Сначала все это кажется само собой разумеющимся и простым, пока не узнаешь, что Ганзейский союз не имел ни конституции, ни собственного бюрократического чиновничества, ни общей казны, а законы, на которых зиждилось сообщество, представляли собой всего лишь собрание грамот, меняющихся со временем обычаев и прецедентов.
Мало того, ганзейцы не отмечали никакого дня независимости, да и вообще они не признавали каких-либо общих праздников, разве что церковные. Не было у них и «великих вождей» или руководителей, которыми полагалось бы восхищаться, и никакого «общего дела», достойного того, чтобы за него сложить голову. Обходились они и без литературных и прочих гуманитарных страстей. Но кто же эти люди, создавшие стройную торговую империю среди того феодального хаоса, что царил тоща в Европе?
Этот вопрос поставил перед собой американский специалист по морской истории Эдвард фон дер Портен, бывший директор Музея Острова Сокровищ, что в Сан- Франциско. Поиски ответа он начал в имперском свободном городе Любеке, первом немецком порту на Балтике, основанном в 1143 году. Здесь, по берегам реки Траве, до сих пор высятся две башни-близнецы, охранявшие ворота в приземистой стене, составлявшей вместе с широким крепостным рвом систему городских укреплений. И было что и от кого охранять: хищные шайки «благородных» и не очень бандитов постоянно точили зубы на богатства горожан, включавшие несколько пяти- и семиэтажных складов поваренной соли.
В центре города, на холме, над узкими мощеными булыжником улочками, ведущими к церквам Святой Марии и Святого Петра, выстроились тесно прижатые друг к другу фронтоны. Сцена, и сегодня настолько живо воскрешающая в воображении времена могущества и богатства Ганзы, что ЮНЕСКО своим специальным решением официально провозгласила старый город Любек так называемым объектом мирового наследия.
• Восковые печати ганзейских городов
В Доме морской гильдии, построенном еще в 1533 году, любили сиживать капитаны и владельцы судов, бороздивших дальние и ближние европейские воды. Сегодняшние посетители здешнего ресторана размещаются на тех же самых дубовых лавках, на которых отдыхали старые морские волки четыре века назад.
Такая жизнь купцам-мореходам была по душе. Это были хотя и узкопрактичные, сдержанные люди, они все же не могли не демонстрировать свое благосостояние, возводя за собственный счет все выше и выше кирпичные церкви в готическом стиле. А в светской жизни свое могущество они проявляли, строя здание муниципалитета, готовое поспорить с церквами, создавая очертания городского горизонта, изукрашенного силуэтами, как писал восхищенный гость в XV веке, «высокими башнями, золотое сверканье которых поражает еще издали».
Как и прежде, сердцем города служит рыночная площадь, на которой толпятся торговцы вразнос, предлагающие скумбрию, копченую селедку и угря, выловленного на Балтике, картошку, морковку, капусту с близлежащих полей земли Шлезвиг-Гольштейн, колбасы с громко звучащими названиями; «Тюрингенская ростбифная», «Ветчинно-рубленая» или даже «Победитель великанов». В средние века рядом с ними стояли лавочки кожевенных дел мастера, ювелира, закройщика, менялы.
О ганзейских торговцах ходила слава мрачноватых типов, необразованных «материалистов». Сохранился дневник одного купца XVI века, где он признается: «Люблю поесть и выпить в свое удовольствие. В церковь хожу, проповедь слушаю, но молюсь не очень-то рьяно. Священным писанием не слишком интересуюсь, поболее земными делами...».
И все-таки не такие уж это были мужланы и простаки.
Они, конечно, утверждали правила, запрещавшие выставлять богатство напоказ, по крайней мере торговцам низших разрядов и ремесленникам, но сами пользовались любым удобным случаем, чтобы прикупить себе серебро, меха, драгоценности. И за модой следили, приобретали китайские шелка и русские соболя. По торжественному поводу богатый купчина наряжался в отороченный мехом камзол и туфли, носки которых торчали к небесам, а его жена облачалась в длинное платье в обтяжку, высокую шляпу конусом со свисающей донизу вуалью. На церковь они жертвовали щедро, но и домогались заказать свой портрет самому Гансу Гольбейну Младшему, жившему в Лондоне, или антверпенцу Альбрехту Дюреру.
