Позднее, когда зашло солнце, она разожгла огонь, и хижина засияла блеском отчищенной мебели. Воздух наполнился запахом горящих дров, хвойного мыла и масла. На окнах висели поношенные и жесткие после сушки на солнце занавески. «Теперь хижина больше похожа на дом», – думала она. Свежесть воздуха пробудила в ней ощущение, будто для нее все начиналось заново. Мия улыбнулась и впервые почувствовала, что ей здесь уже не так и страшно.

«Раз уж я отчистила хижину, – подумала Мия, – пора позаботиться и о теле». Ее бедной коже и костям досталось за последние дни, поэтому она решила последовать совету Беллы и побаловать себя. В этот вечер она заслуживала поощрения. Пока грелась вода на плите, она принесла привезенные Беллой свечи, зажгла пять из них и расставила по периметру крохотной ванной. При сияющих отсветах пламени ванная комната казалась не такой жалкой. Она пошла на кухню, налила в бокал охлажденного белого вина и поставила его рядом с ванной. Наконец, она принесла горячую воду с плиты в ванную, вылила ее и закрыла дверь.

При тусклом свете она сбросила с тела грязную одежду и заколола непослушные волосы. Постепенно Мия расслабилась, лежа в горячей воде и насколько возможно вытянув ноги и упершись ими в фарфоровую стенку. Потом, дотянувшись до куска мыла, она поднесла его к носу и понюхала. Ах, это было лавандовое мыло. Ее любимое. «Храни тебя Бог, Белла», – проговорила она, нежно натирая тело душистым мылом и смывая дневную грязь тепловатой водой. Тихо застонав от удовольствия, она перегнулась через край старинной ванны, взяла бокал и отхлебнула вина. Свечи сверкали в темноте желтым и синим светом. Стояла полная тишина. Мия глубоко вздохнула и сказала себе: «Ты можешь это сделать». Маленькая хижина станет ее убежищем. Живя здесь, она будет заботиться о своем разбитом теле и раненой душе, пока они снова не окрепнут.

Она отпила еще глоток вина и поставила бокал рядом. В оздоровительном центре психотерапевт говорил им, что нужно взглянуть в лицо своим страхам. Это был первый шаг к исцелению. Ее сердце забилось чаще. «Ты можешь это сделать», – повторила она, собирая все свое мужество. Она нерешительно склонила голову, чтобы посмотреть на свою грудь. Там, где раньше у нее была левая грудь, теперь протянулся широкий белый шов, похожий на рубец, схваченный неровными стежками. Она глубоко вздохнула, потом осторожно поднесла к нему пальцы и потрогала его. Медленным движением она провела горизонтальную линию по груди, чувствуя кончики своих пальцев, но не грудь.

Это было ее тело. Она понимала, что ей нужно забыть о своем прежнем представлении о себе и примириться с тем телом, которое было у нее теперь. Хотя она все еще чувствовала, что оно предало ее так же, как предал Чарльз. Может быть, даже больше. Глядя на шов, она не могла избавиться от тревоги, не осталась ли малюсенькая раковая клетка там, внутри. Доктора просто выдали ей справку о том, что она здорова, и отпустили домой, сказав, что она должна показаться через три месяца. За это время вполне могла вырасти злокачественная опухоль. Рак мог вернуться.

Даже теперь у нее болели плечи, и, хотя здравый смысл подсказывал, что тело ноет после уборки, где-то в подсознании зловещий голос нашептывал – не может ли эта слабость быть симптомом рака? Тайный страх страшной болезни маячил у края любой боли и страдания. Ей казалось, что теперь ее тело стало ходячей бомбой замедленного действия.

Мия потерла мочалкой хрупкие плечи. Остывшая вода струйкой стекала с ее тела в ванну. Дернув с усилием, она открыла затычку. Вода устремилась в сток, образуя маленький водоворот. Мия закрыла глаза и произнесла короткую молитву, прося у Бога силы. Ей нужно было, чтобы ее страх рака пошел ко дну вместе с грязной водой. Чтобы жить полной жизнью, ей нужно было поверить, что она будет жить.

