Поглощенная этими мыслями, Стася быстрым шагом шла по березовой аллее, замечая то узоры капелек на дорожках, то изгибы цветочных лепестков на клумбах. Вдруг на рукав ее плаща упала очередная капелька, но, в отличие от остальных, не сбежала змейкой по скользкой ткани, а осталась, словно брошка. Стася залюбовалась ей, такой красивой и необычайно блестящей, и не сразу поняла, что это и есть ее долгожданная Искра.

***

Она влетела в мастерскую ликующим ураганом, оставив после себя в воздухе блестящий шлейф мельчайших капелек.

- Мастер! Я нашла ее!!! Я нашла Искру!!!

Мастер отложил в сторону инструменты и, сняв увеличивающие очки, повернулся и внимательно всмотрелся в глаза Стаси, вовсе не обратив внимания на крохотный мерцающий огонек, который протягивала ему на раскрытых ладонях девушка.

- Да, нашла, - спокойно подтвердил он и снова вернулся к работе. Если бы не теплый огонек, поднявшийся из глубины зрачков и заполнивший светящимся маревом всю радужку, можно было бы подумать, что Мастеру и вовсе нет дела. Но огонек этот был, он жил, бился об обманчиво хрупкую зеркальную поверхность глаз, рвался наружу, но слишком надежно был заточен.

- Я могу... могу оживить Доктора? - тихо спросила Стася.

- Можешь.

Стася подошла к сидящей в кресле, будто спящей фигуре. Она сама поражалась, насколько быстро ей удалось собрать механического человека - всего три месяца назад на этом самом кресле сидел лишь каркас, а сейчас все уже было полностью готово. Осталось только спаять несколько узловых точек в сплетении проводков-нервов и вставить в позолоченную нишу под левой лопаткой крохотную хрустальную капельку с запаянной в нее Искрой. И тогда, прямо в руках у Стаси начнется новая жизнь...

***

Хрусталь плавился в зеленоватом пламени горелки, медленно, будто сказочный ледяной купол, поднимаясь над формой. Пальцы немного дрожали от предвкушения скорого чуда, и свет в хрустальном заточении тоже дрожал, метался-бился, разлетался тысячами бликов-искр, чтобы тут же снова собраться в одной слепящей точке. Стасе часто казалось, что это не игра огня в хрустальных узорах, а Искра, уже помещенная в свою светлицу. Даже затемненная защитная маска не способна была погасить яркое сияние маленькой звездочки на кончике металлической формирующей спицы - сквозь толстые увеличивающие стекла казалось, что прямо в руках у Стаси рождается новая галактика: спиральный хвост - завитки пламени, звезды-искры, планеты-угольки...

Но вот и пламя погасло. Последние искры его взмыли вверх, как падающие звезды, если картинку перевернуть наоборот. Вслед им тонкой полупрозрачной рукой потянулась тоненькая струйка дыма, будто силясь поймать беглецов, удержать, вернуть обратно и из их сияния возродить пламя, ставшее ее колыбелью. Стася зачарованно смотрела на резной домик Искры, поворачивая его так и этак, давая возможность бликам света прочертить свои тропки, заполнить впадинки-озера и создать совершенно новый мир в одной лишь маленькой капельке застывшего блеска. Девушке очень хотелось поскорее поселить искру в этот прекрасный, созданный для нее, мирок и вдохнуть жизнь в Механического Доктора, но она медлила.

- Мастер, скажите... Почему появилась Искра? За что дается эта Плата? - наконец тихо-тихо спросила Стася, не отрывая изучающего взгляда от хрустального купола в своих пальцах.

- Третья сказка, - тихо сказал Мастер. Он тщательно завернул последний болт на туловище нового создания, отложил инструменты, и лишь тогда продолжил. - Те нити, которые ты видишь во всем мире, то, что ты называла щупальцами, это - струны сказок ветра. Очень мало кто из людей способен их увидеть. Услышать - еще меньше. Только те, кто Видит и Слышит, становятся Мастерами. Разных дел, не только механических, как я. Но то, что создают Мастера не доступно большинству людей, а силу им дает ветер. В обмен на кое-что.

