Сквозь плотную пелену дождя он смотрит на полную луну и гадает, вдыхает ли сейчас кое-кто ещё свежий зимний воздух, барабанят ли сейчас капли по его подоконнику, виден ли в его окнах круглый яркий диск, зависший в небе? Тот, кто находится в этот момент очень далеко, но слишком глубоко пробрался в сознание, чтобы не думать о нём пятьдесят семь минут из шестидесяти.

Конечно, Джинни замечательная. Тёплая, нежная и очень живая. Но Гарри не может сделать этого, потому что теперь уже знает, как на самом деле выглядят капли дождя…

***

Стоит глубокая ночь. Гарри почти час крутится в нагревшейся постели, прежде чем ему удаётся уснуть. После ухода Джинни ему довольно долго пришлось умываться холодной водой, чтобы прогнать ставшее уже неуместным возбуждение.

Его сон совсем не крепок, тревожен, совершенно не похож на предыдущие ночи в штабе, когда он выключался, стоило только голове коснуться подушки. И сегодня Гарри видит первый за всё это время сон.

Одеяло укутывает его плотным душным коконом, кожа становится влажной, дыхание — частым. Вроде бы утихнувшее возбуждение разгорается с новой силой, прикатывая долгими блаженными волнами. Его вдавливает в матрас чьё-то прохладное тело, осторожные руки плавно, но уверенно движутся по его ногам и бёдрам. Чужие губы скользят вверх по животу, груди и шее, пока не останавливаются у его рта. Гарри распахивает глаза и видит, как почти белое в темноте лицо стремительно приближается. На него смотрят два тёмных насмешливых глаза. Рук, блуждающих по его горячему телу, кажется, уже несколько. Все ощущения путаются, невозможно разобрать практически ничего, кроме яркой, как полная луна, колючей волны, которая, поблуждав по всему телу, устремляется к паху. Гарри выгибается, тянется своими губами к другим, сложившимся над его лицом в полуулыбке, и видит, как блаженно закрываются тёмные глаза. Он уже почти ловит ртом тонкие губы, как вдруг глаза над ним резко распахиваются, и в него впиваются два вертикальных красных зрачка.

Кровать начинает дрожать, как от землетрясения. Уши заполняет жуткий шёпот: «Гааааррри». Мелькает простая чёрная дверь в конце коридора, и Квиррелл оборачивается. Гарри видит свои синевато-бледные пальцы, вцепившиеся в спинку кресла, и падает на спину, зацепившись ногой о корягу, когда к нему приближается чёрная высокая фигура. В ушах звенит жуткий смех, и его бьёт заклятием. Отец что-то кричит ему. Рука тянется к заветной ручке двери, и дневник утаскивает его в водоворот своих пожелтевших страниц. Порезанное предплечье кровоточит и нарывает, к нему склоняется жуткое змеиное лицо, и тонкий палец медленно тянется к его лбу…

Гарри просыпается со страшным криком, от которого у самого закладывает уши. Почти ничего не видно, и он не сразу понимает, что практически ослеп от ужасной разрывающей боли в шраме. Слетев с кровати, он, натыкаясь на мебель, несётся в ванную и едва успевает упасть на пол возле унитаза. Боль настолько тяжёлая и тошнотворная, что его рвёт до тех пор, пока в желудке не остаётся лишь воздух. И даже тогда сухие спазмы ещё какое-то время продолжают сотрясать его тело.

