В унынии провел я много дней:
Душа была в смятенье — и над ней
Сгущалась мгла. Дано ли мне судьбою
(Так думал я) под высью голубою
Созвучьям гармоническим внимать?
Я острый взор не уставал вперять
Во мрак небес, где сполохов блистанье:
Там я читал судьбы предначертанья:
Да, лиру не вручит мне Аполлон —
Пусть на закате рдеет небосклон
И в дальних облаках, едва приметный.
Волшебных струн мерцает ряд заветный;
Гуденье пчел среди лесных дерев
Не обращу в пастушеский напев;
У девы не займу очарованья,
И сердце жаром древнего преданья,
Увы, не возгорится никогда,
И не восславлю прежние года!
Но кто о лаврах грезит, тот порою
Возносится над горестной землею:
Божественным наитьем озарен,
Поэзию повсюду видит он.
Ведь сказано, мой Джордж: когда поэтов
(Либертасу сам Спенсер молвил это)
Охватывает сладостный экстаз,
Им чудеса являются тотчас,
И скачут кони в небе горделиво,
И рыцари турнир ведут шутливый.
Мгновенный блеск распахнутых ворот
Непосвященный сполохом зовет;
Когда рожок привратника играет
И чуткий слух Поэта наполняет,
Немедленно Поэта зоркий взгляд
Узрит, как всадники сквозь свет летят
На пиршество, окончив подвиг ратный.
Он созерцает в зале необъятной
Прекрасных дам у мраморных колонн —
И думает: то серафима сон.
Без счета кубки, до краев налиты,
Прочерчивают вкруг столов орбиты —
И капли влаги с кромки золотой
Срываются падучею звездой.
О кущах благодатных в отдаленье
И смутное составить представленье
Не в силах смертный: сочини поэт
О тех цветах восторженный сонет —
Склоненный восхищенно перед ними.
Рассорился б он с розами земными.
Все, что открыто взорам вдохновенным,
Подобно водометам белопенным,
Когда потоки серебристых струй
Друг другу дарят чистый поцелуй
И падают стремительно с вершины,
Играя, как веселые дельфины.
Такие чудеса провидит тот,
В ком гений поэтический живет.
Блуждает ли он вечером приятным,
Лицо подставив бризам благодатным,—
Пучина необъятная до дна
В алмазах трепетных ему видна.
Царица ль ночи в кружеве волнистом
Прозрачных туч взойдет на небе мглистом,
Надев монашенки святой убор, —
Вослед он устремляет пылкий взор.
О, сколько тайн его подвластно зренью,
Волшебному подобных сновиденью:
Случись мне вдруг свидетелем их стать,
О многом мог бы я порассказать!
Ждут барда в жизни многие отрады,
Но драгоценней в будущем награды.
Глаза его тускнеют; отягчен
Предсмертной мукой, тихо шепчет он:
«Из праха я взойду к небесным кущам,
Но дух мой обратит к векам грядущим
Возвышенную речь — и патриот,
Заслышав клич мой, в руки меч возьмет.
В сенате гром стихов моих разящих
Властителей пробудит, мирно спящих.
Раздумиям в моем стихотворенье
Живую действенность нравоученья
Придаст мудрец — и, вдохновленный мною,
Витийством возгорится пред толпою.
А ранним майским утром поселянки,
Устав от игр беспечных, на полянке
Усядутся белеющим кружком
В траве зеленой. Девушка с венком —
Их королева — сядет посредине:
Сплелись цвета пурпурный, желтый, синий;
Лилея рядом с розою прекрасной —
Эмблема страсти, пылкой и несчастной.
Фиалки, к ней прильнувшие на грудь,
Тревог еще не знавшую ничуть,
Покойно дремлют за корсажем. Вот,
В корзинке спрятанный, она берет
Изящный томик: радости подруг
Конца и края нет — теснее круг,
Объятья, вскрики, смех и восклицанья…
Мной сложенные в юности сказанья
Они услышат вновь — и с нежных век
Сорвутся перлы, устремляя бег
К невинным ямочкам… Моим стихом
Младенца убаюкают — и сном,
Прижавшись к матери, заснет он мирным…
Прости, юдоль земная! Я к эфирным
Просторам уношусь неизмеримым,
Ширяясь крыльями над миром зримым.
Восторга преисполнен мой полет:
Мой стих у дев сочувствие найдет
И юношей воспламенит!» Мой брат,
Мой друг! Я б стал счастливее стократ
И обществу полезней, без сомненья,
Когда б сломил тщеславные стремленья.
Но стоит мысли светлой появиться,
Воспрянет дух и сердце оживится
Куда сильней, чем если бы бесценный
Открыл я клад, дотоле сокровенный.
Мне радостно, коль ты мои сонеты
Прочтешь — пускай они достойны Леты.
Бродили эти мысли в голове
Не столь давно: я, лежа на траве,
Любимому занятью предавался —
Строчил тебе; щек легкий бриз касался.
Да и сейчас я на утес пустынный.
Вознесшийся над шумною пучиной,
Взобрался — и среди цветов прилег.
Страницу эту вдоль и поперек,
Легко колеблясь, исчертили тени
От стебельков. Я вижу в отдаленье,
Как средь овса алеют там и сям
Головки сорных маков — сразу нам
Они на ум приводят пурпур алый
Мундиров, вред чинящий нам немалый.
А океана голубой покров
Вздымается — то зелен, то лилов.
Вот парусник над серебристым валом;
Вот чайка вольная, крылом усталым
Круг описав, садится на волну —
То взмоет ввысь, то вновь пойдет ко дну.
Смотрю на запад, в огненном сиянье.
Зачем? С тобой проститься… На прощанье,
Мой милый Джордж (не сетуй на разлуку),
Тебе я шлю привет — дай, брат, мне руку!
