и перерезала глотки. Родилась я на ферме, поэтому по происхождению даже ниже охотника, который живет, убивая зверей, не пачкает руки в земле и собирает урожай только с помощью меча. Когда благодаря крючкотворству законников у родителей отобрали их клочок земли, чтобы присоединить его к одной из гигантских принадлежащих Ланкмару ферм, на которых трудились рабы, и родители в результате умерли с голода, я решила, что возьму свое с торговцев зерном. Город Ланкмар будет меня кормить, и хорошо кормить, а взамен получать шишки да царапины. Ну, я и отправилась в Ланкмар. Там встретилась с одной умненькой девочкой, которая думала примерно как я, и была довольно опытной. В течение двух лун или даже больше все шло замечательно. Мы работали во всем черном и называли себя «Черным дуэтом».

Для прикрытия мы танцевали, главным образом на закате, пока не появятся серьезные клиенты. Потом стали также показывать пантомимы – нас обучал некий Хинерио, спившийся, но когда-то знаменитый актер – самый милый и обаятельный из старикашек, что клянчат на выпивку с утра и ухитряются приголубить девушку вчетверо моложе себя по вечерам. Короче, как я уже сказала, все шло хорошо, пока я нос к носу не столкнулась с законом, примерно так же как мои родители. Нет, милый мальчик, я имею в виду не суд сюзерена, не его тюрьмы, дыбы, плахи и топоры, хотя это и вопиющий стыд. Нет, я преступила закон, который старше самого Ланкмара, и столкнулась с еще более безжалостным судом. Словом, нас с подругой в конце концов разоблачил Цех Воров – древнейшая организация, имеющая свои отделения в каждом городе цивилизованного мира, которая принципиально не принимает в свои ряды женщин и очень не любит воров-одиночек. Еще на ферме я слышала об этом цехе и в своей невинности полагала, что удостоюсь чести войти в него, однако потом услышала их любимое изречение: «Лучше подарить поцелуй кобре, чем секрет женщине». Да будет тебе известно, милый мой ученик школы цивилизации, что если Цеху нужны женщины в качестве приманки, для отвлечения внимания и тому подобного, он нанимает их за почасовую оплату в Цехе Шлюх.