"Что ж, пусть будет не 8 Марта, а День Космонавтики", - подытожил Васильев Юра первый успех. Он ходил по-прежнему задумчивый, невесёлый, и если иногда бурно радовался, то чаще каким-нибудь пустякам. С началом заказов Андрюха Кондрашин перестал изображать его личного шофёра, мне на складе помощь была нужнее. Юра теперь объезжал Москву по-старинке, а Кондрашин принимал заказы, печатал наборные листы, готовил накладные и остальные сопровождающие бумаги, и выполнял работу диспетчера - определял маршрут развоза заказов, поскольку хорошо знал Москву и московские дороги. На нём было и получение сертификатов. Набор заказов, их контроль и упаковку в одном лице взял на себя я.
После недолгих колебаний Лена Родионова передала мне право подписи сопроводительных документов и возможность пользования печатью фирмы. Сама она в текущие дела почти не встревала.
Фёдор Логинов занялся организацией поставок и их ассортиментом, что особенно не нравилось Юре. Всё остальное, по его оценке, шло более-менее правильно, но эту работу он собирался взять на себя, чтобы применить весь свой аналитический арсенал. Однако осилить всё сразу не получалось. Ему пока хватало мороки с вовлечением в работу аптек, подключением электронных заказов и текущими заморочками со складским учетом и документами. Ведь складской программы, написание которой Васильев Юрий несомненно брал на себя, у нас пока не было тоже.
Гл.18 В большой семье...
Юра хмурился не просто так. Безусловной "своей командой", он считал только себя, меня и Кондрашина. Насчёт Максима он был уверен, что случись конфликт - и тот примкнёт к Гуле и Людмиле, а Фёдор тем более - его выдвиженец. Даже шофера Амелин и Попов, при всей их нейтральности, тяготели к "команде менеджеров". Но надо признать - Максим Коваленко упорно держался средней линии, старался ладить и с Юрой, и с нами, беря на себя роль связующего звена и дипломатического мостика. Была главная тема, на которой они особенно сходились с Васильевым - нужно тем или иным путём избавиться от Родионовой Елены. Она в "Милосердии" - явно лишний персонаж, абсолютно никчемная пассивная фигура, только зря занимающая должность.
Вероятно, выступать против Родионовой, вместо того, чтобы найти возможность с ней договориться, было большой ошибкой. Ее промежуточное положение помогало бы держать на безопасной дистанции оба потенциально соперничающих лагеря. Но если б знать наперёд! Или хотя бы внимательнее присматриваться к ситуации. Ведь вела себя Родионова на первых порах вполне разумно. Помню свой первый обмен мнениями с Еленой Викторовной, буквально на третий-четвёртый день.
-- Какие-то странные у вас разговоры. Юра всем говорит, что эта фирма - его. И Максим, я слышала по телефону, рассказывает своим знакомым, я ушёл из "Протека", а сейчас открыл свою фирму. Ведь хозяин здесь Сергей... Как его по фамилии?
-- Макареев, - напомнил я. И добавил что-то в том смысле, что ребята просто искренне заблуждаются. Ничего страшного, всё скоро прояснится.
-- Нет, - не согласилась она. - Нужно сразу правильно настраиваться. А то они скоро начнут выяснять, кто здесь главный.
Я не могу сказать, опиралась Елена на свой прежний опыт или просто предполагала, поскольку не знаю ее трудовую и деловую биографию. Но жизненный путь ее был насыщен событиями, и он явно проходил во влиятельных сферах. Знал ведь ее откуда-то и господин Сорокин, кроме того, мелькало иногда в разговорах имя Андрюши - внука Брежнева. Судить можно было и по ее близким. Молоденькая, но уже взрослая дочь Родионовой была телеведущей. То есть обреталась хоть и в весьма мелкой передаче, но всё-таки на Останкино. А последний из мужей - отставной милицейский начальник довольно высокого ранга. Собственно, его руками и был нанесён первый удар в тлевшей под вывеской "Милосердие" тихой междуусобице.
Шофера Амелин и Попов уже оставили слесарную работу у меня в складе, приближалось время заказов, и они начали осваивать выделенные им от "Адамантана" две полулегковые машины. Скоро надо было уже ездить по аптекам, а машинам требовалась некоторая профилактика, мелкий ремонт и наладка. Они связались с автомобильной сервисной организацией и привезли выставленный счёт. И тут муж Родионовой объявил, что по результатам его независимой проверки, счёт этот накручен на излишнюю сумму. Макареев моментально уволил обоих. Максим Коваленко был в шоке.
