— Не знаю, Ксения Александровна. — он обреченно изучал свои ладони. — Вы проводите меня туда, откуда Вы попали к нам?

— Почему бы и нет? В понедельник, если все будет хорошо, я снова поеду к господину Углич-Спасскому, и Вы своими глазами увидите эту яму.

— Вот и хорошо. — Он выдохнул с облегчением. — Полагаете, стоит туда попасть — и я вернусь?

— Да понятия не имею. — я с трудом сдержала порыв добавить в кофе конъячку в пропорции 1:1. — Тут есть несколько непонятных мне моментов.

И я рассказала о паспорте, даже помахала оригиналом.

— Да, припоминаю. Я сам его держал в руках. — задумчиво протянул гость.

— Когда же?

— Ну… — он помялся. — Перед нашей встречей в Суздале. Только тогда в нем была запись о Вашем замужестве.

То есть это не тот, а другой паспорт. Вообще другой. И все это вообще можно списать на бред, не сидел бы посторонний мужик на моей кухне.

— Я тут посмотрела архивы некоторые. — неуверенно начала я. — Там нет графини Татищевой.

— Да? — вот она его фирменная ирония.

— Да. Зато есть печальная история графа Петра Николаевича Татищева, который в ноябре 1894 года вызвал на дуэль чиновника из Петербурга. Сам был смертельно ранен, а чиновник — осужден за дуэль.

Он все еще не догадывался.

— Чиновника понизили в должности и тот стал рядовым жандармом. И точно так же пошел на склады на Лиговской улице.

— А что же с ним…. Со мной… Стало?

Вместо ответа я молча протянула ему ноут с раскрытой статьёй.

— И что это значит?

— Это значит, что у нас есть две новости: одна хорошая, а другая — так себе. Мы не совсем в будущем и не совсем в прошлом. У нас есть рассказ Рэя Бредбери «И грянул гром». Там человек, попавший в прошлое, раздавил бабочку, а вернувшись в настоящее, застал мир совсем иным. А я в вашем времени уже много чем отличилась. Ваше время уже начало меняться, потому что я там появилась. Но, если мир не почувствовал этого, значит то прошлое — это параллельная линия. Поэтому то, что у нас случилось в 1894-95 гоах — оно не изменилось.

— Это хорошая или плохая новость? — вряд ли ему понравилось объяснение, но лучшего у меня нет и не предвидится.

— Хорошая. Для меня, во всяком случае. Не обязательно изменение будет улучшать жизнь. Предположим, Вы бы попали в Ваше прошлое и познакомили бы Вашего папеньку с другой женщиной. Он прожил бы совсем иную жизнь, а Вы бы не появились на свет. И все хорошее, что Вы делали — не случилось бы. Следовательно, и Вы не cмогли бы их познакомить. Классический временной парадокс. Мир — цепочка нелепиц и случайностей, на самом деле.

— Ну а плохое-то что?

— А плохо то, что у нас теперь нет свидетельств того, что Вы вернулись в прошлое.

— Но я же еще и не вернулся.

— Если бы все было предопределено, то мы бы уже знали, что один жандарм пропал, а потом чудесным образом вернулся и прожил достойную жизнь.

— Но и обратного утверждения нет. — он с внезапным аппетитом принялся за еду.

Когда завтрак был окончен, я собрала посуду и начала ее мыть. На кухне воцарилась тишина. Краем глаза я заметила точку интереса моего собеседника.

— Федор Андреевич, Вы что-то хотели мне сказать?

— Ксения Александровна, у вас так принято ходить дома? — заметил все-таки. Значит голова не сильно пострадала.

— Что Вы, я стараюсь не травмировать Ваше чувство прекрасного. Так у нас ходят вне жилища. А дома допустимо и в нижнем белье. — и мерзко захихикала.

Тот поджал губы и явно не поверил. Жаль не лето, а то сходили бы на пляж. Хотя…. Вот заодно и маму с Люськой развлеку.

— Федор Андреевич, а Вы плавать умеете?

— Я участвую в ежегодном заплыве Управления. — гордо заявил он, чем подписал себе приговор.

Десять минут мне понадобилось на организацию моих барышень и бронирование билетов в аквапарк. Полчаса на сборы и уговоры зайти за нормальной одеждой. Я помнила еще исподнее Фрола, мужа и догадывалась, что даже за большие деньги нас так не пропустят. Мы забежали в дисконт-центр мужской одежды, быстро нашли ему джинсы, шорты, несколько маек, свитер, толстовку, плавательные шорты и трусы, которые он долго вертел, пока не покраснел окончательно.

Я игнорировала его смущение, забившись в соседнюю примерочную.

— Федор Андреевич, я вынуждена взять с Вас два обещания.

— Каких? — безнадежно уточнил он, рассматривая свое отражение в зеркалах.

А неплохо вписался. Этакий менеджер среднего звена на досуге. Или преуспевающий молодой ученый, учитывая манеры и некоторую оторванность от мира. Все же образ делают в основном тряпки.

— Спокойно реагировать на одежду других людей. — пусть хоть попробует. — И при моих близких не называть мой титул.

— Но…

— Договорились?

— Даю Вам слово.

Ага, а теперь сдержи.

Я слишком часто в последнее время поступаю порывисто. Это обратная сторона чопорности последних двух лет — женщинам позволялось быть взбалмошными, наивными и восторженными, а в этом выделяться мне не хотелось. Теперь же я тащила на встречу с родней совершенно постороннего мужчину. И как его объяснить? «Мама, познакомься, живой жандарм — теперь таких не делают уже!» или «Люся, помнишь, в детстве ты искала кости мамонта на даче? У меня есть для тебя живой!». И вообще, если он не сумеет свалить завтра, то выгнать на улицу я его не смогу, а появление такого экспоната долго хранить в тайне не получится.

— Федор Андреевич, помните, Вы в нашу первую встречу были инженером?

Слава Богу, Люська заехала к родителям вовремя и нам не пришлось кружить по городу.

— Родные мои, как же я соскучилась! — даже прослезилась, когда обняла моих родных девочек.

— За неделю? — с подозрением протянула сестра. Она не изменилась совсем. Хотя да, за неделю куда меняться. Все та же язвительная мелкая глиста с проволочными темно-рыжими волосами, россыпью веснушек по всему телу и зеленущими глазами.

— Я так вас обеих люблю. — не обращая внимание на ее ворчание я не могла отпустить маму. Ее запах, ее взгляд… Я успела смириться, что уже не увижу ее больше.

— Ты пила с утра? — подозрительно обнюхала меня сестрица.

— Нет, вредина. Поехали купаться.

Я усадила маму рядом с собой, а сестра устроилась на заднем сиденье с господином Фохтом.