В начале 1994 года началась работа над журналом «Уранус». С Михаилом Аникеевым связалась группа профессиональных издателей, которые хотели создать полноцветный гей-журнал на высоком полиграфическом уровне. Почему «Уранус»? Уранус – в переводе с древнегреческого – небо, голубое небо. УРАН – БОГ НЕБА. «Цель журнала «Уранус» – сделать достоянием широкой читательской аудитории поэтические и прозаические произведения, работы живописцев и фотохудожников, а также публицистические изыскания на темы, волнующие современное розово-голубое сообщество».
Единственный номер «Урануса» на 82 страницах вышел в конце 1995 года. До появления журнала «Квир» в 2003 году он оставался самым привлекательным издательским гей-проектом, – с точки зрения дизайна, полиграфии и содержания. В этом смысле единственный номер «Урануса» опередил такие разные гей-издания 1990-х годов, как «Риск» и «Арго».
Самой запоминающейся моделью «Урануса» стал гетеросексуальный парень, который работал продавцом в хозяйственном магазине в провинциальном Владимире. «Лопаты, какие-то тачки, и вдруг выходит парень, – вспоминает Михаил Аникеев, – и у него на голое тело одет какой-то обычный рабочий халат. Блондин, с голубыми глазами и такая фантастическая мраморная грудь… И через пять минут он мне уже позировал в какой-то каморке или раздевалке. Я даже не просил его раздеться. Позже он приехал в Москву, мы заплатили ему гонорар и сделали, на мой взгляд, одну из лучших первых эротических фотосессий с русской моделью для русского гей-журнала».
Из современных авторов в «Уранусе» были представлены Михаил Аникеев и прозаик Евгений Попов с рассказом «Водоем». Все остальное – проверенная временем классика: от науки и философии в трудах Мастерса и Джонсона, из русских – Василия Розанова («Загадка Гоголя»), до художественной литературы разных эпох, направлений и жанров – Петроний, фон Захер-Мазох, Жан Поль Сартр, Станислав Лем. Неожиданно прозвучала и статья Михаила Аникеева «В Содоме не было содомского греха». Это, а также несколько других исследований Аникеева – результат его интереса к «бескрайней, бездонной, захватывающей» теме «гомосексуальность и православие».
Был почти подготовлен и второй номер «Урануса». Но он так и не появился, в частности, из-за возникших разногласий между редактором и издателями.
Михаил Аникеев вернулся в провинцию, в деревню. Экономический кризис 1998 года сделал невозможным продолжение выхода «Партнера». Остались долги, о которых, впрочем, хорошие друзья не напоминают…
«Это я, гейка!..». Евгения Дебрянская (10 июня 1953 года)
Евгения Дебрянская пришла в гей-движение с политическим опытом за плечами, со своей историей сопротивления власти, начавшейся в середине 1980-х годов, когда только зарождался Демократический Союз – первая альтернативная коммунистам структура в СССР. Впрочем, Дебрянская находилась почти в физической оппозиции власти едва ли не с момента своего рождения…
Она появилась на свет в советском лагере, где ее мама отбывала срок за кражу – «Тогда еще были смешанные зоны: мужские и женские. И мама успела там зачать меня…» Но это была – верит Евгения – не случайная связь с целью вырываться из лагеря, родив ребенка. Во всем этом присутствует какая-то невероятная предопределенность.
«Цель их встречи – чрезвычайно проста, ничего оригинального – зачатие меня, но путь друг к другу они проделали долгий. Мой отец – потомственный дворянин – оказался в лагере понятно почему. Мама – чрезвычайно интересная женщина, молодая, темпераментная и жизнелюбивая, – оказавшаяся в лагере по глупости (вот ведь судьба!), не могла не обратить на себя внимание отца. Отец был намного старше матери…»
Женечка росла в Екатеринбурге. Природное упрямство словно подсказывало ей все, что ждет в жизни. Так, Дебрянскую исключили из комсомола из-за неявки на коммунистический ленинский субботник в самом начале 1970-х. Из школы она «вылетела» с такой характеристикой, что ее «социальный вектор притормозил навсегда».
