— Не той стороной.

Секунда.

И оба не сдерживаем себя в порыве смеха.

— Пожалуй, сигареты стоит отложить, — согласно кивает и возвращает портсигар обратно.

— В какой стороне здесь туалет расположен?

— Через танцпол и направо, — немного погодя, подмечая собственную нужду, добавляю: — Могу проводить, сам собирался.

Крадемся через танцующую толпу, свет как назло максимально приглушенный: под этот трек запустили только тухлые вспышки синих светодиодов. Не потеряться бы. Чувствую цепкую хватку на локте и понимаю, что он правильно сделал: если снесет волной танцующих людей, встретимся вновь только у бара.

Светлое помещение, приходится щуриться, чтобы постепенно привыкнуть к более яркому свету, чем в зале. Толпа, застывшая в очереди к сортиру, пугает. Встретившись взглядом с Райсом, киваю в сторону двери с табличкой «служебное помещение». На данный момент небольшая комнатка, где всего пара раковин и три кабинки, — самое просторное помещение в этом месте. Провожу электронной картой, замок, просигналив, меняет цвет на зеленый, дверь послушно поддается, и мы оба скрываемся за ней.

— Ну и пекло там, — комментирует Райс, параллельно снимая с себя пиджак и оставляя его на раковине, проходит в одну из кабинок.

Чего ждал я? Не знаю. Резко перехотелось. Возможно, вся моча с потом вышла, пока пробирались к сортиру.

Проводит рукой по сенсорному датчику, заставляя воду из краника выливаться на руки. Взгляды сталкиваются в отражении в зеркале: всё это время я стоял за его спиной, оперевшись плечом о дверцу кабинки, и без стеснения рассматривал клиента, пользуясь достаточным освещением.

— Всё-таки усталость сказалась… — озвучиваю вывод, к которому пришёл спустя минуту разглядываний.

Брови в удивлении ползут вверх:

— О чем ты?

Сушит руки не до конца, небрежно вытирая оставшуюся влагу о рубашку.

— При свете ламп кажешься не таким старым, — довольно хмыкаю. А чего мне скрывать? Я с людьми предельно честен.

— И сколько дашь мне? — спрашивает с подозрением и любопытством в голосе, поворачивается ко мне и прислоняется к керамической глади раковины.

— Лет двадцать шесть — двадцать семь, не больше, — самоуверенный ответ.

— Мне тридцать.

Воздух вышибает из легких, замираю в немом вопле «что»?

Райс довольно ухмыляется, снимая наручные часы, прячет их в карман пиджака, всё еще покоящегося на краю раковины.

— «Хорошо сохранился»? — наигранно озвучивает мою запоздалую мысль, а мне лишь остается согласно кивнуть.

— Более чем.

— А что, — бросая на меня какой-то странный двусмысленный взгляд, делает шаг вперед, приближаясь ко мне. — Возраст для тебя имеет большое значение?

И, прежде чем я успел сообразить, к чему он клонит, да и вообще хоть как-то ответить, всем телом оказываюсь впихнутым в распахнутую дверь кабинки туалета. Возражения?

О каких, мать его, возражениях можно говорить, когда всё происходит так стремительно быстро, а разум в панике визжит, как неуравновешенная сучка. Вжимает в тонкую стенку кабинки, заставляя ту протяжно скрипнуть и на мгновение затрястись. Наваливается, всем весом вдавливая в прохладную гладь: недостаточно чистую, чтобы вытирать ей форменную жилетку. Знаем. Проходили. Сами драили через пень колоду здешние места.

— Приму твои возражения, если таковые имеются насчет возраста, только после, — обрывает собственную фразу, запуская ладонь в копну моих волос, с силой сжимая, заставляет задрать голову и ненадолго встретиться с его взглядом, чтобы через секунду утонуть в возмущенном крике: не церемонясь, запихивает свой язык в мой широко открытый в удивлении рот. Ослабляет болезненную хватку на макушке, упираясь бедром в район паха, скользит руками вниз, продевая длинные пальцы в шлейки моих брюк, заставляет плотнее придвинуться моё тело.

Я тебе что, шлюха продажная?

Или решил, что козырнуть своим статусом и повертеть кредиткой перед носом достаточно, чтобы перед тобой раздвинули ноги?

Да в конце концов, ты же мужик! Или я ошибаюсь?