Мы пробовали вмешаться и поехали на пару с Васильевым Юрой к Макарееву, в офис "Адамантана". Разговор оказался бесполезным, всё было решено окончательно. Собственно и аргументов у нас, кроме личной уверенности в честности наших ребят, не было никаких. Сергей даже проехался легким намёком, что мы не о том хлопочем, и не за тех заступаемся. Разумеется, шоферов наняли новых, по настрою уже нейтральных. Кроме того, похоже, случай этот слегка охладил на какое-то время боевой пыл и Юры, и Максима.
Зато Логинов Федя заметно отодвинулся от Коваленко. Он стал всё чаще крутиться в кабинете Родионовой. Регулярно стала заезжать на фирму и его жена, оказывать помощь и консультировать по каким-то бухгалтерским делам. Временами из директорского кабинета долетали бодрые восклицания и весёлые голоса - там было всё в порядке. Всё чаще там появлялась и четвёртая фигура - Галина Леонидовна, занимая постепенно по сути положение бухгалтера. Следует добавить - это была в прошлом жена Сергея Макареева, хоть она при всяком удобном случае старалась заявлять, что "бывшая".
Меня такие подвижки настораживали, но Юра всегда отмахивался от подобных настроений. Он считал Фёдора слишком мелкой сошкой, отставку Родионовой определял, как вопрос времени, а в первую очередь наблюдал за шагами Гули. Кроме того, наши ряды расширились - пошли нарастать заказы, и на склад были взяты еще два человека. Первым пришел однокашник Кондрашина - Вовка Пудиков и почти следом Юра пригласил на работу Андрея Чудинова, соседа и нашего общего знакомого, того самого любителя компьютеров и цифровых фотоаппаратов. К тому времени, кстати, он уже постиг существование интернета. Практически еще ни у кого из моих знакомых не было выхода в мировые сети ни дома, ни на работе, а Чудинов уже регулярно катался в Москву, в какой-то центр в районе библиотеки ГПНТБ, и получал на час возможность покрутиться в том самом интернете. Он рассказывал об этом, сверкая глазами, а мы все слабо представляли, как оно всё там выглядит. Его увлечение казалось почти чудачеством. Еще бы, ведь ни у кого еще не было даже мобильников, только Вовка Пудиков ходил с пейджером.
Относительно некоторых своих прогнозов Васильев Юра частично, но скорее невольно, оказался пророком. Внезапно умер Александр - муж Родионовой, и Елена сразу сникла и ушла в тень. Отголоски веселых разговоров за дверью кабинета затихли. В остальном коллективе установилось зыбкое равновесие, каждый занялся своим делом, в соответствии с занимаемой должностью.
Вовка Пудиков оказался очень понятливым парнем, хватающим всё на лету, и обладал прекрасной памятью. Кроме того, он уже поработал по институтскому распределению на фарфоровом заводе в Гжели, где получал мизерную зарплату, причем по большей части чашками и супницами. Поэтому за дела на складе он взялся рьяно, скоро я с легкой душой передал ему все заботы о наборе, упаковке и отправке заказов. Мне хватало других морок - все конторские и бытовые помещения "Милосердия" переводились вверх, на пустующий второй этаж. На первом этаже мы дополнительно стали оборудовать три складских зальчика и переделывали в холодильную камеру бывшую тёмную обеденную комнату. Кстати, потом эта камера, за счет стен старого здания отлично держала холод, превосходя пожалуй даже новейшие протековские боксы. Да и объему ее вполне позавидовала бы и большая фирма.
Андрей Чудинов, напротив, не делал ничего, пять раз предварительно не подумав. Характер его явно не предназначался для бегуна на короткие дистанции. Конечно, сказывалось и то, что возрастом он на добрый десяток лет превосходил Пудикова и Кондрашина. Зато его привычка всё записывать, иногда выявляла уже возникающие у нас огрехи учета - склад разрастался на глазах и не всегда на всё хватало памяти. Из работы на уже закрывшемся складе холодильной техники Чудинов вынес твёрдое убеждение - мелочей в учёте не бывает, могут внезапно всплыть дела какой-нибудь трехлетней давности.
