Наверно, Вадим и впрямь воссоздал ведьму очень похоже, если и с Ледой смог углубиться душой настолько. В прежние разы он не решался коснуться волшебных огней, то ли страшась, то ли сознавая необратимость последнего шага. Но теперь ему было нечего бояться – поздно! Слишком прочно он завяз в паутине, чтобы суметь вырваться без потерь. Еще чуть, и перегородки рухнут. Этого я добивался? Вот так, шажок за шажком, по “вымощенной благими намерениями дороге” – в ад?

Just do it!

И самым краешком сознания он притронулся к заветным огням.

В тот же миг по Вадиму прокатился ошеломляющий разряд, вырвавшись на поверхность ужасной судорогой, едва не смявшей бедную секретарку. По сторонам от его тела расплескались трескучие змеи разрядов, опаляя мебель, плавя обои. Вокруг закружился водяной смерч, вздымаясь к потолку. А во все каналы, накрепко связавшие Вадима с Ледой, хлынули бурлящие потоки, играючи снося регуляторы, понаставленные колдуньей. На мгновения обретя божественную ясность ви дения, Вадим запечатлел в девушке последние штрихи, недостававшие его творению для совершенства, и этим наконец вдохнул в нее жизнь, вырвавшуюся наружу пронзительным криком. На том же подъеме, до корней сотрясаемый могучими волнами, он успел прорваться сквозь бьющуюся в конвульсиях Леду и запломбировать паразитные отводы, отгородив колдовский закуток несокрушимой стеной. А заодно ухитрился выцарапать у Паучихи ее последнюю надежду, блок Текучести, которым она могла уничтожить ожившую матрицу.

Затем Вадим почувствовал, что натянувшиеся, точно якорные канаты, корни срываются один за другим, уже не выдерживая чудовищной тряски. Что в любой миг его может утянуть на глубину либо разнести в клочья. И торопливо отпрянул от грозных огней, походивших теперь на пылающие солнца, и от опасного дна, шибавшего посильней высоковольтного кабеля.

Пожалуй, на вторую попытку его не скоро потянет, разве опять потребуется “клин клином”. Интересно, сколько народу полегло здесь, не успев отлепиться вовремя?

Когда Вадим вернулся к норме – будто и впрямь всплыл из океанских глубин, – то обнаружил, что лежит на “морском” склоне, бережно погребя под собой Леду и уткнувшись лицом в ее расправленную шею. А девушка плотно охватила Вадима конечностями, из последних сил продолжая к нему прижиматься. Трясло обоих в едином ритме, словно они вошли в резонанс, – однако это была остаточная дрожь, постепенно стихающая, покидающая обессиленные тела.

Приподняв голову, Вадим заглянул в лицо девушки: глаза закрыты, на губах дрожит блаженная улыбка-поцелуй. Что она-то испытала? Пока я тут сражался за жизнь, даже за две…

– Как мне хорошо, – прошептала Леда, не открывая глаз. – Боже…

И вдруг заплакала, чуть слышно всхлипывая.

Если она еще не проснулась, подумал Вадим, то я ничего не понимаю в “спящих красавицах”! Правда, одним поцелуем тут не обошлось. А вообще так и положено при рождении: сначала крик, потом плач. До этого – смерть, маленькая. Когда-то мы уже проходили через такое – с Эвой. И что мне теперь делать с двумя ведьмами, не говоря о прочих?

Осторожно отлепившись от новорожденной, Вадим огляделся, оценивая нанесенный ущерб. Оказалось не так страшно. Ну, поменять кое-где обои, подштопать кресельную обивку. Могло обернуться куда хуже, затянись это безумие на минуту.

Затем он посмотрел под себя: не пора ли обрывать пуповину? И вправду: сей “мавр” уже такого натворил!.. Кажется, это из тех случаев, когда при любом исходе оказываешься виноват. Выбор, как перед тем камнем: “направо пойдешь”… н-да.

– Накупалась? – спросил Вадим неловко. – Говорил же: не заплывай за буйки!

Он в самом деле плохо представлял, как себя вести, даже не вполне понимал, кто перед ним. Что в нынешней Леде от паучихи-колдуньи, а что – от Эвы, кроме внешности? Придется знакомиться наново – хотя, говорят, “это еще не повод”.

