- Да, - Стив, нахмурившись, пытался разобрать не совсем понятный почерк, которыми были заполнены бланки лабораторных экспериментов. – После смерти Эрскина группа американских ученых надеялась таким образом воссоздать сыворотку, выделить ее из моей крови. Что-то не так? – спросил он, обернувшись к задумчиво его рассматривавшему Тони.

- Ну, кроме того, что я не нашел ни единого общего маркера с тем образцом, что достался моему отцу – ничего.

- А можно для тех, у кого нет степени по медицине?

- Куда уж проще? Либо моему отцу подсунули не твою кровь…

- Исключено. Он присутствовал при взятии образца.

- … либо за семьдесят лет твой организм под воздействием сыворотки мутировал, и состав крови сильно изменился. Никакая не первая положительная, Кэп. Нет такой группы крови, как у тебя. Ни у кого, кроме Барнса. Ему невероятно повезло, что ты настолько помешан на его здоровье и безопасности, потому что иначе… он мог бы не дожить не только до изобретения Брюсом того самого коктейля, нивелирующего влияние металла, из которого сделано крепление его руки, но и вообще не прожить до конца месяца.

- Все так плохо? – ужаснулся Стив. – Но…

- Метаболизм у Барнса просто чудовищный, кончай кормить его овсянкой, иначе он окочурится. Его организм уже почти справился с выведением имунномодуляторов, и скоро примется сам за себя. У меня есть подозрение, что именно поэтому не приживается имплант в плече у твоего дружка: крепление разрушается под воздействием того, что заменяет ему кровь. Так морская вода разъедает углеродистую сталь. Надеюсь, инъекции твоей крови поправят ситуацию. Я уже заказал вибраниум для нового крепления, так что операция – дело времени. У твоего Баки нет выбора. Или химиотерапия и криокамера, или операция. Существующее сейчас сочленение ключицы, лопатки и плеча не выдерживает никакой критики. Дальше будет только хуже.

- И какова вероятность… неблагоприятного исхода? – спросил Стив, слыша, как страшно звучит его голос.

- Тридцать процентов, - сообщил Тони. – В качестве слабого утешения могу заверить, что без хирургического вмешательства она достигает девяноста пяти. Прости, Кэп, это все. Жду вас у себя… - он взглянул на часы и отхлебнул еще кофе, - через шесть часов. Джарвис закончит расчеты, а я попытаюсь поспать.

Направляясь к себе, Стив пытался не думать о том, что будет с ним, если на их с Баки долю выпадут те самые тридцать процентов.

========== Глава 9 ==========

Баки проснулся сам только к восьми утра. Стив был рад, что ему удалось проспать остаток ночи и утро без кошмаров, чего он не мог сказать о себе. За восемь часов в кресле около Баки он выспался достаточно, чтобы не знать, куда себя деть до назначенного Тони срока, а потому он взял альбом для набросков и очнулся только тогда, когда понял, что рисует пятый вариант спящего Баки. Это уже попахивало одержимостью, а потому он закрыл альбом, а потом, подумав, направился к тумбочке, где хранил старые скетчбуки, которые забрал из Смитсоновского музея. И те два, что сохранила Пегги.

За что Стив любил Пегги Картер, так это за догадливость, тактичность и умение хранить чужие секреты. Эти последние два альбома были особенно ценны тем, что едва взглянув на их содержимое, каждый, даже самый наивный человек, мог догадаться о чувствах Капитана Америки к своему другу. Пегги же никогда, даже в этом времени, не задала ему ни единого неудобного вопроса. Просто вернула альбомы и странно, загадочно улыбнулась, очень напомнив себя прежнюю.

Стив не пересматривал их с того самого вечера, как вернул – было больно. Сначала он не знал, что Баки жив, а потом ему резко стало не до того. Да и мало Зимний Солдат походил на того улыбчивого, солнечного Баки, каким рисовал его Стив. Вот и сейчас он провел ладонью по истертой обложке, но открывать альбом не стал. Внезапно все, что было до того времени, как Баки выскользнул к нему в руки из холода криокамеры, стало неважным. Стив был готов к тому, что ничего уже не будет по-прежнему, но от этого его чувства нисколько не изменились. Потеряв, как он считал, навсегда, он был готов благодарить судьбу за неожиданный подарок, а потому решил не ворошить прошлое.

