Поговорили на счет картины. Я высказал свое мнение, о присутствии в картине гнетущего чувства и о наличии там чего-то сильно тревожащего со стороны Вороновых. Почему?

Алина ответила, что её всё время давила мысль о безумии всей их семьи. И, возможно, подсознательно, она, что-то такое включила в картину. Что? Она не может понять и сама. Почему Е.А.? Наверное, потому, что она умерла последней и последней ушла с Арденны. Пустыми глазами смотрела на пустыню оставшуюся после них.

Всё-таки на картине глаза Е.А., а не Джелли. Как я мог этого не понять?

Поговорили о моем "Бале". Лина сказала, что у неё, есть тоже, несколько тревожащих её, смыслов-образов, при взгляде на картину. Елизавету Третью она узнала. Узнала и нас всех на ней (хотя об этом, я даже не думал), и деда Николая Воронова - в мальчишке юнкере, в группе юнцов. Поинтересовалась, откуда я про него знаю? Я заверил её, что нас там не писал и, абсолютно ничего не знал и не знаю про деда Николая, да и создал его, я уже в коридоре. Мне показалось, что на картине чего-то не хватает.

- Тогда, это гениальное прозрение художника творца, - и она еще добавила, что восхищается мной.

Мы наметили примерные планы нашей деятельности. Посвятили друг друга в планы художественные, и расстались до вечера. Я совсем не предполагал, что вечерней нашей встречи не будет.

Я возвращался, опять мимо наших картин. С картины Лины, вновь зазвучавшая тревожная струна, задела мое сердце.

Е.А. оставим на закуску, сейчас сходим к Валерии. После предыдущего посещения, я решил предварительно, связаться с ней.

- Рера, к тебе можно? Я не помешаю?

- Саша, что-нибудь срочное?

- Да нет. Так, поговорить посоветоваться.

- Тогда, если можно, зайди попозже. Я сейчас занята.

- Это чем же?

- Потом расскажу и покажу.

- О"key. Зайду ближе к вечеру. - Наверное, мстит, что я не остался с ней. А, может и вправду -сильно занята. Она человек целеустремлённый.

Зашел к себе. Полюбовался на М31 - Туманность Андромеды, вращающуюся на потолке. От нечего делать, запустил на видео стену первый канал Останкинского телевидения. После наших экранов, качество - "ну совсем никакое". К хорошему, привыкаешь быстро. Дал каналу задание - откорректировать, чтобы качество соответствовало нашему. В ответ получил "банан".

- Не правильно сформулированное задание.

- ?

Дело оказывается в том, что нашей трансляции, ничто, кроме её самой, соответствовать не может. Изменил формулировку задания. Откорректировать и восстановить изображение, до качества, полученного с объектива телекамеры. Это прокатило. Ну, совсем другое дело. Передавали новости с сурдопереводом.

Создал: кресло, журнальный столик с бутылкой яичного ликера, фужер, пепельницу, пачку "LM" и зажигалку. Устроился с комфортом посмотреть телевизор и подумать. Долго, мне этим заниматься не пришлось.

- Саша! - Это сама Е.А., каким-то, не совсем уверенным голосом. - Вы заняты? Не смогли бы вы зайти ко мне?

- Иду.

- Вот он я, Королева,- проговорил я, подходя к двери с маленькой короной,- впустите меня. - Дверь открылась.

- Проходите, Саша.

В комнате произошли серьезные изменения. Она стала чуть меньше и превратилась в кабинет. Три стены, почти полностью, занимали книги. У четвертой стоял "панасониковский гао" телевизор на низкой тумбочке и видюшник. На ней висело несколько картин, мне неизвестных, и вилось что-то тропическое типа лианы. В этой же стене располагалась массивная дверь. Панасоник показывал, всё тоже Останкино. Журнальный столик в центре комнаты, с тремя импортными бутылками на нем. Возле столика два кресла, в одном, левом от меня, устроилась Елизавета Андреевна, с бокалом в руке. Ближе к правому углу комнаты стоит рабочий кабинетный стол. На столе пара книжек стакан с ручками-карандашами и широкий бокал с брюликами, видимо из, нашего ведра (как они только сюда попали?). На потолке четыре квадратных светильника, горели два из них.