– Пошли, – сказала девушка, выскальзывая из-под Вадима, но не отпуская его руки.

Они снова пересекли укромный бассейн, но на мелководье остановились и приникли друг к другу, будто прощаясь.

И тут Вадим насторожился, уловив внутри стены шорох. Кого это черт несет? Солнце уже опустилось за горизонт – время пробуждения вампиров. Пора им вспомнить о нас с Эвой. Вот сейчас откроется люк, и перед нами появится… Леднев! – внезапно дернуло его. И Леда. Совпадение?

Однако из люка выбрался не “очковый змей”, осанистый и поджарый, а наоборот – сутулый упитанный коротышка с коротенькими конечностями, вдобавок и лысый. Правда, очки имелись и на нем, а двигался гость с легкостью паука. Разросшиеся зубы не умещались во рту, будто он надел боксерскую капу, на бледных кистях проступали когти, заплывшие глазки явственно светились. И пост на Студии он занимал не меньший, ибо это был Куницын, директор информ-программ. А вот вампир, судя по всему, из него вышел средненький – получше “короля”, но куда слабее Исая.

– Стоять! – брюзгливо скомандовал толстячок и без усилий переместился к застигнутой парочке. После Исая он не казался таким уж быстрым, но здесь, перед нагим и вычерпанным противником, ощущал себя господином.

Напрягаясь, вампир силился подмять Вадима властным лучом , как уже вытворял со многими, – подчинить или хотя бы запугать. Но до сих пор он имел дело с публикой, взращенной Крепостью, и не попадались на его пути ни маги, ни герои, укротившие своего Зверя. А уж чтобы герой и маг в одном лице!..

– Еще один проявился, – заметил Вадим. – Что, на оборотней уже не полагаетесь?

Куницын не ответил, словно не слышал. Подрагивая пухленькими ноздрями, он направлял луч то на Вадима, то на Леду, будто пытался сообразить, что здесь стряслось и почему Хаосом теперь тянет от обоих. (“Человечьим духом пахнет!”) И куда девалась вторая, главенствующая суть этой стервы, с которой только и можно спросить за проваленное задание!

– Ап! – сказал Вадим. – Закрой рот, олух, не напрягайся. Все равно не поймешь. Эта задачка для колдуна, твоего хозяина. – И неожиданно приказал: – Ну-ка, веди меня к Банджуре!

Куницын мигнул – первый раз с момента появления. Наверно, это означало удивление. Или возмущение – такой наглостью. И правда, подумал Вадим, не зарываюсь ли? Голый, безоружный, опустошенный – против вампира, вполне свежего и уже вошедшего в полночную силу. Испытание по полной программе, без всякой подстраховки! Да и кому страховать? Господи, опять мне идти в отрыв…

– Что наделала, дура? – спросил вампир отрывисто. – Тебе что поручали? Устроила, понимаешь, бардак, развесила губища!..

– Не груби, – вмешался Вадим. – Сам-то еще не то вытворяешь – уж я наслышан! Эдакий шибзик, ноги до полу не достают, – а гонору!..

Как ни коротка была стычка с Исаем, она продвинула Вадима еще на шаг. Осталось сделать последний. “Мастер тройных прыжков, – подумал он про себя. – И одиночные мы делаем не худо!”

Чуть присев, Вадим скакнул через полкомнаты к столику, а ухватив его, развернулся со всей силой, роняя посуду и яства. И угодил точнехонько по черепу Куницина, как раз подскочившего для расправы.

Конечно, вампир был сильнее любого оборотня, однако вовсе не столь тяжел. Удар отбросил его к дальней стене не хуже, чем обычного толстячка, и так же расшиб голову. Человека такая встреча убила бы, но за Куницына не стоило переживать. Он даже не отключился, сейчас же вскочил на коротенькие ножки, отер со лба проступившую кровь и снова ринулся на Вадима, полагая себя невидимым, а произошедшее – случайностью.

И очень удивился, когда это случилось снова. Даже без помощи облака Вадим видел набегающего врага, а сил в обороне требовалось втрое меньше. И когда вампир разогнался, осталось лишь двинуть навстречу стол. Инерции в аккурат хватило, чтобы остановить атаку. Следующим взмахом Вадим опять сорвал толстячка с пола, словно ракеткой. А затем прыгнул за отлетающим, потерявшим опору телом.