Наука пивоварения росла и крепла вместе с Ганзой, а Ганза отдавала должное пиву. В каждом ее городе была своя славная пивоварня, а Гамбург и Бремен, например, даже экспортировали хмельной напиток в города Скандинавии и по берегам Балтики, как заметил один исследователь, в таких количествах, что было достаточно для поддержания всех шведов в постоянном состоянии подпития.

Но были экспортные товары и посерьезнее пива. Главным предметом вывоза Любека было... его право. То, чем для англоязычных народов служила Магна карта — Великая хартия вольностей, ограничивавшая королевскую власть,— тем для ганзейских городов явилось Любекское право, основа гражданских и личных свобод человека. Только совсем уж по-ганзейски оно было оформлено несколько туманно. Любекское право никогда не излагалось в каком-либо отдельном цельном документе, и было оно «текучим»: к нему по мере надобности делали изменения и дополнения. Это, по существу, был перечень дарованных бюргерам прав и привилегий.

В основе лежали хартии, пожалованные городам самим императором священной Римской империи германской нации. Они определяли границы городов, давали им право вести торговлю, чеканить монету, возводить крепостные стены, ловить рыбу, молоть зерно, организовывать ярмарки, вводить некоторые собственные законы, вместо того чтобы каждый раз обращаться к самому монарху.

• Разбогатевшие ганзейцы украшали свои церкви полотнами лучших мастеров, изображавшими библейские сцены, но персонажи часто воспроизводили самих заказчиков («Пир Агасфера», неизвестный автор, 1496 год, Любек).

• Карта-схема «Ганзейского мира»: 1) на Темзе, у самого Лондонского моста, ганзейцы складировали английскую шерсть, рейнское вино и ткани из Брюгге; 2) Брюгге — центр скупки фламандского текстиля; 3) Дания — соперник Ганзы, поставленный ею на колени; 4) норвежский «филиал» Ганзы в Бергене начал создаваться еще в 1200-х годах; 5) канал Эльба — Любек; 6) порт Висбю на острове Готланд ганзейцы сделали форпостом торговли Запада с Востоком; 7) Данциг (Гданьск) — ворота для польского зерна во все европейские страны; 8) Новгород богател, торгуя с Европой посредством Ганзы не только русскими товарами, но и «экзотикой», доставляемой из Азии, вплоть до далекого Китая. Границы — по состоянию на 1396 год.

• В старом городе Любеке. Пышные фасады со множеством фальшивых окон скрывали, по существу, семейные склады товаров, владельцы которых ютились в крошечных комнатенках.

В то время Северной Европой правили неграмотные короли, герцоги и бароны. Их частные войска вечно вели нескончаемые баталии с соседями. А по деревням миллионы безземельных крепостных влачили жалкое существование в тяжелом подневольном труде и нищете.

Горожане же ревностно охраняли добытую ими независимость. Общеизвестной поговоркой было: «Городской воздух — это свобода». Если крепостному удавалось бежать в город и там прожить, не выходя за его стены, ровно год и один день, он уже не являлся чьим-то имуществом. Так что распространение Любекского права представляло собой подрыв привилегий дворянства и возникновение зачатков современного нам среднего сословия, на котором теперь зиждется общество европейского типа.

Секретом ганзейского процветания была дешевизна массовых перевозок. По сей день работает вырытый крепостными графа Лауэнбергского еще между 1391 и 1398 годами Эльба-Любекский канал, правда, с тех пор углубленный и расширенный. Он позволяет намного срезать расстояние между Северным морем и Балтикой. В свое время он пришел на смену старому тележному пути из Любека в Гамбург, что впервые и сделало экономически выгодными перевозки сыпучих и других массовых грузов из Восточной Европы в Западную. Так в ганзейскую эру по каналу потекли восточноевропейские продукты питания и сырье — польское зерно и мука, сельдь прибалтийских рыбаков, шведский лес и железо, русский свечной воск и меха. А навстречу им — соль, добываемая под Люнебургом, рейнское вино и гончарные изделия, кипы шерстяных и льняных тканей из Англии и Нидерландов.

