Шум, гам, суета, я и не заметил, как промелькнуло время. Но все вдруг остановились и машина отъехала. Мужички постарше потянулись прочь, среди штабелей и ящиков остались только два паренька и две молодые девчонки. Сидоров удовлетворенно выдохнул, а уходя назад, к себе в контору, велел мне пока здесь и оставаться. Скоро подошла Вера-кладовщица, ничего мне не сказала, только окинула взглядом с головы до ног.
Так в молчании прошло два или три дня. Я регулярно являлся по утрам, делал то же, что и все, и не знал, поставили меня сюда на работу, либо всё это "пока". Со мной никто не разговаривал, сам я тоже отмалчивался, и вдруг под вечер какой-то человек с подъехавшей к складу машины заговорил со мной так непринужденно, как будто мы болтали только час назад. Откуда-то он уже знал моё имя.
Я сообразил, что это тот самый попутчик с которым мы вместе добирались в первый день до "Геркулеса". Он шёл поговорить о возможности устроить свою жену в один из Сидоровских магазинов и довольно быстро тогда исчез. А вот теперь выяснилось, что Борис Иванович предложил работу ему самому, взяв приёмщиком стеклотары у населения. По городу и району от "Геркулеса" разъезжало несколько машин, они принимали пустые бутылки прямо в жилых кварталах.
Вот и появился у меня на "Геркулесе" первый знакомый.
Основная база Сидорова, где помимо посудного и продуктового склада располагалась вся его колёсная техника, столярная мастерская и бригада строителей, находилась на северо-восточной окраине Ногинска вдоль берега небольщой реки Загрёбки. К строениям с одной стороны подступал лес, с другой большое непаханное поле, вдоль края которого шла мощёная дорога к воротам и проходной "Геркулеса". При проходной круглые сутки торговала небольшая, но хитрая лавочка.
Со временем, уже на моих глазах, к этой базе добавились еще три капитальных строения. Они со всех сторон окружили общий двор, отапливались общей собственной котельной и были обшиты снаружи в едином стиле рыжим облицовочным кирпичом.
Всё это вместе в разговорах работников называлось "фазенда", и людям тех лет можно не объяснять, с чего вдруг взялось такое название. Не так давно, если брать по меркам мирного времени, с шумом и плеском через нас прокатилась многосерийная "Рабыня Изаура", огорчившая и разжалобившая всю страну. Правда, по моему ощущению, было это давно, когда я еще работал в ИМете, но в провинциальном Ногинске у знаменитой рабыни видимо нашлось больше почитателей. В УНИП КАРМовские времена Изауру уже вытеснила "Санта-Барбара", но здесь продолжали чтить память о бразильских фазендах. А на очереди была "Просто Мария", хотя это будет уже потом, когда я стану в "Геркулесе" своим человеком....
Неопределенность моего положения на фирме закончилась быстро и внезапно, как будто в события решила вмешаться некая могучая потусторонняя сила. Небольшая машина типа "Газели", на которой подъезжала на работу часть работников "Геркулеса", попала в аварию. Большинство из сидевших в ней отделались легко, единственной серьезно пострадавшей оказалась кладовщица Вера. Перелом ноги, гипс, долгое лечение.
Посудный склад остался сиротой. Несколько дней записи по учету приходов и расходов вела молоденькая Наташка, но потом в руководстве решили, что кроме учёта, на складе должен быть и кто-то главный. Так, не успев как следует побыть в грузчиках, я перешёл в кладовщики. Именно таким образом и почему-то только теперь, вписали мою новую должность в трудовую книжку. И почти сразу о переводе на склад из приёмщиков посуды попросился у начальства мой новый знакомый. Его, кстати, звали Эдик. Я был такому повороту только рад, двадцатипятилетний молодой мужичок, к тому же - семейный, гораздо надёжнее Лёшки и Сереги - двух несовершеннолетних мальчишек, оказавшихся в моём подчинении. Наташка же и Танька, две девчонки, на стеклотаре не задержались. Работа там была физическая, и они стали явно лишними.
