– Лина доплюхала нормально? – спросил Вадим. – Никто не выпал по дороге?
– Все путем, – заверил крутарь. – Шлет приветы. Слава богу, Брон не ревнивый. Или ему не до того – столько суеты!.. Спим урывками и не хочется – на таком все подъеме.
– Ну, неделю вы на этом подъеме продержитесь… ну, две…
– Больше не надо, – уверенно сказал Гризли. – Все решится раньше.
В самом деле, через пару недель можно спокойно впадать в спячку – “поезд ушел”.
– А ты сам – как? – поинтересовался Вадим.
– В смысле?
– Растет моща-то?
– “Сама пошла”, – похвастал Гризли, ухмыляясь во всю ширь мясистого лица. – Будто на дрожжах. А помнишь, как мы вкалывали, чтобы сдвинуться на чуть? Голову кружит, сердце екает, суставы трещат, самого шатает. И прикидываешь: то ли прорвешься к новой силе, то ли окочуришься.
– Чаще заканчивалось компромиссом, – вставил Вадим. – Болячка или травма – и начинай разбег снова.
– Зато теперь только успевай считать килограммы!..
– И много набрал?
– Да ну, о чем говорить! – ответил гигант, явно кокетничая. – Разве это вес?
Действительно, даже кресло пока выдерживает. Хотя не каждое.
– Ем теперь раз в день, – добавил Гризли. – Но уж с утра до вечера. И все равно не хватает. Где бы разжиться приличной кормежкой? Свежатинка – и то проблема.
– Свежатинка – это что?
– Мясо, – пояснил крутарь. – Пока оно свежее, сочное – оно живое. А завяло – все. Есть надо живую пищу.
– Живую им подавай! – проворчал Вадим. – Скоро и впрямь станете пожирать зверей, срезая ломти с живого.
– Ни коль, говорят, пробовал. А я не могу – с души воротит.
– Твое счастье: душа есть. А за своим карлой приглядывайте – как бы не перевернулся.
– Это как?
– Как перевертыш. Повадки у него, точно у оборотня, и чем дальше, тем заметней.
– Ну, ты суров! – хмыкнул Гризли, однако задумался: видно, у самого копились подозрения. Правда, процесс этот давался ему трудно – другая специализация.
– А знаешь, какой продукт в природе самый белковый?
– Какой? – послушно спросил гигант.
– Саранча, – ответил Вадим. – Ну, еще пауки. Семьдесят процентов протеина!
– Ну да! – развеселился Гризли. – Это что ж мне, за каждым паучком гоняться? – Он даже фыркнул, представив картинку. – Хотя…
И здоровяк опять наморщил лоб, наверняка вспомнив про исполинских пауков подземелья, живущих колонией. Ну, твари, стерегитесь! Если крутари войдут во вкус…
– Старый, да ты параноик! – Вадим укоризненно покачал головой. – Нельзя зацикливаться на одной идее. Для равновесия нужна еще парочка, иначе крыша поедет. Может, живописью займешься?
– Ага, щас! – хохотнул Гризли.
– Я не шучу. Погонишься за одним зайцем – это ж какой прокол, если упустишь! А так: сменил направление – и ни обвала тебе, ни депрессии… Знаешь, когда кончается жизнь?
– Ну?
– Когда смысл теряется. Тогда рушится здоровье, опускаются руки и прочее… А то и сам головой в прорубь. Так лучше уж иметь их парочку.
– Рук? – с тем же смешком спросил Гризли. – Или прочего?
– Смыслов, – ответил Вадим серьезно.
Он по себе знал, как затягивает гонка за силой. Для нормального мужика такой азарт покруче любой игры, сколько б ни было ему лет – 16 или 60. Когда начинается “путь в неведомое”, забываешь обо всем. Ночей не спишь, все повторяешь в уме объемы и веса, достижимые через месяц, два… через год. (Ну, через год ты уже Геракл!) Сравниваешь себя с признанными силачами. Подбираешь упражнения, планируешь комплексы, рисуешь таблицы, чуть ли не диаграммы. Мысленно прокручиваешь движения, невольно наливаясь жаром, будто и впрямь тужишься. Так нафантазируешься до тренинга, что, когда добираешься до “железа”, сил уже не хватает. Ну, ладно…
– Как поживает селянка? – спросил Вадим у хозяина. – Не тоскует по своим?
– У нас, поди, не хуже, – повел плечами тот. – А тосковать ей, в общем, и нечем.