• Каменотес за работой

«Выдъ на Рейн», на каналы, соединяющие его с другими реками бассейнов Северного и Балтийского морей, чья речь раздается сегодня по берегам великой западноевропейской реки? Да всех почти народов, населяющих старый континент. В трюмах барж найдешь уголь и сталь, гравий и зерно. Но, как ни странно, протяженность обычных маршрутов в стародавние времена была побольше, чем ныне. Ганзейские парусники сновали вплоть до Лиссабона на западе и Таллина (тогда он звался Ревелем) на востоке; продукция стран Средиземноморья смешивалась на палубе с товарами, спустившимися вниз по рекам Руси до Черного моря. В конце XV века общая грузоподъемность всех судов Ганзейского союза уже превышала 60 тысяч тонн.

В старых грамотах содержатся сведения о том, что из Любека в Берген ежегодно совершали плавание нс менее двадцати судов. Тут их встречали представители ганзейской «конторе», которые уже знали спрос на привезенное добро и держали на складах готовый товар для обратного странствия. Эти «конторе» представляли собой фактории с целиком мужским населением. Существовал обычай засылать сюда из немецких ганзейских городов подростков для прохождения своего рода практики и «дубления шкуры». Старшие, бывало, подвешивали новичка за пояс и разводили рядом здоровенный костер, чтобы «подкоптить» мальчишку, бросая в огонь конский волос или клочья кожи, а сами в это время проводили «допрос», задавая ему издевательские вопросы. Потом несчастного вели в гавань, насильно окунали в холодную воду и хлестали березовыми розгами. Выдержавший испытание отсылал домой окровавленную рубаху, свидетельствующую о том, что он мужественно преодолел процесс инициации и отныне может «вступать в дело».

Для начала оно было грязным и нелегким для четырнадцати-пятнадцатилетнего подростка. Чаще всего — разгрузка бочек с пахучим тресковым жиром, прибывшим на борту норвежских судов с далеких северных Лафонтенских островов. Причем каждую бочку нужно было перелить, чтобы убедиться, не подбавили ли хитрые северяне на дно ведро-другое забортной воды.

Размещались здесь ганзейцы около самой гавани в трех десятках узких, вытянувшихся вдоль воды неотопляемых трехэтажных домах, состоявших под охраной сторожевых псов. В каждом таком доме — целый лабиринт складов, конторских комнат, помещений для лебедки и ворота, а также спальни, где за скользящей в пазах вагонной дверью высились двухэтажные нары. Спали подмастерья в отсеке по двое на матрасе, набитом морской травой. Только «аромат» рыбы, ворвани и морской травы мог хоть как-то противостоять запаху скученных давно не мытых людей. Посетители обоняют эту смесь, струящуюся от бревенчатых стен, сохранившихся и сегодня в бергенском Ганзейском музее.

• Сегодня на Эльбе у Гамбурга

В наши дни Берген — университетский город с населением около 220 тысяч человек, но вяленую рыбу вы здесь можете купить хоть на улице, где бродят десятки туристов, прибывших из дальних краев, чтобы полюбоваться страной фиордов и ледников. Местные «спецы» различают двадцать три сорта вяленой рыбы, причем высшие среди них все еще носят названия, уцелевшие с ганзейских времен: «люб» — это в честь Любека, «бремер» — это от Бремена, «холлавдер» — с намеком на Амстердам и иные нидерландские города.

Торговое дело должно было прочно держаться в ганзейских руках. И старшие купцы строго запрещали младшим сотрудникам «конторе» не только поселяться вне ее, в норвежском городе, но даже и жениться на местных девушках. Тут приговор был один: смертная казнь. Однако жизнь брала свое, и бывало, что уже давно вернувшийся в Германию купец в своем завещании «вдруг» упоминал некую норвежку и ее детей.