Главный склад "Геркулеса" - через двор от посудного - был битком набит товарами для продовольственных магазинов - от водки, сигарет и крупы до жевательной резинки и экзотических фруктов. Ворота этого склада редко стояли закрытыми, целый день с восьми утра и до полной темноты, а то и глубоко в ночь, сюда одна за одной въезжали машины под погрузку, или фуры с привозом очередной партии товаров. Целая бригада крепких парней почти без роздыху ворочала коробки, мешки и ящики. Сидоров ежедневно отправлял товар в свои магазины, которых у него на момент моего прихода насчитывалось четыре. Кроме того, пять машин-фургонов выезжало по разным направлениям для торговли с колёс. Появлялись периодически и грузовики оптовиков-частников, закупавших продукты в "Геркулесе" прямо на складе.
У свежего человека мог возникнуть совершенно очевидный вопрос: для чего тогда, при таких бешенных товарных оборотах Сидоров завёл у себя ещё и совершенно обособленный склад стеклотары, или как его называла бригада грузчиков - "хрусталь". Держать, собирать, отгружать копеечную пустую посуду, которая даст на общем фоне пустяковую прибыль? Где здесь коммерческий расчёт? Тем не менее к посуде хозяин явно относился со всей серьёзностью. Все эти пустые бутылки не только шли попутно из магазинов, где их безоговорочно принимали от покупателей, ездили за ними и специальные сборщики. Они забирались в самые глухие места района, выгребали из дальних закромов, домов и домиков застоявшиеся и залежавшиеся запасы. Зачастую привозили бутылки, покрытые толстой пылью, а иногда, по недосмотру сборщиков, среди них попадались образцы, лет тридцать, как снятые с производства.
Зачем было возиться с этим бьющимся товаром, да еще занимать целый ангар под хранение почти воздуха. Пустая бутылка, к тому же в специальном посудном ящике - пустота, да и только. И хотя мы сооружали целые штабели ящиков высотой под шестиметровый потолок, места для их хранение периодически не хватало. Год от года посудный склад постепенно расширялся, сначала получал дополнительные уличные контейнеры, потом присоединил второе построенное здание. Но и этого было - впритык, через два года нам дополнительно был передан целый железнодорожный вагон, поставленный на бетонные опоры.
Загадка объяснялась просто, это было требование того времени. Спиртные напитки составляли изрядную долю в торговом балансе "Геркулеса". Но производство в стране на всех предприятиях уже упало до минимума. Стекольные заводы, в том числе, не только стояли, они понемногу начали закрываться. Тара из пластика еще не появилась, к тому же была непопулярна у покупателей. Пивные же и водочные заводы всё-таки постепенно подымались, но им не хватало практически всего, в том числе и стеклотары.
Чтобы получить с Лакинского завода автофуру пива, туда нужно было отправить соответствующее количество ящиков с соответствующим количеством пустых бутылок. Да если бы только бутылок! Торговые представители "Геркулеса" периодически закупали в чернозёмных областях и отвозили на завод солод и прочее сырьё, по требованию пивного изготовителя. Но зато через "Геркулес" в Ногинский район шел непрерывный поток - по три фуры в неделю.
Пиво было у Сидорова одной из самых постоянных статей дохода, особенно в пору, когда он владел пивным залом, а точнее - просто большой пивнушкой, возле главного Ногинского рынка, то есть почти в сердце города. Это, без преувеличения, было настоящее золотое дно, если к тому же еще вспомнить про отсутствие в ту пору кассовых аппаратов. "Геркулес" поднимался, как на дрожжах, в том числе - и на вольном лакинском пиве.
То же самое было с вином и водкой. На Курский водочный завод из "Геркулеса" уходили целые фуры с посудой, причем груженные не в ящиках, а полный фургон битком - аккуратно, от передней стенки до самой двери уложенный под потолок сплошными стенками из водочных бутылок. Винные бутылки наперебой, с руками расхватывали представители всевозможных частных южных заводиков. Даже "бомбы" - бутылки из-под шампанского, безотказно уходили прямиком на Очаковский завод. Считалось, что по второму разу в эти бутылки будут разливать просто сухие вина. Но что-то я не разу тогда не встречал вино в толстостенных бутылках, хотя сам лично отгружал на завод целые машины этой приметной и дорогой тары. А вот шампанское с завода привозили постоянно, в том числе, и в наш "Геркулес".
