«Хотят нас выкурить дымом, — подумал Клос, — но прежде мы уничтожим еще не одного гитлеровца».

Убить их как можно больше — это было единственное, что оставалось Яцеку и ему. Нет, только ему, Клосу. Яцек лежал на полу бездыханный, сраженный пулей эсэсовца.

Оберштурмфюрер Штедке даже не пытался скрыть свой триумф. Он положил на письменный стол полковника планшет, на котором было написано «Ганс Клос».

— Как это произошло? — поинтересовался фон Зангер. Штедке пододвинул к себе кресло и бесцеремонно уселся, не спросив разрешения полковника. Фон Зангер не обратил на это внимания. Он подсунул оберштурмфюреру коробку своих любимых папирос.

— Дом, где они укрылись, был окружен моими людьми. Агент следил за этой старухой и обнаружил конспиративную квартиру. Первому встречному жандарму он приказал обо всем известить меня. Вот, кажется, и все.

— Я спрашиваю не об этом. Меня не интересует техника полицейской работы.

— Понимаю. Господина полковника больше интересует тот прилежный, всегда пунктуальный офицер вермахта?

Фон Зангер молчал. Штедке криво усмехнулся, бросив надменный взгляд на полковника. Оберштурмфюрер не хотел говорить этому подслеповатому, одряхлевшему полковнику, что сам он даже не мог предположить, какая добыча попала ему в руки. Когда они подъехали к той развалюхе и он приказал своим людям проникнуть в дом, а жандармам — оцепить улицу, с чердака раздались выстрелы. Оберштурмфюрер не мог даже подумать, что по его людям и по нему лично стреляет человек в мундире лейтенанта абвера. Не хотел он рассказывать и о том, что в этот самый момент кто-то схватил его за плечо. Оказалось, это Марта Бехер.

— Что вы делаете? Прошу прекратить стрельбу, господин оберштурмфюрер! Ведь там Ганс! — воскликнула она.

Ганс Клос… санитарная машина… Потом понял: Марта заметила, что он был чем-то взволнован. По его просьбе она остановила машину, он вышел. А потом она увидела, как Ганс скрылся в этом доме, хотя он ей клялся, что ту девушку видел впервые…

— Знаю! — на полуслове прервал ее Штедке. — С самого начала догадывался! Но для тебя, Марта, я готов на все. Ты хочешь, чтобы мы этого предателя повесили? Мне он тоже нужен живым… Прекратить огонь! — подал команду Штедке.

Из окна, с лестничной клетки, из чердака валили клубы дыма. Штедке громко крикнул:

— У тебя нет никаких шансов, Клос! Дом окружен. Даю тебе пять минут на размышление! Сдавайся!

Вместо ответа раздались пистолетные выстрелы. Штедке отскочил к стене как ошпаренный, потянув за собой Марту. Какой-то эсэсовец дал автоматную очередь по чердаку.

— Не стрелять! — прокричал Штедке. — Взять его живым! Если не выйдет через пять минут, выкурим! Приготовить дымовые шашки и противогазы.

— Господин оберштурмфюрер, — сказала Марта дрогнувшим голосом, — я не верю. Не может быть, чтобы Ганс…

— Я еще поговорю с тобой, — скривил он рот. Посмотрев на часы, Штедке сказал: — Через минуту двинемся. — Вырвав из рук одного эсэсовца противогаз, он натянул его. Хотел своими глазами увидеть, как будут брать вражеского агента в мундире немецкого офицера.

В доме было тихо. Вбежав в коридор, они стали осторожно подниматься в клубах дыма по лестнице, ведущей на чердак. Эсэсовцы боязливо жались к стенам. Штедке шел с пистолетом в руке. Поднявшись на площадку чердака, услышали грохот взрыва. Машинально бросились на пол, но осколки их не задели. Видимо, граната взорвалась внутри помещения. Штедке испугался, что ему не удастся взять Клоса живым. Он кинулся вперед, перескакивая через три ступеньки. На чердаке было темно, черный дым заполнил небольшое помещение, и только через несколько минут им удалось заметить на полу лежавшего без движения человека в мундире лейтенанта вермахта. Граната, вероятно, разорвалась в его руках на уровне лица, и оно было изуродовано до неузнаваемости.

