Если только совет послушает дуарскую ведьму и решит запереть Одуванчика, Ягодка останется с ним. Рахун с самого начала знал, что маги могут отвергнуть Лаан-ши. Тогда он заберет сыновей и ни за что не выдаст ни Дайрану Могучему, ни Фасхилу, ни даже Рагмуту и Шанаре - лучше вечное изгнание, чем неволя.
Но как бы ни любили Одуванчика в приемной семье, человеческому детенышу нужны люди, он должен расти и взрослеть среди своих - так для него лучше, так правильно. Поэтому пока есть надежда, он будет бороться: напомнит этим заблудшим похвалу отца, дух горячего хлеба, крик новорожденного, материнские слезы, свадебные танцы, погребальный плач. Люди, это ваше дитя, опомнитесь, - все громче, почти не скрываясь, шептала колдовская песня, - испуганный, одинокий ребенок, брошенный на дороге. Все, чего он просит - немного внимания и тепла, каплю вашей любви.
Первым отозвался Армин: маска безразличия вдруг поплыла с лица, обнажая нечто совсем иное. Но магистр быстро собрался: тряхнул головой и пренебрежительно поморщился.
- Белокрылый, прекрати. Нужно кому-то душу вывернуть - ради Творящих, только чего ты этим добьешься? Никто из нас не может контролировать мальчишку, он нам не по зубам. В этом все дело.
- Почему обязательно контролировать? Детей надо просто любить.
Не то, чтобы у Датриса совсем души не было, но чтобы стереть его циничную улыбку песни хааши явно было мало. Вместо взволнованного Армина ответил он:
- Любить? Это по вашей части, хранители. Мы - ребята практичные. Все, что нам не по зубам - решительно отвергаем.
- Но ведь хааши прав! - послышалось из дальнего конца зала. А потом со скамьи встал магистр Синдери из Ласатра, крупный, как все северяне, широкий и громогласный. Он через весь зал протопал к верховному магистру и повторил:
- Белокрылый хааши прав, Могучий. Что же мы делаем? С дитем воюем, с сопливым мальчишкой! Решаем, как надежнее его запереть. А нужно-то просто любить и верить. Маги с даром всетворящего пламени попадают к нам не каждый год и даже не каждое десятилетие. А мы, вместо того, чтобы радоваться, гордиться... эх! Могучий, если все трусят, я возьму мальчика. Научу, чему сумею.
Незаметно для себя Жадиталь подошла к северянину и встала рядом, утверждая поддержку.
Дайран Могучий посмотрел на ласатрина, на свою лучшую ученицу и чуть заметно улыбнулся:
- Смело, магистр Синдери, спасибо тебе, но нет. Магу старшей крови нужен учитель из своих. Майялу мы уже слышали. Армин, что скажешь ты, мальчик?
Армин даже не повернулся, напротив, уставился на витраж.
- Этот малыш - и я? Нет... не думаю, что ему нужно знать то, чему я его научу. Если совет прикажет выстроить для мальчишки тюрьму - я сделаю, хоть мне и не по душе такое решение, но учить - нет. Прошу меня простить, учитель.
- Напрасно, Армин. Но я не буду тебя уговаривать. Нет так нет, - Кивнул Дайран и повернулся к Рахуну. - Не волнуйся, Белокрылый. Я сам обучу твоего мальчика - думаю, мы поладим. Но все же когда его хранитель подрастет и сможет быть рядом, всем нам будет спокойнее.
5
Зима года 632 от потрясения тверди (двадцатый год Конфедерации), Серый замок ордена Согласия, Тирон.
После испытаний Адалан очнулся в постели в той самой комнате, которую указал ему магистр Датрис. Там же были и отец Рахун, и старик, которого он приметил в Зале Совета, верховный магистр. Они о чем-то говорили, но стоило открыть глаза - сразу же замолчали.
- Уже все? Все кончилось?.. - спросил Адалан.
Верховный магистр кивнул, вроде даже с улыбкой, а отец подошел, положил на лоб холодную ладонь и приказал:
- Спи.
Адалан хотел спросить еще что-то важное, но накатила такая слабость, что мысли смешались, глаза как-то сами собой закрылись, и все провалилось в мягкую темноту.