В его взгляде, брошенном на Милицу, Вадиму почудилась нежность. А что, в самом деле? – подумал он. Молодуха справная, в самом соку. К тому ж покорная, несуетная, слова лишнего не проронит. И связывает их смерть да воскрешение – прочнее уз нет. А что без души – так сколько их!.. Может, такая и нужна затворнику, “чтобы спокойно встретить старость”? Дочка-то скоро упорхнет, судя по всему. Ей уж тесно тут.
Из кабинета выскочил Тим, распаренный руганью с подчиненными.
– Ага, и ты здесь, – отрывисто сказал он, увидев Вадима. – Ну дык!.. А твои бабы где?
– Вот, она взамен, – кивнул тот на Уму. – Рекомендую.
– Господи, везет некоторым! – воскликнул щупляк. – Ведь постоянно вокруг вьются, как над дерьмом!..
– Это ты – муха навозная, – возразил Вадим. – А бабочек тянет к нектару. Сюда-то зачем приперся?
– Так в Замке скукота! Девочки уж разобраны, вы с Кирой запропастились. У творцов крыши вразлет, а Власий к вечеру и вовсе наклюкался – где только раскопал?
Подтащив стул, спец втиснулся между Вадимом и Умой и налил себе кофе, сперев у Михалыча освободившуюся чашку. Притянул поближе вазу с печеньем.
– И не страшно было ехать?
– Полдня боролся с собой, – признался Тим. – Потом кто-то из нас победил, и вот я тут!
– Победитель! – фыркнул Гризли. – Видели б его, когда мы подстрелили кикимору! Забился в угол, глазки закатил, окутал себя какой-то мерцающей дрянью – сам чуть не задохнулся…
– А на кой ляд было затаскивать ее в кабину? – огрызнулся коротыш. – Господи, такое в страшном сне не привидится! У меня даже ноги отнялись…
– Что ты за мужик, – пророкотал Гризли, – если собственными мослами распорядиться не можешь. Хочешь, чтоб за тебя управились чужаки?
Уж своего Зверя гигант содержал в такой строгости, что никакой вампир не сумел бы вмешаться.
– Я не мужик, – кисло возразил Тим. – Я нормальный цивилизованый мужчинка, коему ни к чему скакать по лесам и болотам, добывая пропитание. Я сапиенс, понимаешь? А сапиенсы отличаются от зверья мозгами, а вовсе не мышцами!
– Спецы! – с презрением сказал гигант. – Умники!.. Кабы не мы, запаршивели б в своей Крепости. Или слонялись сейчас по помойкам, кормясь объедками. У вас мозги настроены на безделье. Ежели вас не подхлестывать, сыщете сотню причин, лишь бы не дергаться. Хоть бы разобрался со своими фокусами – а может, ты готовый маг?
– Типун тебе… – испугался малыш. – Говорю ж: я нормальный! Мало что выскочит с перепугу? У меня и справка есть. Никаких отклонений, понял?
– А тебе трудно попробовать? Что ты теряешь!.. Или боишься лишний раз задницу от стула оторвать?
– Передай своему громиле, – сказал Тим Вадиму, – что, когда у одного помершего силача взвесили мозг и бицепс, – оказалось, бицепс весит больше.
– Передай своему задохлику, – лениво откликнулся Гризли, – что у него тоже зад наверняка тяжелей головы. И о чем это говорит?
– А ведь мускульные нагрузки и впрямь угнетают работу мозга, – поддел Вадим богатыря. – Думаешь, почему пролетариат такой организованный?
– И что? – не растерялся тот. – Мало у нас умников? Вот пусть они соображают!
– Да вишь, беда какая: соображать-то они вроде умеют, и даже чудеса иной раз удаются, однако трудиться разучились напрочь. А ведь как ругали Крепость, что не дает развернуться!
– Бедняги, – хмыкнул крутарь. – Сдалась им эта воля!.. Они-то хотели той же клетки, только чуток пошире. Вот и опешили теперь.
В этот момент в комнату вступил Конрад. Молча прошел к столу, сел на свободное место, рядом с Гризли и напротив Тима, и зацепенел, терпеливо ожидая, пока обслужат.
Увидев троицу вместе, Вадим поразился, сколь далеко разошлись породы – будто разные виды. Колоссальная фигура Гризли вовсе не казалась грузной, каждое его движение удивляло легкостью и было выверено до миллиметра. Гигант был насыщен энергией, однако держал ее в узде – ни лишнего жеста, ни пустого слова. Зато Тим суетился и дергался, как мартышка. А Конрад выглядел заторможенным и расхлябанным – точно пьяный. А ведь они лучшие среди спецов!..
