Ура! Ура! УРА!!!

И становилось ясно, что те, первые крики - это изумление и испуг попавших в ловушку врагов...

И уже вскакивали, не дожидаясь команды, люди со всех сторон...

И, поддавшись инстинкту толпы, Роман сам мчался вперёд...

И никто не замечал, если, подкошенный пулей, падал сосед... Впрочем, такое случалось редко - похоже, с той стороны становилось всё меньше стрелков...

И, так и не сдвинувшись с места, лежал, раскинув руки, тот смелый полковник, что вёл роту вперед... Он не дожил до атаки всего ничего, пару коротких минут...

Оказалось, что расположение врагов не столь уж и далеко! Разделяющие метры, как показалось Роману, были преодолены всего за один миг. Красные почти поголовно бежали - бросив винтовки, пулемёты, всё. Те немногие, кто остался, погибли быстрей, чем нормальный человек посчитал бы до трех. А со стороны леса было темным-темно от черных мундиров новоприбывших бойцов... Кто-то бежал навстречу, кто-то, остановившись, стрелял по улепётывающим, словно зайцы, врагам... Над головами пришедших на помощь гордо взвивались черные, с двумя белыми, пересекающимися полосами, знамёна. Андреевский флаг, только наоборот.

Свои.

Откуда-то слева появились казаки - немного, десятков, наверное, шесть. Со свистом и улюлюканьем, конники врезались в бегущие толпы, прошлись, оставив бессчетные трупы позади. Кто-то из красноармейцев, бесспорно, сумел уйти. Но это уже крохи. Победа было полной, сегодня здесь погибли практически все...

Роман стоял, пытаясь осознать новое ощущение, зародившееся в груди. Ощущение человека, прошедшего сквозь огонь противника, видевшего, как от пуль и снарядов падают единомышленники, пусть и не успевшие стать товарищами, но, однозначно, свои... и видевшего, как гибнут другие - те, кто стрелял с чужой стороны. Это было ново, незнакомо и непонятно... быть может, даже неоднозначно... Но это было его. Его бой и его Победа. Его выбор, его справедливость. И это ощущение... да, сейчас оно ново и чуждо. Но скоро такое пройдет. Более того - станет привычкой, даже обыденностью, порой...

...Тут задумавшегося пристава хлопнули по плечу.

- Александрович! Ты посмотри-ка! Живой! - улыбаясь во весь рост, бросил здоровенный детина с нашивками унтера на плечах, - А я уж думал, конец тебе, братец, пришёл. Не чаял увидеть! Слышал, перебили бесы красные всех, кого отрезать смогли...

- Многих, - автоматом ответил Роман, пытаясь вытащить из бездн памяти вдруг появившееся лицо, - но мы все же ушли. Степан жив, Андрей, Кузьма... Стой! Ты как меня назвал? Александрович?!

- Ну да, - несколько удивленно ответил детина в чёрном, - а что?

- Кгм...

Роман Александрович. Не просто Роман. Не Роман Николаевич, как его - пристава двадцать первого века- звали.

Роман Александрович... имя прадеда.

Как раз воевавшего в этих самых рядах...

- Дубровин?

- Что - Дубровин?

- Фамилия! У меня фамилия - Дубровин?!

- Слушай... тебя там не контузило случайно, когда большевик по отряду стрелял?

- Отвечай!

- Ну да... Дубровин... - здоровяк растеряно пожал плечами, - на тебя явно плохо все последние события повлияли...

- Ничего, - заставив себя улыбнуться, сказал Роман, - это я так... Стресс снять.

- Что снять?

- Не важно.

- Ну-ну... кстати, вторая рота, говорят, не смогла Кропоткинскую взять. А теперь всё - вышел приказ, меняем марш...

- И что?

- Как что? - удивился унтер с черными погонами на плечах, - не видать тебе родных своих, станица остаётся у краснопузых в руках. Теперь уже до победы придётся ждать...

"Точно! Кропоткинская! Там сейчас маленький Андрей, отец не рождённого пока деда, Олега Андреевича. Будущего большевика..."

