Вьетнамец Ли честно расплатился за аренду. В первый раз я увидел, как из бокового кармана небрежно достают и бросают на стол пачки еще советских денег в чистеньких банковских упаковках. Каждая пачка - пятьсот рублей пятерками. ( Моя стипендия с подработкой не достигала тогда и двухсот). Правда, на эту, причитающуюся мне тысячу, уже мало что можно было купить. В магазине за углом с утра, на весь день, выставляли десятка два пакетов с крупой, горохом или лапшой. Один пакет - в одни руки. Все остальные полки магазина откровенно стояли пустыми, если не считать каких-нибудь маринованных водорослей.
Что делать с уже близким завершением срока аспирантуры - такой вопрос перед Юрой Васильевым, с его материаьными проблемами, не стоял. Среди своих клиентов он давно подыскал фирму строительства и строительных материалов, и его там ждали. Ждал и он, когда наконец приступит к работе и развернётся в полную силу. Похожую фирму по моей просьбе присмотрели и мне - Ольга, подруга моей сестры, перешла к тому времени работать в налоговую инспекцию Ногинска и легко подобрала подходящий вариант. Выбора в нашей провинции стало вполне достаточно, любой как мог и как захотел, бросались в бизнес. Значит, до свиданья, Москва.
Алексеев меня не удерживал, он, человек весьма и весьма неглупый, разумеется, видел настроения, одолевавшие меня на последнем году, и наверное, давно уже мысленно со мной расстался. Тем более, что команда у него подбиралась уже и без меня.
Даже наоборот, напоследок я готов был оказать ему маленькую услугу. Уходя, я мог отказаться от распределения, точнее какой-то бюрократической процедурой переиграть его в пользу Самохина. Это сразу облегчало его оформление в лабораторию. А Андрюха, искренний энтузиаст в вопросах плазменной техники, был как раз тот человек, который и требовался Николаю Васильевичу. Мне же это даже льстило - дать возможность устроиться хорошему парню, не шевельнув при этом и пальцем.
И в самом конце исторического года я со вздохом поставил крест на своей, так и не состоявшейся, научной карьере. Мой друг, Юрка Васильев, поступал точно так же, это поневоле придавало уверенности. Но меньше всего мы тогда думали о том, что примерно в это же время и примерно так же поступил и последний генсек ЦК КПСС, так и не сумевший стать настоящим, а не липовым президентом. С Советским Союзом, а заодно и с советской жизнью, в стране было покончено.
Гл. 7 Абразивное разнообразие
Надо было осмотреться и начинать действовать. Чувствовал я себя в тот момент созревшим человеком и вполне подготовленым профессионалом. А тем более - повторюсь - в перспективу успешной и привлекательной работы в новых (товарно - денежных) условиях я тогда действительно верил.
Фирма (уже фирма, а не предприятие!), на которой я намерен был творить большие дела, именовалась заковыристо - УНИП КАРМА. Если слово КАРМА помимо переносных многозначительных намёков отражало сущность дела, добавка УНИП таила в себе не всем сходу понятные намерения и планы ее организаторов.
КАРМА расшифровывалось - кристаллические абразивные режущие материалы. Здесь было всё понятно. А УНИП означало - учебное научно-исследовательское предприятие. Этой добавке я не придавал особенного значения, так же как и прежним советским - НПО, ПО или ХНО. КАРМА эта базировалась в пределах Электростальского института Стали И Сплавов, заведения учебного, что, как мне казалось, и объясняло сочетание УНИП.
Держа в руках Ольгину записку я пришел на собеседование, так было условлено, сразу после январских студенческих каникул. Начинался 1992 год. Помещение фирмы располагалось в светлой капитальной пристройке к зданию института. Светлой она была еще и потому, что потолок помещения уходил ввысь, на уровень потолка уже второго этажа, а перекрытие этого второго этажа отсутствовало. Получался как бы узенький, но высокий зал.
Внутренняя железная лестница вела на антресоль. Там был своеобразный балкон с барьером, через который можно было глядеть на макушки тех, кто находился в названом двухэтажном зале. А дальше вглубь балкон переходил в глубокую нишу-комнату, заставленую столами и шкафчиками. Как я узнал позже, это был учебный класс.
