Удивленный столь необычным вопросом, Джеймс глянул на сына и уточнил:

– Что значит «в последнее время»?

– В последнюю неделю.

Оливер ел персик, и по подбородку у него стекал сок. Сьюзен заметила это и почувствовала, как у нее от раздражения сжались зубы, но заставила себя расслабиться. Если мужу нравится, что подбородок у него выпачкан соком, то и на здоровье. Это ведь его подбородок.

– Нет, не виделся, – ответил Джеймс. – Мистер Поуп переселялся на новую, более просторную квартиру, где хватит места и для его матери… – Он перехватил взгляд Анны и поправился: – Для миссис Поуп, которая переезжает к нему. Чарльз говорил, что ему потребуется некоторое время, чтобы ее обустроить.

– Ты знаешь, где находится эта квартира? – задал следующий вопрос Оливер.

Джеймс покачал головой и стал чистить персик, недоумевая, с какой целью затеян этот разговор.

– Кажется, где-то в Холборне. А почему ты спрашиваешь?

– Просто так, – ответил сын.

Анна увидела, что Билли уставился на Оливера с любопытством. Заметив, что хозяйка за ним наблюдает, слуга покраснел. Анна вспомнила, что Билли временно исполняет обязанности дворецкого, так что обращаться к нему следует Уотсон. Придется им всем переучиваться.

– Мне кажется, что не просто так. – Джеймс произнес это с вызовом, явно приготовившись защищать Чарльза от нападок Оливера.

Но тот не выказывал ни малейших признаков агрессивности, не сердился и не говорил грубостей. Если бы Анне нужно было описать его настроение, она бы сказала, что сын чем-то обеспокоен.

– Оливер, можно тебя на минуточку?

Джеймс положил фруктовый нож, встал, бросив на стол смятую салфетку, и через холл направился в библиотеку.

Они шли молча, но как только Джеймс закрыл за собой дверь, то немедленно спросил:

– Что происходит? Почему ты так озабочен и как это связано с Чарльзом Поупом?

Теперь, когда его спросили напрямую, Оливер почувствовал некоторое облегчение и принялся без утайки рассказывать все, что накипело на душе. Как он, преисполнившись негодования, отправился в «Лошадь и грум», как его нашел там Джон Белласис.

– Он узнал, что я зол на Поупа – хотя и не представляю откуда, – и стал задавать мне вопросы. Ему было интересно выяснить про этого человека абсолютно все. Поуп в большом фаворе у тети мистера Белласиса. Может быть, Джон просто ревнует? Я, например, раньше ревновал.

– Это ясно. Но что случилось дальше? Что сделал Белласис? Ну же, рассказывай!

Ища, чем бы занять руки, Джеймс схватил кочергу и стал ворошить угли, пытаясь воскресить умирающий огонь.

Оливер заговорил не сразу. Он постарался, чтобы его следующая фраза прозвучала не слишком серьезно. Однако у него ничего не вышло.

– Джон сказал, что хочет проучить Поупа.

– И как именно?

– Не знаю. Я напился еще до того, как он пришел. Понимаешь, я, вообще-то, и сам был обижен на Поупа.

– Можешь не объяснять, что ты желал Чарльзу Поупу зла. От тебя я ничего иного и не ожидал. Продолжай.

Голос отца звучал отнюдь не мирно, но раз уж Оливер начал, надо было рассказать ему все до конца.

– Белласис попросил меня написать мистеру Поупу записку. Сказал, что сам этого сделать не может, поскольку Поупу до него нет никакого дела и он наверняка не ответит. Но если записку напишу я, скажу, что якобы сожалею о нашей ссоре и что тебе доставит удовольствие, если мы помиримся, то Поуп вряд ли откажется со мной встретиться.

– Только не говори мне, что Джон Белласис решил выступить в роли миротворца, – насмешливо фыркнул Джеймс.

– Не представляю, откуда этот тип знает, что ты огорчен тем, как я ополчился на твоего протеже. В общем, я написал записку, выпил вместе с Белласисом и ушел.

Тренчард-старший не верил своим ушам.

– Ты написал письмо с целью заманить Чарльза Поупа в определенное место, где… Что там произойдет? Его изобьют? Бандиты, которых нанял мистер Белласис? Так?

– Не знаю. Говорю же тебе, я был пьян.

– Черт возьми, но не настолько, чтобы не удержать в руках перо! – Джеймс пришел в ярость.