В 17 лет Евгения бежала из дома, решив, что «жить, как живут мама с бабушкой, не будет никогда». С тех пор в вольном плавании она чувствовала себя необыкновенно комфортно, за исключением, возможно, нескольких случаев откровенного протеста. Вроде сольного выхода на Красную площадь осенью 1989 года после отказа в итальянской визе. Впрочем, и тогда спецраспределитель не оставил никаких новых впечатлений, в отличие от Рима и Нью-Йорка, куда осенью 1990-го Евгения Дебрянская и Роман Калинин были приглашены как первые открытые гомосексуалы в России.
Дебрянская почти не вспоминает о своей жизни до встречи с Александром Дугиным. Иногда даже сомневаешься, что она где-то была, жила. Первый брак – «скорее дань традиции» («я жила в провинциальном городе и комплексовала…»). Второй – гражданский союз с философом Александром Дугиным – «совершенно сознательный» («отца своего второго ребенка я и сейчас очень люблю - как человека…).
Дугин для Дебрянской – то «редкое исключение, которое по своей глубине и ужасу вполне сравнимо с мистическим опытом, то есть очень близко к нему приближенно». «О! Александр! Брат мой…» – восклицает Евгения, обращая свой взгляд назад. Но что их связывало, кроме общего сына?..
«Мы не имели никаких общих политических взглядов. Мы об этом вообще никогда не говорили. …Александр источал смертельный яд. Александр, блестящий юноша, на десять лет моложе меня, появился в моей жизни, чтобы разрушить ее и увлечь в мир сновидений, где всякое может случиться. В принципе, я была готова к подобной встрече и ничего меньшего не ждала. Ведь горизонтальный брак был мне уже известен прежде нашей встречи, но он не относился к мистическому переживанию».
В конце 1980-х группа философа Дугина вливается в радикальный национал-патриотический фронт «Память». Дугин стал главным идеологическим центром «Памяти»: будущий лидер Русского национального единства Александр Баркашов тогда только лишь слушал его лекции.
«Забавное время. Жестокое, пьяное, интересное, – говорит Дебрянская, – в этом месте моя судьба дала резкий крен: я стала популярной, но сначала стала популярной моя квартира». Речь идет об однокомнатной хрушевке на улице Рычагова в Москве, ее в 1986 году Дебрянская приспособила для собраний единомышленников. Здесь собиралась группа «Доверие» и прошел радикальный политический семинар «Демократия и гуманизм», на нем была выработана идеологическая платформа «Демократического Союза». Его лидером чуть позже стала Валерия Новодворская. Пресс-конференция, на которой было объявлено о создании «ДС», состоялась в той же женечкиной хрущевке в мае 1988 года. Тогда же среди своих гостей Дебрянская впервые увидела Владимира Жириновского. Он запомнился тем, что выступал против создания «партии», предлагая назвать «ДС» «общественной организацией». Но к нему не прислушались… Все понимали, что речь идет именно о «создании первой легальной оппозиционной партии в России, с вполне внятной антикоммунистической программой».
Все в ту же хрушевку на Рычагова в конце 1989 года пришел молодой человек и попросил организовать пресс-конференцию по проблемам бесправного положения в СССР гомосексуалов. Это был Роман Калинин. На пресс-конференции нужно было представить какие-то печатные материалы. Так был создан первый номер «Темы», основу которой из-за отсутствия «своих» статей, составили переводы из западных газет.
Пресс-конференция состоялась-таки в феврале 1990 года в двухкомнатной квартире на Пролетарке. Успех, если судить по количеству иностранных журналистов, в несколько раз превзошел прежнее мероприятии на Рычагова. Из будущих российских гей-активистов на пресс-конференции Дебрянская запомнила Романа Калинина, Дмитрия Кузьмина и Влада Ортанова. «Журналистов – тьма. Ни одного – советского. Уже после, как отклик на западные СМИ об этой пресс-конференции – разгромные статьи в советских газетах. После этой пресс-конференции мы с Ромой и «прославились»… Мы были первыми… Нравится это кому-то или нет – но это простой исторический факт…»