Встретили меня два улыбчивых человека, а я держался теперь вполне уверенно. Беседа шла как раз на том самом балконе за широким и длинным столом, словно на важных переговорах. После пережитых перипетий я не ожидал услышать при подобном предварительном знакомстве ничего нового. Так собственно и получилось. Выслушав мои спокойные ответы, меня передали на попечение одному из молодых парней, крутивших внизу. Он мне представился строго - Николай, и вообще стремился выглядеть по-взрослому, но на самом деле был зелененьким пареньком, как и все остальные. Мне они казались совсем мальчишками. Старше меня были только те первые двое - официальный директор Куркин и Тихоныч, реальный глава и истинный вдохновитель всего дела (Борис Тихонович Горшков).
Надо отдать должное моему провожатому, он не стал устраивать длинную экскурсию по двум прилегающим лабораторным комнатам, уставленым различным заводским оборудованием, а сразу надел рабочий халат. С попутными коментариями Коля довольно быстро и ловко приготовил исходную смесь, зарядил ею четыре пресс-формы. Затем он привел в действие огромный пресс, пропрессовал разом все четыре образца и отправил их в обжиговую печь. Наступила технологическая пауза.
Во время паузы Николай продолжил экскурсию-обход станков, печей и прессов. Большой пресс в дальней комнате был в совместном пользовании с параллельной фирмой, остальные - Коля не скрыл гордости - принадлежали УНИП КАРМе. И вообще, пояснил он, мы тут не просто продукцию на сторону гоним, а кое-что умееем. Борис Тихонович - признанный авторитет в научно-техническом мире, а уж на Электростальских заводах... об этом и говорить не приходится. Вот например, мы делаем прямо сейчас абразивные круги не горячим прессованием, как на Западе, но и не холодным, как было принято в Советском Союзе. Это способ оригинальный, он сочетает в себе преимущества обоих!
Тем временем недопеченные круги в формах дошли до полузрелости, крышки слегка поднялись. Прямо горячими, мы сунули их под плиту пресса, вогнали крышки на прежнее место и вернули в печь. Где-то через час достали, вскрыли формы на маленьком прессе и извлекли готовые круги. Осталось проверить их неуравновешенность или дисбаланс - почти как на велосипедном колесе. Затем Коля проставил на кругах мелом какие-то цифры и отправил меня назад к Куркину.
Оказывается, некоторые сомнения по поводу моей кандидатуры еще обсуждались за закрытыми дверями и были до поры отодвинуты в сторону. Куркин сказал, что на первую неделю они меня готовы взять под честное слово, и выглядеть это будет, как работа подёнщика. Задача для меня - ежедневно изготавливать партию кругов, остальное время присматриваться. Приход и уход пока вольный, ведь на партию кругов требуется всего часа три, а на две - шесть. Если проработаю месяц - получу тысячу. Это было заметно больше ИМетовской зарплаты со стипендией. Прочие же странности я легко списал на то, что эта фирма - заведение частное, и здешние деятели сами себе хозяева.
Так началась работа в условиях рождающегося капитализма.
На самом деле капиталистического в УНИП КАРМе было немного. Они располагали в собственной кассе фирмы некоторыми наличными суммами, и зачастую расплачивлись этими деньгами при контактах с внешним миром. Но гораздо чаще расплата шла натурой, продукцией собственного производства - шлифовальными кругами, дисками для болгарки (как стали называть эту машинку позже, а тогда это была еще диковинка) и большими станочными дисками. Но самое главное, деньги еще не приходили на фирму в результате продажи продукции, а перечислялись вынужденными спонсорами и потенциальными компаньонами под будущие прожекты. То есть в этом плане надежной опоры делу не было.
Помещение, оборудование и даже запас сырья достались КАРМе через отчуждение институтского имущества, на основе каких-то, так и оставшихся тёмными для меня, соглашений с институтом. Куркин и Горшков продолжали оставаться штатными институтскими преподавателями, через мастерские КАРМы регулярно проходили студенты, здесь выполнялись практические занятия по учебному плану.