— Успел! — с раздражением бросил Штедке. — Привел приговор в исполнение…

Эсэсовцы тщательно обыскали чердак. Рядом с трупом немецкого офицера положили погибших — какую-то девушку и старую женщину в клетчатом платке. У старушки были открытые, как бы удивленные глаза. В углу, около разрушенной гранатой радиостанции, догорали листки бумаги. Один из эсэсовцев бросился туда, чтобы погасить огонь, но кучка пепла рассыпалась от его прикосновения…

Конечно, Штедке не мог доложить полковнику фон Зангеру, как все было на самом деле. СД проявила бдительность, СД все известно. «Это не то что абвер», — удовлетворенно подумал Штедке.

— Обращаю ваше внимание, господин полковник, на то, — скривил рот оберштурмфюрер, — что вражеский агент внедрился не где-нибудь, а в абвере и только бдительность службы безопасности помогла обезвредить его. Обергруппенфюрер[3] Гейдрих потребовал специального рапорта.

Фон Зангер положил все документы, касавшиеся этого дела, в сейф. Биография и личная анкета, отзыв школы абвера, показания Марты Бехер, подтверждавшие опознание трупа Ганса Клоса, и рапорт оберштурмфюрера Штедке…

— Ну что же, господин Штедке, — сказал полковник, — могу вас поздравить. Теперь вы получите благодарность и повышение по службе. А раньше вы подозревали его?

— Да, господин полковник, — самодовольно ответил Штедке. — Он с самого начала не внушал мне доверия. Я неоднократно справлялся о нем в школе абвера, где он учился. Нас в СС учили, что верить нельзя никому. Даже за преданными фюреру офицерами нужно следить внимательно.

— Да, да, — рассеянно проговорил полковник. — Я не хотел бы больше возвращаться к делу этого человека, который многие месяцы водил нас за нос.

— СД не позволит долго водить за нос.

— Кто бы мог подумать! Такой представительный, исполнительный…

— Нордический тип, — согласился Штедке, — действительно нордический тип. Нужно признать, что это была хорошо продуманная и отлично выполненная работа. Славяне на подобное не способны.

Фон Зангер пристально посмотрел на искривленный усмешкой рот Штедке и подумал, что этот самоуверенный тип из СД или издевается над ним, или он действительно идиот.

Этого полковник никак не мог понять. Лицо Штедке, всегда искривленное усмешкой, было для него, полковника фон Зангера, загадкой.

Самолет прошел над линией фронта на малой высоте. Тогда По-2 всегда летали так низко. Недоступные для зенитной артиллерии противника, быстро уходившие из радиуса действия автоматического оружия, эти небольшие тихоходные самолеты наводили страх на гитлеровских вояк, неожиданно появляясь неизвестно откуда, быстро исчезая неизвестно куда, наполняя воздушное пространство своеобразным рокотом.

Такой самолет По-2 летел сейчас не в целях разведки, не для бомбежки немецких траншей. Летчику предстояло на этот раз взять за линией фронта на борт одетого в полушубок человека, о котором ничего не было известно, кроме того, что он говорит по-русски с акцентом, что указывает на его иностранное происхождение…

Около двух недель Клос бродил по лесу, пока не наткнулся на партизанский отряд, который имел связь с Большой землей. Партизаны нашли его в лесу, потерявшего сознание, голодного, без документов. Когда Клос пришел в себя, он увидел наклонившиеся над ним бородатые лица, вспомнил Якубовского и понял, что попал к своим. Он попросил партизан сообщить в штаб армии, что «J-23» находится у них в отряде. Командир отряда, не задавая лишних вопросов, быстро связался по рации со штабом партизанского движения, расположенным за линией фронта, сообщил свои координаты.

Вскоре в лагерь прилетел По-2. Возвращаясь обратно с загадочным пассажиром на борту, самолет благополучно пересек линию фронта.

Когда он плавно заходил на посадку, Клос пытался разглядеть посадочную площадку. Но ему удалось увидеть только темную стену леса. Прифронтовой аэродром был хорошо замаскирован. Самолет приземлился, и Клос вылез из кабины «кукурузника», крепким рукопожатием поблагодарил неразговорчивого пилота. К нему подошел офицер Советской Армии в короткой меховой куртке.