— Миш мишкли, нет проблем, все нормально — испуганно говорю толпе и мужу.

Но толпа не желает слушать. Особо нервный мужчина дает подзатыльник несчастному парню и ногой отшвыривает его велосипед.

— Халас! – ору во все горло.

Мужик отстает от велосипедиста, слегка разочарованный… не дали устроить побоище.

Парень, испуганный не меньше меня,  (если б вы видели его глаза) , не веря своему счастью, "Точно, все нормально, мадам?", хватает своего двухколесного друга и мчит быстрее лани с вокзала. Растирая ушиб, продолжаю крапать свои заметки, особо любопытствующие интересуются, чем занимаюсь.

— Журналист я, вот, статью о Марокко строчу.

— Ооо, тогда мы пошли, а то, как напишешь про нас… — ретируются мужики.

Наконец, приезжает автобус. На часах: 18. 35. Трубный голос муэдзина объявляет об окончании воздержания на сегодня, и водители убегают кушать.

Спустя час, подобрав всех пассажиров, переварив съеденное, в кромешной тьме выезжаем из города. Галдеж в автобусе не мешает заснуть, усталость от бесконечной дороги и жизни впроголодь сморила окончательно.

Просыпаюсь на какой–то остановке, но выйти на улицу сил нет. А муж убежал отъедаться. Приносит огромный бутерброд с бараниной и оливками. Челюсти хищно жуют настоящую еду. Не печенье. Не орехи. Не лепешки с луком и травой. Мясо и оливки. Ну еще кусок, и оставлю половину мужу. Еще кусочек, совсем чуть–чуть и.. на руке сиротливым укором темнеет горстка косточек и корка хлеба.

2 часа ночи, привокзальное кафе шумит и дымит мангалами, запах мяты проникает даже в автобус, бьет в нос, и манит на выход. Чай обжигающе сладок, мята обволакивает замерзшую душу, греет и возрождает к жизни. Люблю дорогу. Даже изматывающую, монотонную, долгую, ночную и утреннюю – любую. Муж опять с кем–то познакомился. Сначала подумала, что это здешний официант. Молодой парнишка, лет 18 на вид, зовут Ахмед. Сбегал на кухню, принес мне чай, мужу тарелку с супом, перекрикивается с местными, и очень органично вписывался в придорожное кафе. Как оказалось, он наш сосед по автобусу. Изучает в колледже арабскую историю и культуру. Спокойный, воспитанный и какой–то трогательный юноша. Вышли вместе в Агадире, взяли билеты до Тизнита. Ждем автобус. Привокзальный бомонд за пластиковыми столами режется в карты, музыка играет, тараканы бегают. В магазине покупаем воду и сок, продавец, выслушав пожелания мужа  (на ливано–арабском) , машет растеряно головой.

Колд вота, энд джюс, плиз! – налаживаю языковой контакт.

Продавец протягивает товар. Зря боялась, что марокканцы только по–французски понимают. Мой средненький английский понимали практически все.

Ночной Агадир не впечатлил, потому что его не было видно. Угощаю Ахмеда "пепси", он скромно отказывается. "Обижусь!", — надувается муж. Наш попутчик рассказывает о марокканских реалиях и традициях, на многое открывает глаза.

Рассказал о семье, записал все свои имейлы–телефоны–адреса и взял наши.

На остановках угощал и соком и коктейлем и мороженным, и все время подавал нищим, что меня впечатлило.

— Я побеждаю в себе жадность, — объяснил он, и снова дал монетку очередному дедку с протянутой рукой.

 (Вообще–то я не жлоб. Мы подавали нищим. Но не хамью, которое лезло на голову, а тихим и калекам. В Маракеше слепой дедушка тихонько так шел–напевал себе, когда я вложила ему монету в руку, он погладил мою голову, и пожелал нам много доброго и хорошего.)

В 5 утра мы единственные выгружаемся в Тизните, Ахмед выбежал из автобуса проводить, помог вытащить рюкзак и полез в свою сумку.

— Это на память, — протягивает мужу 2 фотографии, — приезжайте в гости!

Почему–то нас высадили не на вокзале. Лихорадочно оглядевшись по сторонам, соображаем куда идти. На помощь спешит дед с калькулятором и гранд–такси на перерез.

— Вам до Сиди–Ифни? Садитесь. 3000 дирхам.

