Все беды слишком ощутимы!..
Бессменны распри разных кланов
В войне кровавой за престол,
И меркнет радости посол
В пучине всяческих обманов.
Как волки меж собой грызутся,
Стремясь урвать себе кусок,
Ныряя в бездну мерзких склок -
Там хочет каждый искупнуться.
О, что же сталось, Каримэна,
С тобой, о, родина моя?
И где же гордость, честь твоя?
Им все, что есть - одно - измена.
II. Народ боится слово молвить
в обоих случаях молчит,
но под своим гербом построить
себе свободу обустроить,
из них там каждый норовит.
Настала ночь - и тьмы владенья,
но разошлись вдруг облака.
Луна, даря благословенье,
явилась - света вдохновенье -
чтоб путь устлать для седока.
Никто не слышал тени звука,
никто не видел никого,
так, конь ступал почти без звука,
и волшебство тому порукой,
то слово всадника его.
В твое благое возвращенье
никто не верил из врагов,
погрязших в распрях и сраженьях,
но отвергал народ крушенье
надежд своих и лучших снов.
Пришла пора сменить расцветки
у трона знамени царя,
но те достичь хотят отметки,
кого и вайлисковы ветки
должны отвергнуть от себя!
Народ мечтает о драконе,
сребристом в круге алых лент,
пока ж страна в багряном тоне,
застыв в оттенках боли, стоне,
но будет благостный рассвет!
Полки стояли под столицей,
князей Заварзиных, чтоб трон
отнять у временной царицы,
скрипят орудий грозных спицы,
чтоб нанести стенам урон.
Вот впереди уж ров, ворота,
улыбкой встретил их король,
коню шепнув на ухо что-то,
он перенесся за высоты -
и тихо вновь пошел гнедой.
Остановился за кустами
и дальше царь пошел один,
неспешно, тихими шагами,
не замечаемый огнями,
неся в руке своей кларин.
Меж тем царица Маргарита,
уж распустив военсовет,
сидела долюшкой убита:
в раскладе дел ей быть разбитой,
и устоять - надежды нет!
Сначала ей служанки пели,
но не смогли её развлечь,
потом играли на свирели -
прогнала: разом надоели.
Решив, что лучше всё же лечь,
царица встала, было, с трона,
спустилась вниз и вдруг пред ней...
Кого должна увить корона?
Не в силах скрыть царица стона:
из всех врагов он был сильней,
и, преклонив пред ним колени,
она сняла с главы венец,
и, взяв его, без грусти тени,
не продержав и двух мгновений,
на золотой сложил ларец.
- Венец вручать царю народу,
или царице, всё равно,
мы отстоим его свободу,
и будет кто ему в угоду,
тот и властитель для него.
- О, господин! В осаде город,
и нам не выстоять и дня,
уже Каримы точит голод,
и сил неравенство как солод
съедает горечью, о, я...
- Я знаю, знаю, Маргарита,
но нам отчаянье - не друг,
и будем завтра ль мы разбиты,
венцом победным ли увиты -
решать сейчас - не там, не вдруг.
Должно призвать народ к восстанью,
сначала в городе, потом,
благодаря тому старанью,
что я предпринял, уповаю:
главы не склоним пред врагом.
- У нас друзья есть за стенами?
- Надеюсь, да. Не только там,
нам нужно, чтобы нам друзьями
назавтра стали горожане -
и мы дадим отпор врагам!
- Но как поймут они, что ныне
их ты возглавишь?
- Мой кларин
им командира скажет имя,
как говорил о том доныне,
когда несли мой паланкин.
Так ты со мною Маргарита?
- Я в твоей власти, мой король!
- Король?! Смешной закон Давида
не потерял былого вида!
Зачем мне трон такой ценой?
- Но ты добился его дважды,
и по закону, просто так,
и по делам твоим...
- Однажды -
иль преступления не важны -
я помогал посеять мрак.
И я смогу им улыбаться?
И называть себя царем?!
О, никогда! Но может, статься,
не зря решил я им поддаться,
придти сюда, о, может, в том
возможность свята искупленья.
И все ж я шел, чтобы помочь.
Наверняка, в таком решеньи
увидят к трону устремленье,
но это ложь! Сомненья прочь!
Уже узнала Каримэна,
кто хочет власти для себя,
узнает завтра, что не сцена,
где в танце сменятся знамена,
моя страна есть для меня!
Лучи окрасили неясно
часть небосклона, город спал.
"Тревожно всё вокруг, опасно",
- всем говорило беспристрастно,
но звук в Каримах прозвучал.
Знакомый звук его кларина,
с волненьем стражник у ворот
призыв услышал господина.
Но город вспомнил без Давида,
кто заступился за народ.
Дворцовой площади пространства
все заполнялись с быстротой,
подобной с чарами коварства,
но здесь без тени злого танца,
с особой дружбы красотой.
- Мои сограждане, поверьте,
я против, как и вы, борьбы.
За это многие в ответе,
но мы в ином увидеть свете,
свою страну, наш дом должны.
Драконы - эльфов змии, верно,
коль позабыли разум, речь!
Не надо спрашивать - всё скверно,
и так то будет неизменно,
пока не сможем всё пресечь!
Зачем идти под чьим-то флагом,
делиться: ты, они и мы,
когда идти под общим стягом
единой мысли, целым станом,
за Каримэну мы должны!
Оставьте распри и раздоры,
немедля, тотчас, здесь, сейчас,
не возводите снова горы,
оставьте, бросьте ваши споры,
то Каримэна просит нас!
Его слова как камень в воду,
упав, рождает вдаль круги,
неслись над площадью, к народу.
Князьям Заварзиным в угоду
в то утро встали три дуги,
но где ж четвертая, чтоб город
опять сковал надежный круг?
Уж у ворот тех копий долог
конец встречал осады коло,
князьям ли ждать того от слуг?
Влекомы гордостью задетой,
негодованием горя,
отмстить предателям ответом,
раз дорожить не честь обетом,
но вдруг... подарок, и врата...
Подарок, точно ль? Расступились
солдаты, пропустив народ.
Князья вначале улыбнулись,
но очень скоро ужаснулись,
тому, что их в раскладе ждет.
Они бежали, оба брата,
остатки гордости стерев,
уже читая: нет возврата
без покаянья, и расплата
ждет тех, кто взял войны напев.
Подобно молниям летели
известья эти по стране,
подобно яростной метели
сметал он тех, что не хотели
давать пути такой волне.
Ш Противостояние с Долиной Времен Года
Поют Долине сладких песен
широкий веер. Ах, чудесен,
прекрасен тайный мир Долины,
где сосны, ели - исполины,
мороз свирепей, чем на пиках,
и тускнет жизнь средь жгучих бликов.
Но стоит сделать шаг, и только,
и ты увидишь в чащах столько
животных: их весна пленила,
и слуг в них верных получила.
Любовь. Любовь туманит разум -
никто не борется с соблазном,
и только вверх, к вершинам новым!
Их вверх по пикам бы суровым!
Прошу простить мне эту резкость,
но широка их дел известность,
и все поймут меня: Долина
рубеж однажды преступила.
Король пришел спасти драконов,
их жизнь он соткал из законов,
чтоб справедливости устои
не попирались в скверном слове,
и не могла бы прихоть чья-то
ломать судьбу и жизнь драконов,
и не должно быть то законом!
Он очертил страны границы,
открыв дороги из столицы.
Он очертил двенадцать княжеств
за место сотен прежних. Важны
