— Отужинайте со мной Егор Фролыч, — прервавшись на пару секунд, я указал градоначальнику на стул напротив.
— Благодарствую, государь, — поклонился он занимая предложенное место.
Перекусив, я без прелюдий перешел к главному, предлагая начать разговор градоначальнику, третий год исполняющему свои обязанности. Егор Фролыч Пирогов – выходец из обедневших дворян, называемых так же однодворцами, привлек мое внимание еще в пору моего наместничества в губернии. Амбициозный, но предельно честный дворянин не забыл что такое честь и верность роду, пусть и докатившегося до нищеты. Он сумел, получив в наследство от отца долги и обезлюдевшую деревеньку за десять лет поднять хозяйство. Доверить ему в управление целый город я решил в силу того, что Егор Фролыч располагал к себе, своей откровенностью и неуемной энергией. Так почему же не дать ему шанс, тем более что за три года в городе создано все что требовалось и даже чуточку больше.
Вот и сейчас он не заставил меня сожалеть о некогда принятом решении. Именно он помогал Феофану Прокоповичу находить несоответствия в принятых ранее указах и делать должные пометки об этом, тем самым, облегчив труд ректору Московской Академии.
— Так сколько времени еще нужно будет, чтобы окончательно собрать все законы и указы, принятые после Великой Смуты? — задал я самый важный вопрос. Чтобы там не говорили, но ни одно государство не может обходиться без закона, а те, которые существуют ныне, сейчас в России часто перекликались друг с другом, а то и вовсе были парадоксально противоположны.
— Еще год, не меньше, Ваше Величество, но если бы помощников было чуточку больше, скажем еще дюжину старательных юношей, то и за полгода смогли бы разгрести оставшиеся дела.
— Долго. Феофан занимается этим с десятого года, а всё никак не исполнит…
Возражать Пирогов не стал, он прекрасно понимал мою правоту, но поделать с этим ничего не мог. Да что там говорить о нормальной подборке Свода Законов Российского государства, если даже квалифицированных учителей для открывающихся школ не хватает. Хорошо хоть монастырские крестьяне упразднены и теперь Церковь не имеет "говорящего" имущества, иначе пришлось бы думать о том, как вызволять из- под "опеки" духовенства значительную часть крестьянства.
Вообще низшее сословие в государстве было крайне неоднородным. Взять хотя бы, к примеру, черносошных крестьян, живущих на государственных землях, остающихся в свободном состоянии и холопов, полностью зависимых от воли господина. И все же "подлый" люд никогда не был рабом, как не были земледельцы их владельцами. Ни в одном указе не было даже намека на то, чтобы духовно принизить человека, а тем более лишить его полной свободы. И даже подготавливаемая ранее Петром реформа о "фабричных крестьянах" не изменяла сей аксиомы, но и не улучшала жизнь крестьян в целом, зато давала толчок для развития промышленности. Однобокий и крайне болезненный толчок.
— Ладно, с этим я разберусь позже, — подумав, я решил, что обязательно наведаюсь в академию и там лично переговорю с ректором. — Спасибо вам Егор Фролыч за приятную беседу.
— Для меня честь отужинать за одним столом с вами, Ваше Величество, — градоначальник вместе со мной встал с места и поклонился, после чего вышел из залы.
Удивительно, но батюшка при всей "европеизации" был истинно русским человеком, старающимся в первую очередь для блага Отечества. Но одного в исконно славянском менталитете уловить не смог. Мы не можем толком управлять собой, если нет четкий указаний и начальника, будь то субординация в армии или управление внутри губерний. Петр перенял у Европы четкую, отлаженную десятилетиями систему городского магистрата, куда выбираются лучшие жители города и соответственно они и принимают решения. А уже из этих избранных представителей избирается голосованием главный магистр – управитель города. Однако, имея власть над городом, оный человек несет минимальную ответственность за сделанные ошибки.
Подобная система не годилась для России ни при Владимире Святом, ни при Иване Грозном, ни при Петре Великом. Именно поэтому сразу, после того как я стал царем, то изменил принцип выборности магистратур. От них осталась только основа – идея.