На глазах разрушался столь драгоценный для Оливера мир, все, к чему он шел с тех пор, как родители приняли решение отпустить его в Гленвилл. И вот опять он выставил себя идиотом, неудачником, источником разочарований для отца.

– Когда должна состояться эта встреча?

– Джон не сказал. Дату в записке проставить не дал, чтобы самому выбрать, когда ее лучше отправить. Наверное, ему надо было собрать, так сказать, комитет по организации встречи и все подготовить. Потому я и спросил, давно ли ты виделся с Поупом.

– Где он должен встретиться с тобой? Вернее, с Белласисом?

На протяжении нескольких дней, прошедших после того вечера, Оливеру казалось, что он словно бы постоянно носит с собой запечатанный в бутылке секрет, опасный и непонятный. Ему не хотелось признавать, что он повел себя как глупец и простак, хотя на самом деле именно так оно и было. Теперь смертоносная тайна вырвалась из бутылки и выросла до гигантских размеров, разом заслонив все остальные мысли.

– Не помню.

– Так напряги мозги и вспомни!

Джеймс подошел к колокольчику и дернул за веревку. Когда из столовой прибежал лакей, Джеймс крикнул ему, едва тот успел открыть дверь:

– Отправьте мальчика к Кверку, пусть немедленно закладывает экипаж! Мы едем прямо сейчас!

– Но куда? – в замешательстве спросил Оливер. – Ты не знаешь нынешнего адреса мистера Поупа, а я не помню, где назначил ему встречу. И почему именно сегодня?

– Если уже поздно и Поуп серьезно ранен, я тебе этого никогда не прощу! – глядя сыну в глаза, рявкнул Джеймс. – Если же еще ничего не произошло, то мы предупредим Чарльза, даже если придется всю ночь прождать у его конторы. Так куда же все-таки Белласис хотел его выманить? В Сити? За город? Хотя бы это ты должен помнить!

Оливер задумался.

– Думаю, в Сити. Да, потому что он сказал, мол, Поуп от места своей работы дойдет туда пешком.

– Значит, начнем с Бишопсгейта. Бери пальто, а я пока предупрежу мать.

Джеймс направился к двери.

– Отец!

Джеймс остановился и повернулся к сыну.

– Мне очень жаль.

Это была правда. Лицо Оливера побледнело от огорчения.

– Ты пожалеешь еще больше, если с ним что-нибудь случилось!

Джона Белласиса била дрожь, то ли от холода, то ли от того, что ждало его впереди. Он отпустил коляску за несколько улиц до Олхэллоуз-лейн, чтобы кебмен не знал, куда на самом деле направляется его пассажир, так что теперь Джон шел по лондонскому Ист-Энду ночью, один, без сопровождения.

Когда в тот вечер в «Лошади и груме» они расстались с Оливером Тренчардом, Джон спрятал записку, сказав себе, что никогда ею не воспользуется. Поначалу его мучили угрызения совести. Как только Белласис увидел Оливера в пабе, у него тут же возник коварный план, он вдруг отчетливо осознал, как можно устранить препятствия на пути к счастью. И все же он продолжал колебаться.

Каждый день Джон ожидал, что его вызовет к себе дядя. Не будут ли они с отцом столь любезны нанести визит в Брокенхёрст-Хаус, дабы выслушать новости, которые имеют большое значение для их будущего? Но приглашение все не приходило. Не было также ни объявления в газетах, ни письма от тетушки Каролины – вообще ничего. Сейчас Тренчарды уже должны были узнать правду, раз уж он собственноручно предоставил им неоспоримые доказательства. Об этом Джон каждый раз вспоминал с болью. Потом он решил, что семейство, должно быть, хочет сперва тщательно перепроверить факты и засвидетельствовать все в полном соответствии с законом. Похоже, Тренчарды никому ничего не намерены рассказывать – возможно, даже Брокенхёрстам – до тех пор, пока претензии Чарльза Поупа не будут признаны правомерными и подтверждены судом. Отсюда следовало, что если Джон решится исполнить задуманное, если найдет в себе смелость – ибо для этого тоже требовалась своего рода смелость, – то сделать все надо до того, как появятся публичные объявления. О гибели виконта, наследника графа Брокенхёрста, растрезвонят все газеты в стране. А кому интересен молодой начинающий коммерсант? Его смерти посвятят разве что крошечную колонку в нижнему углу страницы.