Я никогда не был большим поклонником телевизора, но знаете, какое это обидное ощущение, когда все видят и обсуждают, а ты – нет? Я вздохнул, отвернулся от телевизора и начал рассматривать Оксану. В звуковых волнах кожа ее казалась ровной, и прыщиков на щеках не было. Кости Оксаны были тоненькими, особенно ребра грудной клетки – они возбужденно колыхались от ее учащенного дыхания. Сердце тоже пульсировало часто и размыто.

За эти дни я уже привык к тому, что сердце разглядывать довольно тяжело. Слышал, что там должны работать какие-то клапана, но их мне ни у кого еще не удалось разглядеть. Да и бьются сердца, как выяснилось, совсем не так, как я полагал. Почему-то с детства я был твердо уверен, что у человека в груди оборудовано здоровенное пустое дупло, и в этой пустоте от стенки до стенки колотится сердце – как большой красный маятник. Теперь я воочию убеждался, что это не так: дупла там никакого нет, только искрящиеся мешки легких, а сердце не колотится, а просто слегка пульсирует на одном месте, причем малозаметно. И вовсе оно не стучит, как учили нас на уроках биологии и литературы, – по крайней мере никакого стука я не видел, так, багровые всполохи. В кишечнике – и то едва ли не больше.

Я перевел взгляд на кишечник. Живот разглядывать удобнее всего. Ведь если ты стоишь рядом, а у тебя глаза на животе, то это прямо напротив. Вот лица рассматривать сложнее. А живот – вот он. Но, господи, до чего оно там все противное!

Мелькнула мысль, что мне бы теперь неплохо раздобыть какой-нибудь медицинский атлас и разобраться в этой мешанине – где там почки, где селезенка, где желудок. Я повернулся и перевел взгляд на Лену – у нее вообще все органы в животе были так туго набиты и сжаты, что совсем не разобрать, где что. Посмотрел на Ольгу Викторовну – брюшина словно ватой набита. А, ну да, это жир. Она же у нас полная, дряблая. Я снова повернулся к Оксане. Да, нужен учебник, нужен. Но в следующую секунду я сообразил, что увидеть атлас я никогда не смогу – медицинские учебники для слепых вряд ли существуют. Что ж, придется самоучкой, наблюдая. Вот это у Оксаны что? А, ну да, все просто – это желудок. А вот в нем пища. Я присмотрелся, и когда телевизор в очередной раз завопил, даже разглядел внутри желудка непереваренного цыпленка… Моментально к горлу подкатила тошнота, и я поспешно отвернулся.

– Ольга Викторовна, – напомнил я. – Так чего там с ведомостью?

– Что? – Она только сейчас заметила, что все еще держит в руке листок, положила его на стол и снова уткнулась в экран, пробормотав неразборчиво: – Тише, тише, чуть позже…

– Только у нас! – убежденно заливался баритон. – Каждый будний день тайное становится явным в программе «Золотые ворота»! Подсматривайте за своими близкими, соседями и сотрудниками, пишите нам про их тайны, и вы получите шанс занять место в нашем зрительном зале!!!

– Гос-с-споди, – нервно поежилась Оксана, – ну дай ты уже капитану сказать!

– Да сейчас скажет, чего ты торопишься… – раздраженно бросила Лена.

И я вспомнил, что торопиться надо мне – еще ведь диски переписывать.

Ведущий тем временем действительно умолк, и вместо него мерцающим багрянцем засверкал дурашливый голос шепелявого старичка.

– Шо за утро без яишницы?! – воскликнул старичок с необычайным восторгом и добавил удивленно: – А шо за яишница без подсолнешного маслица?!

Я понял, что капитан безумен. Но, повернувшись, увидел, что остальные реагировали на капитана более чем спокойно: Оксана задумчиво глядела в окно, Ольга Викторовна углубилась в ведомость, а Лена и вовсе молча вышла в коридор.

– Маслицо – отлишное, тара – герметишная, опрокинем – не прольем, и фосфолипиды в ём! – бодро скандировал старичок.

– Тимченко – за начавшийся месяц… – повела пальцем по строке Ольга Викторовна. – Ксана, что ты стоишь с пультом, убери уже звук!.. За начавшийся – ничего нет, вы уже не работали. Смотрим за прошлый… Ксана, я же сказала, не убавить, а выключить вообще! Житья уже не стало, каждые пять минут прерывают, и одну и ту же рекламу – то масло, то порошок, то масло, то порошок, то… Тимченко – половина.