- Присаживайтесь, сэр. - У кресла на столике появился еще один бокал, уже с чем-то налитым. - Попробуй мое пойло.

Я взял бокал. Виски, с чем-то приятным и неприятным одновременно. Наша Королева, судя по крепости напитка, - уже довольно "хороша", хотя я и не знаю, сколько мадам выпила. Она создала тарелочку, с каким-то розовым желе и серебряной ложечкой в нем.

- Закусывайте. Как впечатление от моего коктейля? Я обычно не закусываю, но мне одного бокала на половину дня. - Я попробовал. Закуска мне понравилась больше чем выпивка.

- Что вы хотели Елизавета Андреевна?

- А. что? Просто так ты бы не зашел?

- Зашел бы. Я так и собирался сделать, не знал только, как бы поговорить на интересующую меня тему.

- Это какую же?

- На счет Алининой картины в коридоре. Вы видели её?

- Всё я видела. И картину на другой стороне коридора тоже. - Ответила она с вызовом. - Тебе не кажется, что это слишком жестоко - обращаться со мной так?

- А как собственно?

- Я догадалась, что за дьявольское предложение ты мне делал - молодость-юность. Я ни о чем другом и думать больше не могу. Ты не представляешь, как точно ты попал. Так всё и было. За исключением мелочей: гости немного не такие, костюмы, не такая кузина - хотя была и она, и с такими же мыслями. Был и ты, но не на этом балу. Мы с тобой повздорили до него, и ты не пришел.

- ?

- Ну не ты, не ты. Но, очень похож. И всю жизнь этот бал рвет мое сердце. Ну, зачем? Ну, почему Лиза Вяземская была такая глупая, вздорная и гордая. И красивая, и знала это. "Ничего, прибежит, вернется" - и все травила и досаждала ему. А он не шел, тоже гордый. Я своего добилась. В день, когда я вышла замуж за Воронова, - ОН застрелился. Не вынес. - Она открыла медальон, висевший на шее, и подала мне сложенную записку. Я развернул её и ужаснулся. На ней виднелись брызги крови и только одно слово: "Прощай".

Я бережно сложил, и вернул записку Е.А.

- Как же вы смогли пережить это?

- А я и не пережила. Я умерла. Отравилась. И не моя вина, и уж, конечно, не моя заслуга в том, что меня спасли. Мне было всё равно. И целый год выпал из моей жизни. Меня спас какой-то лама. Практически вернул из царства теней, где я находилась вместе с моим Алексеем. Я не хотела уходить оттуда. Лечение на Востоке, потом в Каннах. Москва. Питер. Революция - всё как в тумане.

Очнулась с ребенком на руках, отцом Николая, тоже Колей. Нужно было жить, хотя бы для него. Забот хватало. Время было трудное. Жизнь подхватила и несла меня в своем потоке. Война, смерть, жизнь - заслонили от меня то время. Мою любовь, юность, молодость.

И я этого хочу. Я хочу быть юной. Что б вся жизнь впереди. Всё хочу, без чего осталась по глупости. И я согласна на любые твои условия.

К концу её монолога, я увидел, что она действительно пьяна. Е.А. заметила это и мгновенно протрезвела.

- Наклюкалась я потому, что иначе не смогла бы сказать тебе всё это. Но сейчас в моем организме не осталось ни капли спиртного, не без помощи браслета. Можно начинать снова, - и она отпила сразу пол бокала.

- Елизавета Андреевна, речь шла не о возврате молодости, а о том, чтобы подобрать подходящее тело и на него записать вашу личность-матрицу.

И если вы думаете, что я ставил какие-либо условия - то совсем не правы. Происходили всё совсем наоборот. Вы сами ставили условия себе и мне. Потому-то вы и не согласились. Вы сказали, что не сможете не отбить меня у Валерии, а ей вреда не желаете. Потому и отказались.