Убрав альбомы, он быстро поправил так и не расстеленную постель и вышел: Джарвис сообщил, что Баки проснулся и направился в душ. Стив направился к нему.

- Доброе утро, - поздоровался он, постучав в ванную, - как ты?

- Нормально, - вместо «функциональность восстановлена на … процентов» отозвался Баки. – Мне обязательно принимать ванну каждый день, когда я не на миссии?

- Конечно, нет, - Стиву хотелось чертыхнуться, но он подавил этот низменный порыв. – Ты должен делать то, что нравится. Можно мне войти?

- На это тебе тоже нужно разрешение? – из-за двери спросил Баки.

- Ну, правило о соблюдении личных границ.

- По-моему ты чаще всего плюешь на какие-либо правила. По инструкции…

- Можно или нет?

- Входи.

Стив вошел в наполненное паром небольшое помещение и увидел Баки по шею в горячей абсолютно прозрачной воде.

- Выспался? Кошмары больше… не снились?

Баки осмотрел его с головы до ног, и взгляд этот был оценивающим. Впервые с тех пор, как началось их странное взаимодействие, Стив уловил от Баки какие-то эмоции, не базирующиеся на недоумении.

- Кошмары, - медленно повторил за ним Баки. – Что ты знаешь о кошмарах… Стив?

Баки впервые обратился к нему так, и от звука собственного имени, произнесенного так знакомо, чуть с вызовом, больно защемило в груди. Он сел на низкую скамеечку и опустил голову.

- Многое, - наконец, ответил он. – Война, твоя смерть, моя смерть. Снова и снова, как в ролике, поставленном на повтор.

- Моя смерть, - так же без вопросительной интонации произнес Баки. – Ты ощущаешь вину. Почему?

- Потому что это я должен был найти тебя в том ущелье. А не… не те, кто сделал это с тобой.

- Сделал со мной - что?

- Стер память, вложил в голову код. Выбил, вырвал из тебя все то, что когда-то нравилось тебе. Те, кто держал тебя взаперти и отдавал приказы.

- Что изменилось сейчас? – спросил Баки спокойно, и от его тона Стива продрало по спине холодом.

- Сейчас ты со мной. Я хочу помочь тебе… вспомнить. Выздороветь. Стать собой.

Баки задумчиво на него смотрел и молчал, будто пытаясь понять, как относиться к сказанному, и не мог. Вместо этого он поднялся во весь рост, ничуть не стесняясь наготы, и потянулся за полотенцем.

- Лаборатория? – спросил он, небрежно промокнув волосы и натянув свежую одежду – мягкие домашние брюки и футболку.

- Да, Тони попытается остановить процесс отторжения крепления твоей руки.

- Сколько у меня времени? – вдруг спросил Баки, обернувшись на пороге блока.

- До чего? – Стив уже знал ответ, но не мог не спросить.

- До того, как я превращусь в бесполезного калеку.

- Этого не…

- Сколько?

- Если инъекции помогут, то операцию по замене шарнира можно будет отложить на месяц-полтора. Тони сказал, именно столько ему понадобится, чтобы тщательно изучить твою руку и сделать новое крепление из вибраниума.

Баки кивнул и до самой лаборатории не проронил ни слова.

***

Инъекции действовали. Тони сразу сказал об этом Стиву, на следующий же день. Плечо действительно болело меньше, Баки ел за пятерых, соблюдал режим, тренировался, читал, мог поддержать разговор почти на любую тему, но Стива что-то царапало внутри. Что-то было неправильно. Не так, как нужно. Иногда наедине с Баки он ощущал себя актером, который пытается с партнером изобразить в кадре дружбу.

Нет, Баки все делал правильно: говорил «доброе утро» и «спокойной ночи», благодарил за тренировку и спрашивал, как дела. Мог выбрать между стейком и ребрышками в остром соусе, обсудить прочитанную книгу. Он «дружил» очень выверенно, не совершая ошибок и не сбиваясь с курса.

А Стив вспоминал, как Баки самозабвенно материл его после очередного неравного побоища в переулке, одновременно прикладывая к его разбитому носу свой носовой платок, как называл мелким и ухмылялся, получив в ответ «придурок».