– Половина чего? – насторожился я.

– Половина оклада.

– Половина?!! Мне вообще обещали премиальные!

– Выясняйте с директором, к нам никаких премиальных ведомостей не приходило.

– Пардон! – вскричал я. – Директор сказал, что бухгалтерия все решает!

– Ага, покажите мне фирму, где все решает бухгалтерия, – усмехнулась Ольга Викторовна так искренне, что я ей поверил.

– Ладно, обманули с премиальными, – сдался я. – Но ползарплаты вычли за что?

Ольга Викторовна снова глянула в ведомость:

– Вы же в отпуск ходили? Четыре недели отдыхали?

– Это было полгода назад!!! – возмутился я.

– Совершенно верно. Вот именно поэтому!

– Да вы с ума сошли! – опешил я. – Отпуск был за мой же счет!

– Это вы так думаете, что за ваш счет, – строго сказала Ольга Викторовна. – А у нас все отпуска – оплачиваемые.

– Мне ничего не платили! – возмутился я.

Тем временем в комнату вернулась Лена и подошла к нам – ее живот стал свободнее, довольно неплохо просматривался и уже не выглядел набитым. Теперь можно было разглядеть полупустой кишечник и мочевой пузырь.

– Леночка, объясните ему, я уже устала, – поморщилась Ольга Викторовна и отвернулась.

Лена выглядела довольной и жизнерадостной, она с готовностью повернулась ко мне и поправила челку.

– Все очень просто, – проворковала она, кротко сложив ладошки перед грудью, словно для молитвы. – Сейчас вы все поймете. Только не перебивайте. Вы поступили к нам на работу полтора года назад, так?

– Так.

– И начали каждый месяц получать зарплату. А в нее входят отпускные.

– Не было такого! – запротестовал я. – В каком месяце?

– В каждом. Понемножку.

– Как это? – опешил я.

– Отпускные делятся на одиннадцать равных частей. И каждая ваша зарплата – это ваш оклад и плюс одиннадцатая часть в счет будущего отпуска.

– Неправда! Мне ни разу не давали зарплату больше, чем надо!

– Потому что надо – меньше. А давали – больше.

– Нет! Сколько обещали – столько и давали!

– Да он договор не читал! – возмущенно встряла Оксана.

– При чем тут договор? – возмутился я. – Почему меня не предупредили?

– Вы договор вообще читали? – вкрадчиво спросила Лена. – Страница семнадцать, внизу, третья сносочка…

– Какая подлость! – возмутился я.

– Ну как же вам не стыдно! – расстроилась Лена. – Вместо того чтоб сказать спасибо…

– Спасибо?! За что?!!

– Как за что? За то, что деньги за отпуск вам дают не после него, а заранее, авансом! Вы их начинаете получать на руки чуть ли не за год до отпуска! Вы можете сберечь их, а можете сразу тратить – полная свобода. Мы вам же идем навстречу, причем с деньгами, понимаете? Разве ж это плохо? Скажите, плохо?

– Не пойму… – растерялся я. – Вроде хорошо, а выходит – плохо…

Ольга Викторовна посмотрела на меня, покачала головой и вздохнула:

– Дай вам бог, Тимченко, чтоб в вашей жизни не было ничего хуже, чем деньги, выданные на год раньше положенного… А плохо – это когда люди договор не читают, а после скандалят. Вот это плохо.

– Ладно… – сдался я, потому что никаких сносок в договоре, конечно, не читал. – Ладно. Допустим. Но почему…

Лена предостерегающе подняла ладошки:

– Александр, я же кому объясняю? Я вам объясняю. А вы никак не хотите дослушать! Итак, каждый месяц вы авансом получали часть отпускных. Прошло одиннадцать месяцев. Набралась вся сумма. И вы месяц отдыхали, так?

– Так, но…

– За отпуск вы, естественно, зарплаты не получили. Потому что уже давно ее получили. Это понятно? Или хотите две зарплаты за отпуск?

– Понятно, – хмуро кивнул я.

– Точно понятно? Если что-то вдруг непонятно – я лучше еще раз объясню. А то потом опять будете говорить, будто отдыхали за свой счет.

– Понятно! – сказал я со злостью. – Непонятно другое: почему половину…