Вообще в России городское население было строго определенным. К нему не относились лица иных сословий: духовенство, дворянство и даже крестьяне не могли быть "городскими". Так люди, живущие постоянно в городе не являлись его гражданами, а только числились в нем, без права на управление городом. Всеми городами управляли выборные коллегии – магистраты, до тех пор, пока не был принят указ о выборности градоначальника или его назначении самим государем.
Таким образом, получая чин главы города, человек становился на голову выше простых выборных, составляющих контингент его помощников и советников. Но кроме статуса он довеском получал и ответственность, потому как раз, назначенный, мог быть снят и заменен в двух случаях: по велению государя и в случае "недоверия" двух третей выборных магистрата.
Вот и получалось, что, дав городам стройную организацию и иерархию, сохраняя при этом старые льготы городское население возвышалось над остальными "низовыми".
Благодаря этому страна в ближайшем будущем получала звено ремесленников и мелких торговцев. Кроме того, ученики ремесленников освобождались от воинской повинности, как и сами мастера. Чем не повод пойти учиться? Тем более в половине городов уже начали работать начальные школы.
Ночь прошла незаметно, даже снов не было, что неудивительно. Ведь я их крайне редко вижу, а если и вижу, то почти сразу забываю. Почему так? Не знаю. Лежа в постели поневоле задумываешься о таких простых и понятных вещах как покой и сибаритство. Жаль только для умного человека, а тем более государя это только слова, потому что стоит царю забыть о том кто он на самом деле и дела в стране резко ухудшаются, появляются шайки разбойников, чиновники воруют в разы больше, а советники готовы разодрать Отечество на мелкие кусочки.
— Ваше Величество изволите подать завтрак? — Никифор как всегда появился неслышно, где-то за его спиной стояла пара слуг с подносами в руках, молчаливо ожидали знака обер-камергера.
— Неси, а после прикажи готовить лошадей, через час мы должны выступить.
Быть царем хорошо, особенно когда отдаешь указания, почти никто не перечит, разве что дорогой и близкий человек, но и тогда все равно чаще бывает, по- моему.
Никифор махнул рукой, и слуги внесли в комнату пару подносов, поставили на стол и быстро удалились, сам обер-камергер остался стоять возле кровати. Он давным- давно перестал помогать одеваться, зная, что мой гардероб удовлетворяет исключительно двум требованиям: простоте и надежности. С минимумом изысков.
В общем, то я ходил почти в такой же форме что и витязи, отличие было в камзоле, да епанче, частенько надеваемой сверху. Удивительно, но боярские шубы у меня не прижились, зато у родовитой знати, помнящей допетровские времена, старина потихоньку возвращалась, но это возвращение было неспешным и видоизмененным.
Бояре брали от новшеств понравившиеся идеи, переосмысливали их и подстраивали под свои нужды. Русский пытливый ум всегда поражал иностранцев, приобщившихся к славянской культуре, столь грубо и безжалостно чуть было не уничтоженной Петром.
Вечером наша кавалькада была в Коломне, в двухэтажном тереме недавно избранного градоначальника – Дорохова Петра Васильевича, дворянина во втором поколении. Как в большинстве городов России в этом городе главу выбирал магистрат из числа собратьев по "избранности". А чтобы выборы не затягивались, ввели правило: выборные не имели права выходить из зала до тех пор, пока не изберут градоначальника, а так же они не имеют права получать пищу и хмельные напитки, только травяной сбор в течение всего времени голосования, да чай по желанию. Не подумали только об одном – о естественных нуждах организма, из-за чего в первый раз случился конфуз. Ведь безопасники всегда старались выполнить царский указ как можно тщательней, не отступая от буквы указа. Вот и получилось, что первым выборным пришлось ходить в принесенную кадушку, прямо в зале и только потом, узнав об инциденте, государь дополнил указ, ведь обнародованный документ не может быть изменен. Царь непогрешим и всегда действует правильно – это аксиома, как и то, что государь не имеет права на слабость в принятии судьбоносных решений.