Он пытается отдышаться и не обращать внимание на боль. Лицо мокрое от слёз, кончики длинных волос испачканы, но сейчас на это нет времени. Собирая остатки сил, Гарри торопливо возвращается в спальню, хватает очки, вылетает из комнаты и, держась на стену, спускается вниз, потому что ступеньки под ногами плывут вбок. Внизу кто-то кричит, и он с трудом понимает, что голоса доносятся из гостиной. Он еле переставляет ноги, чтобы добраться туда. Здесь слишком много народу, суета, крики. Он стискивает виски руками и глухо рычит, уже не в силах сдерживаться. Кто-то зовёт его по имени, грубо хватает за плечи, встряхивает. Гарри заставляет себя поднять голову и упирается мутным взглядом в белое, как лист бумаги, лицо Снейпа. Тот что-то говорит. Гарри не слышит, он глохнет от боли. Он чувствует прохладный флакон у своих губ и послушно открывает рот. Через несколько секунд боль немного стихает, примерно настолько, чтобы можно было различать звуки и видеть.

Снейп уже поспешно сгребает со стола какие-то вещи в саквояж.

— Что?.. — выдыхает Гарри, так и не убрав руки от головы. — Что происходит?

— Что-то случилось, — выплёвывает Снейп.

— Я… Я догадался.

Подбежавшая к нему Гермиона пытается взять его за локоть, но он отпихивает её. И вскрикивает от новой вспышки боли.

— Что это?! — Гарри медленно съезжает по стенке на пол, уже не сдерживая слёз.

Странно, но ему кажется, что кричал он не один. Подняв голову, он видит, что Снейп скрючился над столом, вцепившись в руку Дамблдора. По его длинному носу стекает капля пота.

— Что это? Что это? — уже еле слышно шепчет Гарри, потому что ему кажется, что от крика боль только усиливается.

— Не знаю, — цедит Снейп сквозь плотно стиснутые зубы и с усилием распрямляется.

Только сейчас он замечает, что рукав на его левом предплечье задран до локтя, а чёрная Метка не просто набухла, но ещё и пульсирует. Тёмная змея в агонии извивается на бледной коже. Разрывающая голову волна на несколько секунд отступает только для того, чтобы ударить с новой силой. Вновь вскрикнув, Гарри несколько раз бьёт кулаком по полу. Вспышка боли в руке на какое-то время перекрывает боль в шраме.

— Я всё выясню и тут же вернусь, — доносится до него хриплый голос Снейпа. — Я оставлю для Поттера зелья. Я… Чёрт!

Гарри кричит в голос, когда о его череп разбивается очередная выворачивающая наизнанку волна. Перед глазами снова мутный туман, голоса проваливаются в никуда. Он чувствует, что теряет сознание, силится не выпасть из реальности, но тщетно. Быстро и неотвратимо его накрывает мрак.

***

Гарри приходит в себя на диване собственной спальни. Открыв глаза, он несколько раз глубоко вздыхает, боясь пошевелиться. Ему кажется, что стоит сделать хоть малейшее движение пальцем, его шрам снова взорвётся от боли. Он лежит так довольно долго, прислушиваясь к собственному телу и негромким голосам за дверью, что-то бубнящим на одной ноте. Гарри не может разобрать, кто именно говорит, но почему-то ему кажется, что это Сириус. Когда до слуха долетают явственные, немного истеричные нотки в голосе Гермионы, он медленно садится и так же медленно спускает ноги на пол. Он с облегчением понимает, что теперь с ним всё в порядке. Боль ушла, и только ставший вновь выпуклым шрам напоминает о том, как ещё совсем недавно он готов был оторвать себе голову от жуткой пытки.

Он оглядывает себя: на нём до сих пор старая тёмно-серая пижама, волосы растрепались, но их уже кто-то заботливо очистил заклинанием. Его вещи валяются на стуле возле кровати неопрятной кучей, какой он и бросил их накануне.

Гарри поднимается, с удовольствием потягивается и направляется к стулу, чтобы одеться, когда замечает небольшое подсохшее пятно на простыне. Замешательство быстро сменяется постыдным пониманием. Зачем-то воровато оглянувшись, как будто за ним может кто-то подглядывать, он достаёт из кармана палочку и поспешно убирает пятно. Затем ещё раз опускает голову на свои брюки, и щёки опаляет жаром. Помимо волос, кто-то очистил и его одежду.