До победы... Счастливчик, ещё не знает.

Уже навсегда...

- Ух ты! - вдруг удивлённо вскричал собеседник Романа, - Красота! Откуда это вообще у тебя?!

Палец белогвардейца уперся в перстень, изображавший Двуглавого, Российской Империи, Орла...

* * *

А потом было много всего. Очень много. Погиб генерал Марков - и на черных погонах появился красивый, но веющий скорбью вензель "М". Второй Кубанский поход, начало которого и застал сам Роман, продолжался. В августе 1918 полки Добровольческий Армии взяли Екатеринодар...

Вместе с возвращением памяти появились и навыки: оказывается, пристав умел отлично стрелять, да и в рубле на саблях был куда как неплох. Вряд ли кто-то смог упрекнуть бы Романа, что в сражении он чем-то уступал врагам. Более того, за истекшее время пристав прикончил двоих: одного пулей, другого штыком - во время отчаянной атаки, когда шли трое на семерых... Это нравилось Роману, нравилось драться, чувствовать на руках кровь. Он понимал, что проживает чужую жизнь, и, конечно, не в людских силах что-то здесь поменять... но данный вопрос редко отнимал много места в его голове.

Судьба прадеда? Прекрасно, пусть будет так. Это лучше, чем серая, бессмысленная жизнь там, где он существовал. Очень скоро прошлое стало восприниматься как сон - долгий и нудный сон, который, к счастью, уже позади. Реальность только одна: та, где ты есть. Где в руках сжата винтовка, а в глазах товарищей блестит надежда - безумная, как им неизвестно - остановить. Остановить колеса чудовищного механизма, не дать уничтожить, перемолоть, сломать...

Если надо, положить жизни - но только остановить.

Здесь в это верили, за это сражались, гибли. А что может быть лучше, чем если у человека есть цель? Настоящая, достойная цель, ради которой он готов вытерпеть голод и боль, болезнь и страданья? Ничего - думал Роман. Брал оружие и шёл воевать...

Пристав редко видел глаза врагов. Так уж получалось, далеко не всегда сражение вытекало в штыковой бой. Но зато он отчетливо чувствовал пламя. То самое, пламя багряной звезды, отблеск которого бродил в зрачках его племянника, в прошлом деда, ветерана Второй Мировой... Кто-то из красных - и их оказалось много! - был совершенно такого лишён, кто-то светился, но несильно, слегка... но иные... иные горели! Горели так, что хотелось отшатнуться, закрыть глаза.

...Вместо этого Роман перезаряжал винтовку и стрелял. По комиссарам, интернационалистам, прочей деструктивной, антирусской мрази. И, видит Бог, чувствовал, что поступает верно, бьется не зря...

...У пристава появились друзья. Точнее, вернувшаяся память подарила и их. Степан, - тот парень с усами и бородой, Павел - белогвардеец, первым сообщивший что Роману уже не увидеть родных... много прочих, перечислять которых сейчас нет причин. Некоторые погибли, жизнь прочих, зачастую, висела на кончике их штыка...

Роман обнаружил, что, по каким-то причинам, пламя интернационала замечает лишь он один. Другие были как из учебника по истории - чувствуя общую беду, не различали людей. Форма комиссара, треугольники на рукавах - вот единственное, как разделяли врага товарищи по полку. Внешние признаки. Всё. Это было странно... Роман находил тысячи объяснений, но понимал, что от истины они далеко. В конце-концов плюнул и перестал забивать голову ерундой. Ведь если вероятность решения загадки стремится к нулю, то, наверное, стоит оставить как есть - и посвятить время чему-то ещё?

Время шло. Добровольцы взяли Майкоп, Армавир, после упорного, почти месячного сражения пал центр губернии, город Ставрополь. К концу тысяча девятьсот восемнадцатого от большевиков были очищены значительные территории: Кубань, Ставрополье, весь Северный Кавказ. Немцы прогнали красных с Украины, поступали отрывочные вести о растущей мощи войск Колчака...