Видишь ли, ветер живет в одних лишь своих сказках. Перестань он их шептать, и сам тотчас исчезнет. Но также ветер любит их слушать. По легенде, ветер - дух маленького ребенка, который слишком верил в чудеса. Он не ушел, как прочие души, на иную сторону мира, а остался скитаться по свету и искать истинное волшебство. Как и всякий ребенок, он безумно любит, когда ему рассказывают сказки. Точнее, полусказки - быль с точки зрения конкретного человека. Для будущих Мастеров платой за способность создавать живые механизмы является три откровения, три полусказки. Ты выполнила условие, сама того не ведая. Теперь Искра будет вечно возвращаться в твои руки.

Стася глубоко вздохнула и, резко повернувшись, решительно направилась к Доктору. Спустя пару секунд тоненько щелкнул затвор, и крохотная пружинка распрямилась, прижимая заточенную звезду к стене ее золотой клетки. Стася замерла. В груди Механического доктора что-то щелкнуло, и по мастерской разлилась ликующая музыка, будто невидимые струны, оплетающие механизм, наконец ожили. Фигура в кресле вздрогнула, и в глубине глаз ее зажглись теплые огоньки, словно отсветы китайских фонариков на праздник.

- Здравствуйте, - немного растерялась Стася.

- Здравствуйте, - повторил Механический Доктор и заинтересованно склонил голову, оглядывая сидящую перед ним девушку и тускло освещенную мастерскую за ее спиной.

- Приветствую, Доктор, - тихо заметил по прежнему стоящий у Стаси за спиной Мастер.

- Взаимно. А как меня будут звать? - сверкнул угольками глаз Механический Доктор, обращаясь уже к девушке. Стася оглянулась, но Мастер лишь молча усмехался.

- Бартоломео. Барто, - решила она. - Так звали моего щенка, правда, но ведь это не имеет значения?..

- О, совсем не имеет! - обрадовался Механический Доктор. - Мне нравится это имя! Полагаю, он был Вашим другом?

- Да, очень хорошим другом, - улыбнулась Стася. Сейчас все струны ее души пели в такт с только обретшими голоса струнами Механического Доктора, и она терялась в этом гомоне и звоне, но была, кажется, абсолютно счастлива.

- Молодец. - вдруг тихо прозвучало за спиной. Стася быстро обернулась, но увидела лишь спину уходящего Мастера.

***

Лето уходило. Оно низало бусы из осколков неба, оставляя их лежать на золотых полях, тяжело вздыхающих под пышной пелериной спелых колосьев, и бусы эти водили хороводы, вычерчивая на волнующейся глади сказочные узоры. Тяжелый, пьяняще терпкий аромат лета - созревшего хлеба, гречишного меда и влажной, сытой земли, прогретой солнцем, как свежий сдобный каравай, висел в воздухе распростертыми крыльями очередного сказочного чудища. Тонкими гибкими жилами-щупальцами прокрадывался в него свежий запах трав и скрытого от человеческих глаз пышными зарослями спорыша и лопуха ручейка, который пел свою извечную песенку в глубине небольшой рощицы на краю поля. Со скрипом рассохшейся двери в эту симфонию вплелись финальные нотки: металла, масла, выделанной кожи и мелкой алмазной крошки, висящей в воздухе мастерской волшебным туманом. Здесь, как всегда, витал полумрак: он жил в рытвинках утоптанного земляного пола, складках многочисленных занавесей и покрывал, в глубине картонных ящиков с деталями и особенно в углах, он шептал и тянул свои щупальца к единственному теплому созданию - лежащей в тусклом кругу желтого света керосиновой лампы работе Мастера, над которой он склонился так низко, будто пытался поддеть нити сказок носом.

Стася по обыкновению тихо поздоровалась, сбросила с плеча порядком натерший уже ремень сумки и, вымыв руки, направилась к своему столу.

- У меня есть для тебя кое-что, подмастерье, - вдруг сказал Механических дел Мастер и стремительно скрылся за занавесью. Вскоре он вышел, держа в руках трепещущий синеватый кокон, в котором бился фиолетовый механический светлячок. Стася смотрела на маленькое создание, будто завороженная.