Мия слышала, что ходить по палубе корабля во время качки и не терять при этом равновесия можно научиться за три дня. Она полагала, что за то же время можно научиться жить в горах.

Оказалось, что для этого требуется больше времени. Ей понадобилась целая неделя, чтобы сменить торопливый, суетливый ритм города на спокойный, неспешный ритм жизни в горах. С каждым днем она ощущала, как понемногу возвращаются силы и по капле прибавляется равновесие, хотя она все еще не ощущала себя в горах так же уверенно, как дома. Прежде она думала, что окружающая природа успокоит и вдохновит ее. Все оказалось наоборот. Одиночество разрасталось в ее сердце, обволакивая его, как волосистое растение. Лес рядом с хижиной казался темным и вызывал дурные предчувствия. После приезда сюда она так и не рискнула пройтись по лесу в одиночестве.

Мия сидела на диване и читала. Она слышала, как на улице перекликаются птицы, деловито вьющие гнезда. Она снова сидела здесь, взаперти, когда всего в нескольких шагах кипела суетливая жизнь дикой природы. Внезапно ей захотелось подышать свежим воздухом. Она встряхнулась и решила, что давно пора покинуть пределы хижины и исследовать окрестности.

Она надела джинсы, побрызгалась средством от комаров и прихватила с собой бутылку воды. Расправив плечи, Мия закрыла за собой дверь и начала спускаться по пыльной дороге. Подошвы громко хрустели по пыли и гравию, словно по дороге двигалась целая армия. Проходя, она любовалась растущими вдоль дороги полевыми цветами, наполнявшими воздух душистыми ароматами. Было приятно размять ноги. Через десять минут пути дорога сворачивала в сторону от реки и спускалась дальше в лес. Воздух стал прохладнее, а тени – гуще. Подняв глаза вверх, она увидела ветви больших вековых деревьев, высоко распростершихся над дорогой, словно ребра кита, во чрево которого попал пророк Иона.

Чем дальше она шла, тем гуще становились тени. Откуда-то из ветвей до нее донесся звук какой-то возни, потом громкий треск сломанной ветки. С каждым шагом отдаляясь от хижины, она чувствовала себя все более уязвимой. Когда Мия остановилась, чтобы завязать шнурок на ботинке, ее окутала тишина, и ей показалось, что лес поглотил ее. Кровь застучала в висках, и она ощутила привычный приступ паники. Вытаращив глаза, она повернула вспять и быстрым шагом пошла назад к хижине, стараясь не бежать.

Добравшись до крыльца, Мия взбежала по ступенькам и склонилась над перилами, чтобы перевести дух. Теперь ей было смешно, что она так напугалась. Она не боялась темноты. Обычно ей нравилось везде выключать свет и выходить на улицу, чтобы полежать под темным небом и полюбоваться звездами. Однажды в августе она уехала подальше от огней города в какую-то деревенскую гостиницу, где наблюдала, как падают звезды, это был метеорный поток Персеиды.

Но после того как она заболела раком, ей стало невыносимо находиться в одиночестве в темноте. Иногда она просыпалась среди ночи вся в поту, охваченная паникой. Психотерапевт объяснил ей, что страх темноты, скорее всего, был связан со страхом смерти и неизвестности.

Глядя на стену деревьев, Мия подумала, что нет ничего более неизвестного для нее, чем лес.

Опустив скрещенные руки, Мия смотрела сверху на реку. Бегущая журчащая вода как будто манила ее. Больше всего ее печалило то, что здесь, в хижине, она чувствовала себя в изоляции – не только от тех, кто остался в Чарльстоне, но и от окружавшей ее природы. Она не привыкла жить на природе. Не то чтобы она ожидала, что мгновенно превратится в амазонку, просто она чувствовала себя так, что отныне, где бы она ни находилась, она везде будет чужой. Здесь ей ничто и никто, кроме нее самой, не принадлежало.