Отчасти подгоняемый страхом, отчасти сам стремясь к власти, он без промедления осуществил сказанное. Итак, убив [царя], Василий сам стал императором³⁹.

X. Затем, по прошествии малого времени ему явился в видении Господь наш Иисус Христос; держа правую руку господина его императора, которого тот велел убить, он обратился к нему с такими словами: 'ινα τι εσφαζες τον δεσποτην σου βασιλεα, инати эсфасес тон деспотии су басилеа' что значит: «За что ты убил господина своего императора?». Разбуженный этим, [Василий] осознал, что виновен в тяжком преступлении; быстро, однако, придя в себя, он задумался над тем, что теперь следует делать. Обретя поддержку в том спасительном и действительно приятном обещании Господа нашего, [переданном им] через пророка⁴⁰, согласно которому когда бы грешник ни раскаялся, он будет спасен, со слезами и стонами признал он себя грешником, виновным в пролитии крови невинного. Следуя доброму совету, он приобрел себе друзей богатством неправедным⁴¹, дабы молитвы тех, кого он тешил здесь временными благами, спасли бы его от вечного пламени геенны [огненной]. К востоку же от дворца он выстроил в честь князя высшего и небесного воинства архангела Михаила, которого греки называют архистратигом, церковь, -драгоценное и удивительное строение, - назвав ее Неа, что значит «Новая».

XI. Думаю, будет уместно включить в сию книжицу два достойных памяти и смеха деяния, какие совершил упомянутый выше император-август Лев, сын этого Василия. Город Константинополь, который ранее назывался Византий, а теперь зовется Новым Римом, расположен среди самых диких народов. Ведь на севере его соседями являются венгры, печенеги, хазары, руссы (Rusios), которых мы зовем другим именем, т. е. нордманнами, а также - как наиболее близкие к нему - болгары; [соседом] на востоке является Багдад, на юго-востоке - жители Египта и Вавилона, а на юге - Африка и близкий к ней, лежащий напротив [Константинополя] остров Крит. Остальные же народы, живущие в той климатической зоне, т. е. армяне, персы, халдеи и авасги, усердно ему служат. Жители этого города превосходят названные народы и богатством, и мудростью. Так, чтобы не подвергнуться нападению со стороны соседних народов, они имеют обыкновение каждую ночь выставлять ради защиты города в местах, где сходятся 2, 3 и 4 улицы, вооруженных воинов, которые и охраняют его. Если после наступления темноты стражи обнаружат, что кто-то куда-то идет, его сразу хватают, бьют розгами и, ради бдительной охраны надев кандалы, бросают в тюрьму; там его стерегут вплоть до следующего дня, после чего выводят к народу. Таким-то образом город бдительно оберегается не только от врагов, но и от разбойников.

