Она наклоняется ко мне и выжидающе смотрит, будто сейчас произойдет какое-то чудо.
- Мне жаль, мой сладкий ребенок, но он заставил меня сделать это. Смерть более убедительна, чем разум, - она гладит мои волосы.
Кровь заливает мне горло и вытекает из моего рта, когда я выдергиваю ножницы из груди.
- Мама...
Она кладет руку мне на сердце.
- Давай, возьми её. Я знаю, ты можешь. Ты сделала это со своей бабушкой.
Кровь продолжает течь из раны на груди и, словно река, бежит по её руке. Я смотрю ей в глаза, удивляясь, это действительно она или ночью её разум окончательно покинул ее.
Бум, бум, бум, бум. Мое сердце поет смертельную песню.
- Бери, Эмбер, - просит она с широко открытыми глазами. - Пока не поздно.
Мои глаза закрываются, когда сердце допевает последнюю песню, мои вены пусты, а легкие сжимаются. Я позволяю себе уплыть в сон - или в смерть, когда ощущаю чужое присутствие в комнате и с трудом поднимаю веки.
Мрачный Жнец поджидает за мамой, его темные глаза скрываются под капюшоном. Он что-то шепчет ей на ухо, а затем отступает назад.
- Пора, - говорит она, протянув ко мне руку. - Пожалуйста, Эмми. Пора. Песчинки закончились и мои песочные часы пусты.
- Бери, Эмбер, - искушает Мрачный Жнец с раздражающей ухмылкой. - Возьми ее жизнь.
Я ощущаю грохот ее сердечного приступа с молчанием моего. Её кровь смешивается в моих жилах и наполняет легкие. Я задыхаюсь и в ужасе наблюдаю, как ее кожа сморщивается, и она становится в два раза старше.
- Мамочка, - я сбрасываю руку с ее груди, и она падает на пол. Я нависаю над ней, проверяя ее пульс. Она выглядит такой старой и немощной... такой... безжизненной.
Жнец наблюдает за мной из угла комнаты, прислонившись к стене, и выглядит довольным.
Я бросаю в него ботинком:
- Я ненавижу тебя! Ты разрушил мою чертову жизнь!
- Какого черта? - говорит кто-то позади меня.
Я оборачиваюсь, Йен стоит прямо за мной. Его глаза широко открыты и наполнены беспомощностью, когда он смотрит на нашу мать, лежащую мертвой на полу.
Смех Мрачного Жнеца эхом стучит в моей голове, проникая сквозь стены комнаты.
- Вызови чертову скорую! - ору я на Йена, и начинаю делать искусственное дыхание маме, нажимая на ее грудь, умоляя ее сердце биться вновь.
Он удивленно моргает и быстро достает телефон из кармана. Слезы льются из моих глаз, в то время как я нажимаю на её грудь и выдыхаю в нее воздух. Я продолжаю делать это, пока не приходят парамедики и не забирают ее. Но даже когда они катят ее на носилках, она продолжает дышать самостоятельно. И она все еще такая старая.
Они погрузили ее в машину и с мигалками рванули в больницу. Мы с Йеном садимся в его машину, и он дает мне свою куртку. Я надеваю ее и прикрываю кровь на своей рубашке. Но я не могу скрыть кровь на своих руках.
И так будет всегда.
Глава 17
Мы с Йеном вернулись домой позже той же ночью, когда маму стабилизировали и накачали успокоительным. Она приняла повышенную дозу лекарств, плюс в её организме были найдены следы наркотиков и алкоголя. К тому моменту, как врачи помогли ей дышать, внезапное старение прекратилось. Но осталось несколько лишних морщинок вокруг глаз и немного больше седины в ее волосах.
Она находится под наблюдением, и мы не сможем видеть ее до полного завершения психического анализа. Мы почти не разговариваем друг с другом и Йен прямиком направляется в свою студию. Он не знает, что произошло на самом деле и это хорошо, потому что он не сможет справиться с этим знанием: то, что у мамы была передозировка, и она порезала себе лоб и запястья.
- Если тебе что-то понадобится, - зову я, пока он плетется вверх по лестнице, - пожалуйста, позови меня.
- Конечно, - бормочет он, по пути стягивая ботинки. - Я просто пойду порисую немного.
Я сомневаюсь, что он будет рисовать. Он, скорее всего, запрется в своей комнате и будет курить до отупения. Как только он оказывается наверху, я падаю на диван, поджав под себя ноги.
- Все, что я хочу- это спать вечно. Пожалуйста, просто дайте мне спать вечно.
Я смотрю в окно, как ворон летает снаружи, назад и вперед, назад и вперед, а затем приземляется на подоконник. Он расправляет свои маленькие крылья и смахивает несколько перьев.
- Уходи, - я бросаю диванную подушку в окно.
Спрятав свои крылья, он вращается по кругу, и я бросаю в него ещё одну подушку. Раскрыв клюв, он каркает. Я нехотя стаскиваю себя с дивана и кладу руки на стекло.
- Почему бы тебе просто не уйти?
Удовлетворив мое желание, он летит в сторону дома Камерона. Уже поздно, большинство домов темные, но на чердаке у Камерона горит свет. Мной овладела ярость, не принадлежащая мне, горящая безудержно, как лесной пожар. И будто мои ноги больше не принадлежат мне, я выхожу через входную дверь и бегу через дорогу. На мне до сих пор пижама, в которой я была в полиции и кровь по-прежнему на рубашке и руках, но это нормально. Я отправляюсь туда не чтобы поражать его.
Его джип припаркован перед домом, а шины покрыты кусками грязи. Я прикрываю руками глаза, пытаясь заглянуть в окно, размышляя не найду ли я веревку и рулон скотча, вроде тех, что видела в знамении смерти Маккензи.
- Ищешь что-нибудь интересное? - насмешливый голос Камерона поразительно близко.
Медленно, я поворачиваюсь к нему. Он стоит ближе, чем я ожидала, и моя нога скользит с края обочины, сдвигая меня в сторону.
- Полегче, - он ловит меня за руку и тянет на обочину. На нем потертые джинсы, никакой рубашки и кожа практически светится под тусклым лунным светом. К тому же, в его светлых волосах и на руках пыль, что странно.
Я высвобождаю руку, и на ней остаются пыльные следы его ладони.
- Зачем ты это сделал?
Он знает, о чем я говорю- это ясно по его спокойному выражению лица.
- Но я не делал этого.
- Да, сделал. - я стираю пыль с руки. - Ты был единственным, кто знал местонахождение моей машины.
- Я?! - он качает головой, и пыль сыпется с его волос. - Потому что у меня было ощущение, что ты не смогла бы сама выбраться из машины в ту ночь.
- Откуда у тебя такое ощущение? - спрашиваю я.- И почему в твоих волосах грязь? Ты снова копал могилы, ища ваши, - я делаю воздушные кавычки, - "фамильные драгоценности"?