Не обращая внимания на его попытки вырвать у меня ответ на поцелуй, пользуясь тем, что руки свободны. С трудом протискиваюсь между наших тел и со всей силы домкрачу его грудь, буксуя мерзавца к противоположной стенке. Заношу над головой кулак, чтобы как следует вмазать по наглой роже, но не вовремя, ой как не вовремя, краем уха замечаю сигнал открывающейся двери. Чёрт.

В служебное помещение вваливаются сразу несколько работников. Успеваю сообразить за долю секунды: кулак разжимается, а расправленная ладонь накрывает распахнутый рот Райса. Кажется, он к тому времени успел найти оправдание себе и вот-вот собирался его озвучить.

— Молчи, блять. Только молчи, — произношу одними губами, прислоняясь как можно ближе к стене, привстаю на носочки. Повезет, и вторую пару ног не заметят.

— Кто-то пиджак оставил, — возмущается женский голос.

— Оставь на месте, обнаружит пропажу, вернется.

Помещение наполняют разнообразные звуки: шум воды, напор бьющейся о кафель струи, кашель и переговоры между кабинками.

Перевожу взгляд на Райса, что все это время, кажется, поубавив пыл и остыв, молча (выбора у него другого нет) наблюдает за моим затмением.

Что будет, если спалят? На работе же потом изведут.

Удаляющиеся шаги.

Хлопает дверь.

А следом, с силой напоследок толкнув парня, из помещения вылетаю я, брезгливо вытирая ладонь о штаны. Кажется, он что-то хочет сказать, но я не даю ему такую возможность. Точно разобью лицо, если увижу.

Оказываясь вне туалета, выхожу в узкий коридор: здесь снова привычный приглушенный свет, огни прожекторов и уже не приглушенная, словно в вакууме, музыка. Пробираюсь сквозь пьяные тела. И, замечая краем глаза две по-блядски развязно целующиеся фигуры, замираю на месте, словно пустил корни. Что, блять, творится сегодня в клубе?

У стены самозабвенно сосались два парня, не обращая ни на кого внимания.

Да и до них, собственно, тоже дела никому не было.

Всё начало вставать на свои места.

Окончательно не разобрав мысленный хаос, двигаю в противоположную сторону, к выходу, теперь мне нужен vip-зал.

— Трейси, — пробираюсь сквозь толпу клиентов, ныряю под барную стойку и, схватив девушку за локоть, разворачиваю к себе.

— Осторожно, синяк оставишь, — возмущается она, и я ослабляю хватку.

— Извини. Развей мои мысли. И потрудись объяснить, что здесь происходит? Почему на каждом углу я вижу сосущиеся однополые парочки, — кажется, я сказал слишком громко, девушка закрыла мне рот указательным пальцем.

— Тише ты, — она отвела меня к дальнему углу, где было поменьше народу. — Говори тише. Чего ты разорался, я же предупреждала тебя, просила не ходить сегодня, почему не послушал? Руководство подобные «встречи» организует каждые три месяца. Как видишь, разукрашенных парней да трансвеститов тут нет, потому что это необычная вечеринка. Можно сказать, эксклюзивная в своем роде.

— Толку-то мне от того, что разукрашенных перцев тут нет, итог один: пацаны вылизываются прямо у меня на глазах, — перебил я девушку.

— Гомофоб, что ли? — удивленно шепнула она, продолжая как-то странно коситься в сторону клиентов. Видимо, не хотела, чтобы услышали.

Я на мгновение задумался.

Нет, человеком я был толерантным. Скорее реалистом, принимающим многие нестандартные, выходящие за рамки вещи в этом мире. И такие отношения для меня были как татуировки: не горячо, не холодно. Но сейчас с меня словно содрали рубашку и против воли попытались набить замысловатый рисунок.

Да. Меня взбесил именно тот вопиющий факт, что покушались на мое тело. Так как здесь быть толерантным?

— Нет, — поспешно ответил я. — Но ты бы могла предупредить, чтобы я морально настроился.

— Что? — подозрительно улыбнулась она. — Кто-то уже попытался закадрить красавца-бармена?

— Что-то вроде того, — не стал отпираться я.

— Ну так просто скажи, что не по этой части. И всё будет в порядке. Эти парни же не в курсе, что ты не осведомлен, они-то сюда пришли отдыхать и знакомиться, — разъяснила она, отстраняясь и возвращаясь к своей работе.