Юлий Данилов

Наш друг Льюис Кэрролл

(К 100-летию со дня кончины)

Многим, должно быть, известно, что с мистером Льюисом Кэрроллом, тем самым, который написал «Алису в Стране чудес» и «Сквозь Зеркало, и что там увидела Алиса», все и всегда обстояло и, признаться, обстоит поныне «не так», как с другими.

Взять хотя бы псевдоним. Под псевдонимом писали многие литераторы и выбирали его из самых различных соображений. Были среди псевдонимов и подлинные шедевры и находки. Вспомним незабвенного Козьму Пруткова, братьев Жемчужниковых и Алексея Толстого, Г. П. Ухова, блистательного М. А. Булгакова или непереводимого с русского языка И. О. Генри, пожелавшего остаться неизвестным автором одного из давних номеров «Крокодила». Но никому и никогда не приходило в голову взять собственные имена (Чарлз Латуидж), перевести их якобы на латынь (Каролус Людовикус), переставить (Людовикус Каролус) и затем выполнить обратный перевод «с латыни» на английский — Льюис Кэрролл.

Укрывшись за псевдонимом, авторы как бы растворялись в нем, утрачивая свое тождество. Все знают великолепного Марка Твена, но мало кто помнит Сэмюэля Клеменса. О. Генри полностью затмил Уильяма Сидни Портера. «Боливару двоих не вынести». Но у Льюиса Кэрролла все не так. Каждый из двух, и педантичный суховатый и порой откровенно скучный и занудливый преподобный Доджсон (чтобы стать членом колледжа в клерикальном Оксфорде ему пришлось принять сан диакона) и блестящий выдумщик Кэрролл сохранили свои отличительные черты, но вместе с тем образовали нерасторжимое единство, соединив, казалось бы, несовместимое. Линия раздела между Доджсоном и Кэрроллом была проведена четко и определенно: все «серьезные», главным образом математические, работы подписывает Доджсон, все литературные произведения принадлежат перу Кэрролла. Но союз псевдонима и его носителя был слишком нерасторжим, чтобы заключенному договору о разделе имущества можно было следовать строго: рука Кэрролла явственно ощущается в некоторых работах Доджсона, явно нарушая принятый безликий канон изложения научных текстов, а за шутливыми интонациями Кэрролла проступают логически безупречные построения Доджсона.

Многие выдающиеся представители науки, литературы и искусства обязаны своими свершениями тому обстоятельству, что, став взрослыми, они не забыли своего детства. Мудрость многознающего взрослого сочеталась у них с яркостью восприятия мира, не забытой с детских лет и не погребенной под слоем обыденного. По признанию Эйнштейна, общая теория относительности была создана им именно потому, что, став взрослым, он продолжал размышлять над теми проблемами пространства и времени, которые мучают большинство людей в детстве, — проблем, от которых эти люди, повзрослев, отмахиваются, как от «детских». «Приключения Тома Сойера», равно как и «Приключения Геккельбери Финна», по признанию Марка Твена, также навеяны воспоминаниями детства. Что же касается Льюиса Кэрролла, то он смотрит на мир с точки зрения ребенка, ставшего на голову: его мир перевернут, но вполне (по-своему) логичен. Обитатели созданного Кэрроллом мира — Кэрроллиании — не нарушают законов логики, как герои Эдварда Лира, а как бы участвуют в бессрочной итальянской логической забастовке, скрупулезно выполняя все логические законы и тем самым доводя их до полного абсурда. Этот абсурд — не отрицание логики, а скорее ее оборотная сторона, подобно тому, как рассеянность ученого свидетельствует не об отсутствии внимания, а лишь о величайшей сосредоточенности на решении обдумываемой проблемы.

Парадокс у Кэрролла — не прием, не средство, а органика, живая стихия, в которой он живет естественно и непринужденно. Что можно возразить, например, против утверждения о том, что самая удобная для пользования географическая карта должка была бы иметь масштаб один к одному: такую карту достаточно было бы расстелить на земле и прочитать, что написано у тебя под ногами, чтобы сразу стало ясно, где ты находишься. Морской вариант самой удобной карты по Кэрроллу устроен еще проще: на такой карте должен быть изображен участок морского простора без берегов с постоянной глубиной, иначе говоря, лист такой карты должен быть совершенно пустым и им вообще можно не пользоваться.

Но особого искусства Кэрролл достиг в составлении логических задач. Посылки в его задачах полностью лишены всякой опоры на здравый смысл, но субъекты и предикаты посылок связаны между собой в соответствии с надлежащей фигурой силлогизма, поэтому из самых ошеломляющих посылок заключение следует вполне нормальное. «Фирменное блюдо» Кэрролла логика — так называемые задачи- сориты (от греческого слова «куча»), в которых заключение одного силлогизма служит посылкой другого, причем посылкой опущенной, которую еще нужно получить («вывести»), предварительно расположив в правильном порядке перемешанные (отсюда — куча) оставшиеся посылки- Логические задачи Кэрролла, тайно похищаемые или честно и открыто цитируемые, вошли во многие учебники логики, приятно оживив этот предмет. Наиболее отважные представители логической науки отважились подражать Кэрроллу, но, как правило, без особого успеха. Единственное пока (чрезвычайно приятное) исключение составляют, пожалуй, задачи американского логика Рэймонда Смаллиана, выпустившего к столетию «Зазеркалья» кэрролловскую «Алису», изложенную в задачах, фабульных настолько, что их можно читать и не вдаваясь в логические тонкости, внешне невинных, но вместе с тем необычайно коварных. Успех Смаллиана объясняется тем, что его литературный дар объясняется его литературным даром, и тем, что изощренная логика современного ученого, к тому же знатока и поклонника Кэрролла, относится к логике самого Кэрролла так же, как последняя — к здравому смыслу неискушенного читателя. Логические изыскания привели Кэрролла к созданию оригинального собственного метода решения логических задач с помощью диаграмм. Этот метод был изложен в «Логической игре» (для детей) и «Символической логике» (в двух томах — для взрослых). Второй том долгое время считался безвозвратно утерянным, но уже в наше время был обнаружен и опубликован.

Есть в Кэрроллиании и такая необычная область, как письма, которых Кэрролл написал великое множество (98721 письмо!). Его письма к детям — особый, неповторимый жанр, все еще ждущий своего исследователя.

Оригинальный во всем, Кэрролл (в обличье Доджсона) совершил необычное и единственное в своей жизни заграничное путешествие, побывав в далекой тогда России. Этот вояж описан в «Дневнике путешествия в Россию в 1867 году» и содержит множество интереснейших деталей.

Завершая по необходимости краткий и неполный экскурс в Кэрроллианию и оставляя в стороне Кэрроллиану (литературу о Кэрролле, а также издания его трудов в Англии и других странах), мы хотим отметить, что Кэрролл — автор удивительно современный и уже обрел свое место в электронных изданиях. Не подлежит сомнению, что он найдет свое место и в культуре будущего тысячелетия, каким бы не стал ее носитель. •

Борис Силкин

Ганза: древний «общий рынок» Европы

• В конторе купца XV века. Гравюра на дереве

— Все началось, когда немецкие купцы стали возить свои товары за границу,— рассказывает Клаус Фридлянд, историк из Кильского университета.— Чтобы торговля шла беспрепятственно и чтобы не подпускать к ней конкурентов-чужаков, они объединялись в гильдии, которые шаг за шагом попадали под контроль тех самых городов, откуда купцы были родом.

А города тем временем образовывали местные объединения, которые в конце концов слились в единый Ганзейский союз, во главе которого встал так называемый ганзетаг, род парламента, состоявшего из городских представителей.