И вот, как-то император-август Лев пожелал испытать верность и твердость стражей; выйдя после захода солнца из дворца, он направился к первому караулу. Когда стражники увидели, что он бежит и будто от страха пытается скрыться, схватив, спросили его: «Кто он и куда идет?». Тот сказал, что он - один из многих и спешит в бордель. Те тотчас же сказали: «Жестоко выпоров и заключив в кандалы, мы вплоть до следующего дня будем тебя сторожить». А он им в ответ: ‘μη αδελφοι μη, ми аделфи ми' что значит: «О нет, братья, нет; возьмите все, что у меня есть и разрешите идти туда, куда я хочу». Тогда они, взяв 12 золотых, сразу же его отпустили. А он, уйдя оттуда, пришел ко 2-му караулу. Здесь, как и в первом, его схватили, но, получив 20 золотых, отпустили. А затем, когда он пришел к 3-му, его схватили, но не отпустили, как в первом и втором случаях, за золото, а, отобрав все, заковали в тяжелые кандалы, долго били кулаками и розгами, после чего бросили в тюрьму, чтобы на следующий день вывести [к людям]. Когда те ушли, император, вызвав к себе начальника тюрьмы, сказал ему: ‘φιλε μου, филе му’, что значит: «Друг мой», и далее: «Знаком ли тебе император Лев?». «Как, - говорит тот, - могу я узнать того, кого никогда толком не видел и не смог запомнить? Ведь когда он выходит к народу, - что бывает достаточно редко, - я, всматриваясь издалека, - ибо ближе не могу, - вижу некое чудесное явление, но не человека. Тебе же более к лицу заботиться о том, как невредимым выйти отсюда, чем спрашивать о подобном. Ведь по-разному к вам, σε εις την φιλακην και αυτον εις τοχρυσοτρικλινον, се ис тин филакин ке автон ис то хрисотриклинон, к тебе в тюрьме и к нему в золотом тронном зале, относится судьба. Раз эти оковы слишком малы для тебя, придется добавить более тяжелые, чтобы не было у тебя времени думать об императоре». «Полно, - говорит ему тот, - полно; ведь я и есть император-август Лев, не в добрый час покинувший великолепие дворца». А начальник тюрьмы, полагая, что это - не правда, сказал следующее: «Неужели, - говорит, - я поверю, что нечестивец, проматывающий все свое добро с блудницами⁴², - император? Поскольку ты пренебрегаешь собой, я за тебя посмотрю на звезды. Так вот, ακουσον [слушай]: Марс имеет три угла, Сатурн смотрит на Венеру, Юпитер имеет четыре угла, Меркурий к тебе не расположен, Солнце - круг, Луна - в прыжке; злая судьба тебя ждет»⁴³. Император же говорит ему: «Чтобы ты узнал, что я говорю правду, пойдем, когда дадут утренний сигнал, - раньше ведь нельзя, - вместе со мной во дворец, -думаю, под более добрым знаком, чем тот, под которым я уходил. И если ты увидишь, что во мне не признают императора, убей меня! Ведь не меньшим преступлением будет сказать, что я император, если я им не являюсь, чем убить человека. Если же ты боишься претерпеть за это нечто худое, то пусть то же самое Бог сделает мне и еще больше сделает⁴⁴, если ты получишь за это не награду, а наказание». Итак, начальник тюрьмы поверил ему и, когда, как говорил император, дали утренний сигнал, отправился с ним во дворец. Прибыв туда, тот с честью был встречен узнавшими его людьми; спутник же его от крайнего изумления едва не лишился чувств. Увидев, что все должностные лица вышли тому навстречу, воздают ему хвалу, кланяются, снимают обувь, то один, то другой что-то делает для него⁴⁵, он подумал, что лучше уж ему было бы умереть, чем далее жить⁴⁶. Тут император и говорит ему: «Посмотри теперь на звезды, и если правильно назовешь мне тот знак, под которым пришел сюда, докажешь, что ты и впрямь владеешь мастерством авгура. Но прежде, прошу тебя, скажи, от какой болезни ты вдруг стал таким бледным?». А тот ему и говорит: «Лучшая из парк⁴⁷, Клото, уже прекратила прясть, Лахесис не желает более вращать веретено, а самая страшная из них, Атропос, уже сжав пальцы в кулак, ждет только приговора твоей власти, чтобы, собрав нити, перерезать их. Лицо же мое побледнело от того, что душа, уйдя в пятки, увела с собой в нижнюю часть тела и всю кровь». Тогда император, засмеявшись, сказал: «Бери душу назад, бери ее; а вместе с ней возьми дважды по два фунта золота; отвечать же за то, что я сбежал, ты ни перед кем не будешь». Сделав это, император велел прийти к нему стражникам: тем, которые его, схватив, отпустили, и тем, которые его били, а затем поместили под стражу. И сказал им: «Когда вы сторожили и защищали город, не обнаружил ли кто-нибудь из вас какого-либо вора или прелюбодея?». Те, которые отпустили его, получив деньги, ответили, что никого не видели, а те, которые, избив, поместили под стражу, ответили так: «Приказало ведь δεσποτια σου η αγια, деспотия су и агия, т. е. святое твое владычество, чтобы стражники, увидев, что кто-то где-то гуляет после наступления темноты, хватали его, били розгами и помещали под стражу. Итак, повинуясь твоим приказам, святейший государь, мы предшествующей нынешнему дню ночью схватили некоего человека, спешившего в бордель, высекли его и, посадив в тюрьму, сторожили, чтобы затем отвести к святой твоей власти». Тогда император сказал им: «Именем своей императорской власти повелеваю тотчас же привести этого человека сюда!». Не медля, поспешили они привести задержанного. А услышав, что он сбежал, полумертвые [от страха] вернулись во дворец. Когда императору доложили об этом, он быстро обнажил [спину] и, показав следы от тяжких побоев, сказал: «δευτε, μη διληασεται, девте, ми дилиасете, т. е. входите и не бойтесь; я - тот, кого вы бичевали, тот, кто, как вы сами признались, бежал из тюрьмы. Но я точно знаю и верю, что вы собирались бить не императора, но врага императора. Тех же, кто отпустил меня, не как императора, а как разбойника и человека, покушавшегося на мою жизнь, моя власть не только желает, но и приказывает избить до полусмерти и изгнать из города, а все имущество их конфисковать. Вас же я одарю не только из своих богатств, но и из добра тех злодеев». Насколько мудро он поступил, ваше сиятельство могло бы заметить уже из того, насколько тщательнее прочие стражники охраняли город, боясь отсутствующего [императора] так же, как и присутствующего. И так вышло, что император ночью более не уходил из дворца, а все его люди верно несли сторожевую службу.