Потом он просыпался, засыпал, снова просыпался... Вроде пил что-то, то терпкое с горчинкой, то сладкое, густое, оседающее на языке... Вроде был где-то, не то в саду, желто-красном от осенних листьев, не то в небе, холодном, сочащемся серой моросью... Вроде замечал какие-то лица, знакомые и чужие... но раз среди них был и Ягодка, значит, все это могло оказаться просто сном или болезненным мороком... потом снова засыпал.
Пока не проснулся окончательно и не увидел у своей постели худощавого мальчишку лет тринадцати. Белая туника его выделялась в полумраке комнаты, отчего сам незнакомец казался очень смуглым, почти черным. Он дремал на скамеечке у постели, обнявшись с шандалом, в котором уже догорали свечи. Однако, как только Адалан пошевелился - услышал, вскинулся, тут же разулыбался. Черты лица его были крупными и грубыми, короткие волосы топорщились, как щетка, но улыбка и бесхитростный прямой взгляд сразу вызывали приязнь, даже доверие.
Мальчишка назвался Ваджрой, будущим целителем, учеником магистра Жадиталь. Этот Ваджра и сообщил Адалану, что с испытаний прошло уже пять дней.
- ...а учитель-то твой все дожидается. Велел, как только ты проснешься, чтобы тотчас ему сказали.
- Пять дней?
Адалан хотел по привычке вскочить - не тут-то было. Голова закружилась, и он опять свалился на подушку.
- Ну так что? - усмехнулся чернявый, - бежать мне к твоему учителю, или еще поспишь?
- А у меня, значит, уже и учитель есть?
- Конечно. Белым магам по-другому не положено, всякого берет в обучение один из магистров. Тебя взял сам Дайран Могучий. Гордись!
Адалан и так понимал, что пять дней - это слишком, но после разговоров об учителе и о том, что положено-не положено в стенах Серого замка, окончательно убедился, что проспал все самое важное. А мог и свою судьбу запросто проспать.
- А кто это - Дайран Могучий? - спросил он, поднимаясь теперь медленно и осторожно, как больной.
- Ну ты даешь, парень! Верховный магистр, вот кто!
Глаза чернявого, и без того круглые и выпуклые, как у лягушки, выкатились еще сильнее.
- Ты вообще откуда взялся, если Дайрана Могучего не знаешь? Вроде старшая кровь, светоч мудрости, а такой дикий...
- Сам ты дикий, - огрызнулся Адалан, сполз с постели и натянул свежую тунику. - Не надо тебе никуда бежать, я пойду. Только расскажи, как мне найти этого Дайрана Могучего...
Одним рассказом не обошлось. Адалан хоть и храбрился, изо всех сил показывая, что справится сам, будущего мага-целителя обмануть не смог.
- Нет, одного не пущу. На дворе дождь, а если по замку, то выйдет далеко. Простынешь или перетрудишься, свалишься снова, а госпожа Таль с меня шкуру спустит, - ответил Ваджра. - Сам доведу.
А потом подхватил Адалана под руку и потащил за собой по коридорам.
В коридорах было мрачно, тихо и немноголюдно. Замок освещали факелы, развешанные по стенам через каждые семь-десять шагов, но горели они неярко, некоторые так и просто тлели, а оставшийся свет скрадывал серый камень, превращая его скорее в полумрак и длинные колеблющиеся на сквозняке тени. Разглядеть среди них встречных обитателей замка было трудно. Адалан сначала пытался, но вскоре устал и бросил. Он заметил только то, что это в основном мужчины. Взрослые были в темных орденских плащах, юноши - в белом. Реже попадались женщины и уж совсем редко, раза три-четыре, мальчики увидели людей в одежде обычных горожан. Встречные же частенько обращали на них внимание, некоторые даже останавливались и смотрели вслед, тогда Адалан чувствовал, как начинает болеть затылок, и невольно прибавлял шаг.
- Чего они смотрят? - спросил он Ваджру.
- На тебя смотрят, - ответил тот. - Златокудрые, старшая кровь, редкость тут.
- А почему?
Мальчишка только плечами передернул:
- Не знаю. Говорят, ваша кровь и есть самая настоящая магия, а в ордене орбинитов почему-то почти нет. Только верховный магистр, госпожа-магистр Майяла, старый мастер ключей, да магистр Армин-книжник, мастер порталов... говорят, Армин с Датрисом - еще и первые в мире мастера меча, но это только так, болтовня, на самом деле никто не знает - войны-то уже почти двадцать лет не было. А зато наша госпожа-магистр занимается целительством, это всегда нужное дело, и на войне, и в мире...