Вопли мужа огласили спящие окрестности и слились с утренним призывом на молитву.

Он высказал, все, что накипело за эти дни по поводу приставал, помощников и бессовестных людей, которые каждую минуту так и пытаются надурить–ободрать–обобрать наивных туристов.

— Ну ладно, тысяча, — сует калькулятор в нос, присмиревший дед.

Ловим пти–такси, просим отвезти на автобусную станцию. Водитель выгружает в центре города, через полчаса первый проходящий автобус.

Почти заснула на лавочке, муж будит свистом вдогонку автобусу, бежим и успеваем.

Автобус №26 – не туристический. Рабоче–колхозный. Мы слились с пролетариатом Марокко, ехавшим в утренних сумерках на заработки в ближайшие поселения. Железные ободранные сиденья в два ряда, кондуктор выписывает билетики за 30 дирхамов на двоих. Почувствуйте разницу: 3000 и 30!

Вообще–то, очередной моей главной целью, из–за которой пришлось столько ехать, был Пляж Легзира, находящийся в 10 км от Сиди–Ифни. На этом пляже располагалось чудо природы – красивейшая скала–арка с дырой. Случайно увидев в интернете фотографии этой скалы, я просто не могла пройти мимо. Мы планировали найти отель в Ифни, кинуть вещи и поехать на такси на пляж. В пустынном автобусе встречали серый, туманный рассвет. Снова горы. И море. Душа пела на пути к очередному исполнению мечты.

Одинокие пассажиры выходили, входили, удивленно смотрели на двух приблудившихся иностранцев, и свернувшись калачиком дремали на холодных стульях.

Автобус дернулся. Очередная остановка. Я выглянула в окно, на обшарпанном квадратном камне красовалась сакраментальная надпись: "Пляж Легзира".

— Подождите! – завопили мы с мужем.

— Но! Но! до Ифни еще ехать 30 минут, затягивал нас в автобус кондуктор.

Мы стояли, ошарашенные неожиданной удачей, и не знали куда идти.

Позади горы. Впереди – стройка. Ни души, ни звука. Даже птицы еще не проснулись.

Возле стройки громким лаем встретили собаки. Стало страшно. Показалась человеческая фигура. Муж сигнализировал руками и криками, приглашая к разговору.

Да, идем правильно, успокоила фигура. Легзира рядом, отели имеются.

Минут через 5 хотьбы в неизвестность, мы увидели его.

Нет, сначала мы его услышали.

Рокот, гром, повеление преклоняться и восторженно застыть на месте. Океан. Два маленьких отельчика прямо на берегу мирно спали и никого не ждали в 7 утра.

Позвонили, постучали в дверь. Тишина. Спустя какое–то мгновение дверь открылась, и сонный парень впустил нас внутрь. Глядя на мученические лица и грязно–рыжие джинсы, без слов отвел в номер с видом на бушующий океан, и пошел досыпать, не поинтересовавшись о нашей платежеспособности.

Целый день отдыха. Никакой дороги, никакой беготни. Целый день безделья и тишины.

От общения с любопытными марокканцами устаешь. Я хотела посвятить этот день молчанию.

Мы стянули с себя грязную "проСахаренную" одежду, кое–как умылись холодной водой и сразу уснули под грохот океана.

… даже не нужно закрывать глаза, чтобы вспомнить…

… рокот, серая дымка брызг, сила и бескрайний простор. Океан не спал. Его прекрасные серо–голубые глаза свели с ума в одно мгновенье. Я распахнула ставни окна и не могла оторвать взгляд от красоты и величия.

Горячей воды в гостинице не было, электричества тоже. Спустились на веранду отеля, в поисках кого–нибудь. Тишина. Отель словно вымер. Парень, который нас приютил, потягивался, стряхивая остатки сна. На стенах большой гостиной весели картины марокканских красот, и она – скала с дыркой.

Ну а дальше медленные шаги по пустынному пляжу, переживания, что батарейка в камере на нуле, и что солнце не хочет выползать из–за туч. И где собственно, скала…

Издалека показались ее очертания и… разочарование. Что–то не то… какая–то маленькая "пигмейка", на фотографиях обещалось другое.

"Да вон еще одна скала, их тут две", — увидел долгожданное чудо муж.

Ринувшись в океан с камерой, чуть там и не осталась, сбитая суровой волной.