Весь труд и поведение ганзейца, конечно же, строго регламентировались — от того, как обучать подмастерьев и нанимать квалифицированною мастера до технологии производства, торговой этики и самих цен. Но чувство собственного достоинства и меры им обычно не изменяло. В клубах, которыми изобиловал город, нередко выносили выговор тому, кто швырял тарелки на пол, хватался за нож, пил «ерша», играл в кости. Укоризне подвергались молодые люди, «...кто пьет лишнее, бьет стекла, обжирается и прыгает с бочки на бочку». И держать пари — это тоже считалось «не по-нашему». С осуждением говорит современник о купце, который заложил десять гульденов на спор, что год не будет причесываться. Выиграл он пари или проиграл, мы никогда не узнаем.
Под эгидой Ганзейского союза с XIII по XVIII век состояло около двухсот городов, раскинувшихся от приполярного Бергена в Норвегии, на берегу Северного моря, и вплоть до русского Новгорода. Здесь, наряду с родными языками, в ходу был общий немецкий, пользовались единой денежной системой, а жители обладали равными правами в пределах своего сословия.
Корни названия этого объединения лежат в готском, ныне исчезнувшем восточногерманском языке и означают «союз», «товарищество». К числу ганзейских принадлежали Льеж и Амстердам, Ганновер и Кельн, Геттинген и Киль, Бремен и Гамбург, Висмар и Берлин, Франкфурт и Штеттин (ныне Щецин), Данциг (Гданьск) и Кенигсберг (Калининград), Мемель (Клайпеда) и Рига, Пернов (Пярну) и Юрьев (Дерпт, или Тарту), Стокгольм и Нарва. В славянских городах Волин, что в устье Одера (Одры) и на нынешнем польском Поморье, в Кольберге (Колобжеге), в латышском Вентспилсе (Виндаве) существовали крупные ганзейские фактории, которые оживленно скупали местные товары и, к общей выгоде, продавали привозные.
На юге Ютландского полуострова (Дания) издревле стоял ныне забытый городок Хайтхабю, среди жителей которого было много славян. Здесь процветали коммерческие связи между бассейнами Северного и Балтийского морей, которые Ганза со временем прибрала к рукам и развила. Большим ганзейским гнездом стал остров Готланд с его столицей Висбю. Именно отсюда немецкие и шведские купцы прибывали чаще всего в Новгород. Для защиты своих торговых путей из Балтики в Северное море купеческие гильдии Любека и Гамбурга в 1241 году и заключили соглашение, ставшее одним из краеугольных камней Ганзы. Спустя пятнадцать лет к ним присоединились «гости» из Люнебурга и Ростока. Главным западным форпостом союза со временем стал порт Брюгге, появились солидные филиалы в Лондоне и Гулле (Халле). В 1367 году эта лига окончательно оформилась на первом общем съезде представителей всех этих городов. С начала XV века Ганза уже стала мощным политическим организмом, по существу, независимой составной частью рыхлой Германской империи.
• Торговый служащий у конторки
Эти времена все еще живут для того, кто сегодня проходит мимо тяжелого здания любекской ратуши, из подвала которого доносится густой аромат хмеля. Это пивных дел мастер Удо Леммер варит здешнее знаменитое зелье. Мелькая между бочек в своем красном комбинезоне, он то откроет один вентиль, то закроет другой, строго следя за тем, как идет процесс фильтровки издающего густой пар налитка.
— В старые времена,— говорит опытный пивовар,— пиво было не таким уж хорошим. Они тогда слишком много экспериментировали. Вот в одном средневековом рецепте рекомендуется бросить в сосуд для брожения... голову только что забитой коровы!
